Отзывы на книгу «Толмач»

Михаил Гиголашвили, «Толмач»

Начало 2000-х. Герой книги – художник, желающий задержаться в Германии, человек гулящий, саркастичный и страдающий целым букетом странноватых болезней. Он подрабатывает толмачом – переводчиком для беженцев, желающих получить политическое убежище. Перед читателем разворачиваются жизненные истории самых разных людей, от спортсмена до проститутки, и реализм мешается с фантасмагорией, потому что беженцы врут напропалую. Кстати, история самого толмача тоже вызывает живейший интерес.
Гиголашвили – блестящий прозаик, владеющий богатой палитрой художественных средств выразительности. Если роман «Тайный год» был стилизован под архаический язык времен Ивана Грозного (правда, ироничность автора выглядывала и здесь), то «Толмач» предельно современен (с поправкой на разницу времени действия и наших дней). Книга построена в форме эпистолярного жанра: переписка художника с далеким приятелем. Речь персонажей точна, оригинальна, разнообразна, остроумна: художник, германские чиновники, другие толмачи самого разного происхождения, беженцы с Кавказа… Особенно зацепил оригинальный финал, когда измотанного, обессилевшего толмача накрывает фантасмагория, где сплавился весь его безумный опыт работы с беженцами – и жутковатый сюрреалистический фарс переходит в традиционный реалистический эпилог-барокко, где всем сестрам раздаётся по серьгам.

"Толмач" - полная юмора энциклопедия российской и европейской жизни рубежа XX и XXI вв.

Две сюжетные линии - личная история, написанная в форме эпистолярного обращения к другу (см. к читателю, т. е. к нам), и история его же, работающего переводчиком-толмачом в лагере политических беженцев, чьи рассказы складываются в единый образ нашего мира с его проблемами, войнами, толерантностью и диктатурами.

Переводчик сам эмигрант, проживающий уже долгое время в Германии, периодически страдающий разными физиологическим проблемами и болями (возможно в этом можно усмотреть символ больной Европы, или отдельной страны, например, Германии). Через дискуссии с другими переводчиками прослеживается взаимоотношение разных стран друг с другом, Востока и Запада. Рассказы беженцев - это своего рода истории социальной и политической обстановки родных им мест. И все это перемежается изрядной долей юмора (когда низкого, когда весьма тонкого).

В целом, занятный, увлекательный и тонкий роман, один из немногих рисующих хрупкий мост из века XX в век XXI.

…теория лжи на практике…

…иммигрировавшему отсюда в Дойчляндию безработному и практически подзаборному художнику подворачивается халтурка — покорпеть переводчиком-толмачом в распределительных лагерях для бывших советских людей (…Гиголашвили их так здесь и сокращает: «бывсовлюди»…) при заполнении последними миграционных документов. Анкетирование, к слову, идёт пополам с допросом. Каковой, как и полагается в меркантильно-бюрократической Европе, с пристрастием. И в ходе которого жадные до сытой бюргерской еврожизни анкетируемые (…читай — допрашиваемые…) напропалую врут. Да в таких масштабах, что это видно не только опытному персоналу местного миграционного департамента, а и самому художнику-толмачу, и уж тем более — проницательному читателю. На выходе получается не то, что откровенная брехня, а, используя метафоры автора: «балаган или театр теней, да и одним словом цирк»…

…либерализм по Гиголашвили в Германии зашкаливает: принимают не только лишь всех, мало кто в принципе может миновать немецкие кордоны. В странах-партнёрах по ЕС — так и вообще пограничники-таможенники нелегалов чуть не за свой счёт в Фатерлянд направляют. Главгерой, в общем, как бы помогает бывсовбеженцам и с немцами сотрудничать, и врать складнее, и свои собственные проблемы под шумок решает (…не смейтесь, ей-богу, автор и сам себе за такое тут в собственный текст шпильки вставляет…). Контингент — залюбуешься: военные преступники, старообрядцы, уголовники, гастарбайтеры, международные проститутки, казахские каратисты, украинские хохлы, белорусы, бывшие члены компартии, лютеранские гитаристы, фальшивые турки, мытыщинские омоновцы и одесские взяточники; только что палестинских взрывотехников не завезли. В каждом эпизоде дознания присутствует собственная языково-диалектная экология, не сухая и безжизненная, но живая и переливающаяся. Результатом подобного географико-лингвистического буйства на страницах «Толмача» синтезируется совершенно и решительно отличная, приятно ласкающая читательский слух полифония вариаций и акцентов велико-могучего русского языка…

…говоря совсем уж откровенно, «Толмач» — это большой русский (…бывший советский…) роман, законсервированный в немецкой комнате гражданских допросов. Узнать, сколько доподлинно говорит каждый из допрашиваемых правды или бессовестной лжи, не выходит. Но практически с первых же страниц происходит трансляция историй, которые легко вообразить с этой, бывшей советской стороны. И в той же значительной мере трудно принять немецким дознавателям. Германские бюрократы, в силу специфики, широты и многообразия русского духа, приправленного тьмами диалектов русского же языка, вынуждены только цепляться к откровенным несоответствиям в логике и фактах повествования. А вот у читателя русского — если и не по рождению, то уж совершенно определённо по лингвопринадлежности — меню «Толмача» выходит куда более разнообразным и насыщенным. По форме текст структурируется в пару десятков выдержек из иммиграционных анкет и столько же писем героя, адресованных закадровому «милому другу». Деликатесная проза Гиголашвили имеет под собой прочную, хоть и расплывающуюся в красках основу. Судите сами — автор единовременно тбилисский грузин, эксперт по Достоевскому, преподаёт в Германии и издаётся преимущественно в России. Географический карнавал, а не почва для написания серьёзной и остроумной прозы…

…есть тут, конечно — как не быть — и евросоюзовские городские, так сказать, легенды про еврогосслужащих взятки не берущих. И прямо-таки ни пять, ни даже пятьдесят тыщь свободно конвертируемых евро США соблазнить их не могут, ну ни в какую! Так беллетристика же, законы жанра, ничего не попишешь. Начал врать — или продолжай до самого гран финале, или и вовсе не берись. А для бывших подданных бывшей империи «Толмач» — самое то: в голос хохотать, быть может, и не сподвигнет, но вот от понимающих гримас, ухмылок и хмыканий отбоя не будет точно…

Полез как-то в интернет и наткнулся там… На пару-тройку рецензий, в которых речь идет о той самой книге, что и я недавно прочитал. О «Толмаче». Рецензии, честно сказать, не самые лестные. Типа:
Жаль денег, потраченных на это «произведение».
Или:
…Извините, – не смогла дочитать до конца.
И стало как-то даже немного обидно. Абидна, панимашь. И за сам роман, и за его автора. Вообще-то, как на мой, неискушенный взгляд, не заслуживает он этого. Михаил Гиголашвили - автор интересный. Умный, зоркий и наблюдательный. С хорошим, внятным, живым современным языком и прекрасным чувством юмора, временами опасно приближающимся к грани, за которой есть шанс свалиться в штопор сарказма, но никогда не переходящим эту грань.
Да и сам эпистолярный жанр, в котором написан роман, на мой взгляд, не может не вызвать интереса у современного читателя. Помните, как Ноздрев говорил Чичикову: «Давненько, давненько не брал я в руки шашек»? Встраивая классику в наш век всеобщей беспроводной телефонии и тотальной эсмээсизации – давненько, давненько не писали мы писем! А почему бы не посмотреть, как это когда-то делалось на примере героя Михаила Гиголашвили, пожилого художника, когда-то приехавшего с выставкой своих картин в Германию, да так, больше правдами, чем не правдами… Хотя, какая правда без толики неправды? Они же не мед и дёготь, которые вот уже сколько столетий никак поладить не могут?!
В общем, приехал, а уехать сил уже никаких не осталось. Вот он, художник этот, и пишет из Германии письма своему другу, поэту, к нам, в Россию. И уже в этом, на мой взгляд, заложен тот подводный камень, наталкиваясь на который часть читательской аудитории отторгает роман Михаила Гиголашвили.
Обратили внимание: художник пишет поэту. Один мужчина – другому. При этом априори он исходит из того, что через плечо к нему не заглядывают никакие, даже самые обворожительные, глазки. И при этом предполагает что-то подобное и по отношению к своему другу. Он же ему пишет, а не его подружкам. Тем более, не зная, – какая из них у того нынче. А когда мужики беседуют между собою… Пусть даже и на расстоянии. Но беседуют. А женщин вокруг нет. Так почему бы к месту и не употребить какое просоленное словцо? Но к месту! Которое не через два слова на третье. А тогда, когда это, действительно, надо. Какой русский не любит быстрой езды? Или не знает русской латыни? А если не первое и не второе – то русский ли он вообще-то.
Вот чтобы мы не сомневались, автор временами и дает нам понять, что и он – знает.
Ну, и когда два мужика – между собой, то затронуть тему «о женщинах»… Ну, никак нельзя! Невозможно просто. И если иногда по ходу этого разговора подруги нашего героя выглядят или смешно, или нелепо… То кому из женщин это может понравиться?! Обратили внимание, что в рецензиях-то… «Не смогла».
Но опять же – все мы время от времени попадаем и в смешные, и в нелепые ситуации. Но это ведь совсем не значит, что мы плохие. Вот и о «Толмаче» не стоит пренебрежительно. И тем более – плохо.
Хороший роман. Достаточно интересный. Каждая глава в нем – отдельное письмо главного героя своему другу. Причем, каждая из них обязательно состоит из двух частей, на которые плавно распадается и само эпистолярное повествование, и, по итогу, роман в целом. В первой части главный герой рассказывает художнику о своих болячках… А у него постоянно, что-то где-то в каком-то органе, но обязательно болит. Типа, как намек всем нам, ещё не добравшимся до этой сладкой и вожделенной Германии. Или какой другой Европы.
Не езжайте, мол, парни. Козленочками станете. За бугром ведь, лекарств всяких… А ими…
«…скорее убить, чем вылечить можно. А у нас было пять лекарств, зато от всех болезней: анальгин – от болей, корвалол – от сердца, валерианка – от нервов, бисептол – от воспалений, а но-шпа – от всего остального. А тут!.. И такого, и сякого, и разэтакого!.. Не привык советский организм к такому ненужному разнообразию, тонкостей этих заморских не понимает, неадекватно реагирует».
И чтобы ещё больше убедить нас в собственной правоте, в том, что не надо бы нам туда, рассказчик тут же показывает, как там у них. И как добропорядочные, законопослушные бюргеры любое хорошее дело могут довести до такого абсурда, который даже в самом кошмарном сне… Нет, не приснится! То ли дело у нас. Мы может и не такие добропорядочные, зато до Берлина дошли. А это – железобетонный аргумент. Который немцам и крыть-то, собственно, нечем.
Ну, а вторая часть каждой главы и романа в целом, это - истории наших бывших сограждан, которые по той или иной причине хотели бы остаться в Германии. Сначала временно. А потом, даст бог, и постоянно. Насовсем! Вот они и рассказывают немецким чиновникам от иммиграции разные истории, одна другой хлеще да гуще. Как у нас, в России, им всем плохо до ужаса и ещё хуже. Ну, а главный герой, слушает все эти истории, потому как время от времени его приглашают в лагерь для беженцев в качестве переводчика. Толмача то бишь. Слушает он и нам, вернее, другу своему, поэту, рассказывает. А мы, слушаем, да на ус мотаем. Да неужели? Это у нас так-то? И вот так плохо?!
А может… И не так плохо, как о том рассказывают где-то? Вон, вчера воду горячую дали. В соседний дом. А через неделю, может, и нам… А там, глядишь, к теплу подключат. И на фиг тогда нам в эту Германию? Может, лучше опарыша купим? И – на рыбалку!!

Что ж... читается книга легко. Это у нее не отнять. Но, пожалуй, это же и единственное, что я могу сказать хорошего про нее. В остальном она оказалась для меня абсолютно отвратительной.
Рецензия обещает

Ироничный, едкий, полный юмора и совершенно неполиткорректный роман о людях и цивилизациях

Вот единственное адекватное, на мой взгляд, слово здесь - "едкий". Яда в отношении к происходящему хватает с лихвой. И ладно бы только яда. Самым неприятным для меня оказалось удивительное презрение, с которым автор относится к своим героям, а главный герой к окружающим. Это ощущается буквально в каждом слове. Отдельно отвратительно читать про отношение героя к женщинам. Ни одного приличного слова при их описании не используется. Мерзко.
С моей точки зрения, хорошая идея превратилась в итоге в пшик. Единственная эмоция, которую я ощутила, - это глобальная нелюбовь ко всем вокруг. Надеюсь, что это не отношение автора, а специфический прием, потому что иначе это совсем плохо. В любом случае читать было очень неприятно.