хулиганство). Потом сунула палец в рот и поглядела на маму. Не успела Татьяна сделать дочке замечание, как та быстренько подошла к деду Валере и сказала:
— Я хочу погулять с дядей Леней.
Таня и отец переглянулись.
— Мокро там, доча, дождик был… — начала мама.
— Ничего, — легко возразила Ульянка, — мы сапоги наденем и куртки. Мам?
— Не знаю…
— Пусть погуляют, Танюша, ничего, — поддержала внучку баба Надя.
Ульянка подошла к Валееву, по-прежнему стоявшему столбом посреди комнаты, взяла за руку и повернула к коридору.
— Надевай сапоги папины. Я тоже надену желтые. И пойдем.
— Может… грязно? — робко спросил Валеев не то Ульянку, не то остальных.
— Ничего, мы же в сапогах будем, не бойся.
Валеев послушно обул высокие Пашины сапоги, накинул его же штормовку, взял на всякий случай пакет с остатками пряников.
— Мы пошли, — сказала девочка провожающим, — не скучайте тут.
— Недолго только, дядя Леня, — сказала Таня.
— Ладно, мама, — ответила Ульянка, таща Валеева, как на буксире.
В сыром воздухе холодела вечерняя ясность. Дорога блестела лужами, лужицами, водой в колеях, мокрой щебенкой.
— Чудной все же Леня наш, — с улыбкой сказал Валерий