— Да. Четыре штуки.
— Почему четыре? — продавщица, уже надевшая бирюзовый фартук, явно настроена была поболтать.
— Я… Потом расскажу.
— Пото-ом? — игриво и протяжно переспросила она. — Ну потом так потом.
Валееву показалось, что женщина уложила его пряники с особой заботой, как бы поглаживая. Он поблагодарил и не ушел, стоял, глядел незряче на витрину. Спросить, как ее зовут?
Дома, снимая тяжкий от жары пиджак, он сидел на кухонной табуретке, перебирал в уме слова, выражения лица своей новой незнакомой-знакомой, вспоминал ее кофточку и еще почему-то сломанный бурей вяз. Не без сожаления он распаковал аккуратный сверток. Даже из кухни было слышно, как звонко тикают ходики в комнате родителей.
Утром в среду Валеев, еще не умывшись, решительно подошел к телефону и безо всякого волнения набрал номер брата. Никого. А что им делать в городе? Брата еще зимой проводили на пенсию, он с женой своей, с дочкой Татьяной и с Ульянкой почти безвыездно жил в Мокушеве. Зять Павел работал в заводоуправлении. Значит, сегодня и ехать!
Дачу строили долго, лет пять, в самые неблагоприятные для строительства времена. Цена материалов росла стремительно, денег не хватало, рабочие постоянно требовали прибавки. Несмотря на все, мокушевский дом вышел хороший: огромный, рубленый, поделенный на горницы, с просторной двухкомнатной мансардой, печкой на кухне, верандой. Летняя кухня, она же беседка, пряталась среди вишен. Брат всегда звал приезжать, но Валееву не по силам было частое пребывание в большой и шумной семье. Брат, кажется, думал