— Так что, нам-то не покажешь? — продолжал интересоваться старший.
— Я хотел сначала Ульяне, — пробубнил Валеев.
Минуту-другую все молчали, было слышно, как скрипнул стул, баба Надя отхлебнула остывшего чаю, а Таня аккуратно складывала хрусткий конфетный фантик. Валеев знал, что его гостинец все расценят как очередную холостяцкую дурь, только Ульянка сможет его одобрить. Между Валеевым и остальными опять смеркалось взаимное недовольство. «Зачем только я приехал», — подумал Валеев с тоской. Он встал из-за стола, ни на кого не глядя, и вышел на пахнущую помидорами веранду. В потемках белели складки маминого платка. По окну задумчиво водила листьями ветка яблони.
Он тяжело вздохнул, с усилием поднял гостинец и понес в тепло, непроизвольно замедляя шаг. Глаза обратились к подарку. Валеев хотел поставить домик на пол, да пожалел, поискал глазами табурет, но Валерий показал: ставь, мол, на стол. В считанные мгновения середина стола была расчищена. «Оп-ля», — обреченно сказал Валеев и осторожно потянул вверх платок:
— Вот.
— Да-а… Это… Ну-у, брат, ты воздвиг… Я не ожидал. Как гром на ровном месте, ей-богу! — басил Валера. — Да это же сказка! Это песня прямо!
— Дядечка Ленечка! Сколько же это времени ты делал! Красоту такую! И все для Ульянки нашей? — Таня смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Баба Надя только головой качала восхищенно.
Он хотел что-то сказать, но не сказал, просто стоял среди комнаты красный.