После двух несостоявшихся разговоров Валеев чувствовал себя так, словно поговорил по-настоящему, окунулся в мир чужих забот, посмотрел в чужие окошки или даже побывал на кухнях. Это было удивительно и так его взбодрило, что стряхнув с себя оцепенение, он собрался и с легким сердцем пошел из дому. Горячий ветер встряхнул легкую рубашку, поправил.
Он добрался до набережной, не спеша прошел ее всю, потом, когда растрескавшийся асфальт уполз в землю, — по тропинке, мимо ангаров, мимо бетонной заводской ограды, мимо лодочных сараев — к первым соснам. Посидел на траве в тенечке, глядя на воду, на стайки солнечных мальков. И пошел обратно в город. На набережной Валеев увидел на скамейке молодую женщину. Удивительно было то, что женщина сидела, отвернувшись от реки. О чем она думала? И почему отвернулась? Ведь когда смотришь на бегущую воду, жизнь незаметней.
На обратном пути купил полкило черешни — вознаградил себя. Вечером он полез в кладовку, нашел на полке со всякими банками-коробками обернутый пылью альбом с фотографиями. Перед тем как уснуть, глядел на родительские карточки. Фотографии были довоенные, отливали местами слепой металлической плесенью. Компания за столом в саду. У женщин глаза блестят, словно вот-вот будут танцы. Мужчины смотрят истово-сурово, даже если улыбаются. Все в белых рубашках или майках. Вот молодой отец в костюме, с гармонью на коленях, мокрый чуб гладко причесан. Худой и торжественный. Вот они с братом играют в лошадки. Пухлый Валера, обвязанный тесемкой вокруг пояса, оборачивается на него, а он растерянно смотрит на фотографа.
На следующий день он позвонил в швейное ателье, которое закрыли в прошлом году на ремонт. Воображение, ускоренное безопасным волнением, подсказало спросить, нельзя ли заказать летний костюм, сколько это будет стоить