О Конкурсе

Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.

В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, каждые два года, что происходит до настоящего времени. Второй Конкурс был объявлен в октябре 2009 года. Тогда же был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ». В 2011 году прошел третий Конкурс, на котором рассматривалось более 600 рукописей: повестей, рассказов, стихотворных произведений. В 2013 году в четвертом Конкурсе участвовало более 300 авторов. В 2016 году были объявлены победители пятого Конкурса.

Отправить свою рукопись на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.

Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его «подростковом секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.

В 2014 году издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.

Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.

Два всадника на одном коне
Историческая повесть

Часть первая
Неспокойное время

Глава первая
Я – Василий, сын кузнеца

Здравствуйте! Меня зовут Вася. Ну или Василий, если полностью. Правда, это имя мне дали в церкви, а дома называют по-другому – Вьюн. Отец рассказывал, что когда я был ещё совсем маленьким, то ни минуты на месте не сидел. Чуть только недосмотрят, сразу ползу куда-то, чаще всего – за порог. Бабка Секле́тия, ворожея, что заходила к нам по-соседски, так и говорила: «У-у, шустрый какой, чисто вьюн речной! Из избы всё норовит – чаю, по отцовской тропке ему не хаживать». С тех пор и повелось – Вьюн да Вьюн. А уж когда пошёл, тогда совсем матери покоя не стало! Ей ведь надо и за мной присматривать, и в избе прибираться, и кашу со щами варить.

Хорошо ещё, отец у меня не крестьянин, а кузнец. Не надо ему в поле пропадать от темна до темна. Всё время при кузне, что возле дома пристроена. Куёт на заказ лемеха, стремена да ободья колёсные. Ну и оружие, конечно. В наше время без оружия никак. Время сейчас тревожное. Да что там – сейчас! Оно у нас всегда неспокойное. Только и слышно: то там князья что-то не поделили, друг дружке земли разоряют, то здесь ордынцы в набег пошли. А страдают больше всех мужики простые. Да ещё землица наша Рязанская на самом краю Руси. Ордынцы ведь к нам в первый черёд наведываются.

Отец мой, Иван, по прозвищу Векша, – кузнец отменный, он не только всю нашу округу коваными изделиями обеспечивал, но к нему даже издалека приходили – из Коломны, Каширы и Рязани. Были даже из Тулы и Москвы, хотя там и своих хороших кузнецов хватает. А Векша – это прозвище ему от отца досталось, деда моего. Дед был хорошим охотником, вот и прозвали его Векша – «белка» значит. Он их знатно бил из лука. Если какую увидел, не уйти ей, пойдёт на шапку.

Так вот, отцовские мечи всегда были лучше других. Ведь для того, чтобы хорошее изделие выковать, много хитростей знать надо. Отец сначала железо год в торфяном болоте выдерживал, потом пучок железных прутьев раскаливал в кузнечной печи добела – и ну охаживать тяжеленным молотом! Я такой молот даже поднять не мог. После остудит и ещё раз, и ещё! А под конец закаливал в кадке с постным маслом. Получались очень крепкие мечи серо-синего цвета, с красивым рисунком, если отполировать. Но и стоили они недёшево, ведь один хороший меч надо было ковать несколько дней. И железо дорогое. Его ведь тоже не так просто добыть.

Было какое-то место на болоте, где отец руду железную копал. Никто не знал, когда и куда он два-три раза в год отправлялся на недельку за рудой. Боялись за ним ходить, говорили – на болоте одни упыри да болотники живут. Кузнеца они опасаются, ведь его ремесло – от Бога, а простому человеку могут какую-нибудь пакость сделать. Некоторые отчаянные головы пытались сами в болоте копаться, но так никакой руды и не нашли. Или нашли, но такую, из которой хорошего железа не сделаешь. А отец только посмеивался: мол, не по Сеньке шапка. А мне, мальцу, говорил:

– Руда – это только полдела, тут ещё и правильный уголь нужен. Вот, например, уголь из ольхи или осины не подойдёт. Жар он не тот даёт да и железо грязнит. А вот берёза или дуб – то что надо. Только из дуба я уголь не жгу. Дуб для построек нужен: не гниёт и от времени только крепче становится. А берёзовый уголь – в самый раз. И жар даёт сильный да ровный, и в железе пепла не оставляет. Да и берёз в наших краях много, а силу они набирают куда быстрее дубов.

А я так думаю, что кроме правильных руды и угля нужны ещё и правильные руки и голова. Вот тогда из кузни и выйдут правильный меч или серп.

Пока я маленький был, отец меня не сильно работой загружал. Нет, я, конечно, помогал чем мог. Ну там поднести что-нибудь, на что сил хватит, – квасу ковш подать или ещё что. Да и приглядывался, осваивался потихоньку. Молотом мне было махать несподручно – тяжёл больно, а вот сколько и как в плавильную печь загрузить руды да угля, чтобы хорошее железо вышло, или как правильно розжиг для ковки делать, дабы расход топлива был поменьше, – это я уже знал. Даже помогал отцу мерным совком отсыпать и уголь берёзовый, и руду болотную.

Но всё это занимало немного времени. А летом в деревне приволье! По грибы да ягоды мы с друзьями, конечно, не ходили – это девчачье дело. А вот за рыбой на речку бегали часто. И ладно бы, если б только сами ловили, так нет! Пару раз выпотрошили рыбачьи сети. В первый раз сошло с рук, а во второй…

Антоха-рыбак, кажется, после того, как у него улов пропал, заподозрил что-то и стал высматривать, кто это повадился к нему сети опорожнять. Ну и высмотрел. Выбегает – страшный, зубы оскалены, глаза горят, а у самого нож в руке, которым он рыбу кромсает. Хороший нож, острый, немного изогнутый, и режущая кромка внутри изгиба – таким удобно чешую чистить. Его отец ковал по заказу Антохи. Мы понимали, разумеется, что нож у него – только для острастки, но всё равно жутковато было.

Нет, мы от него, конечно, убежали, он ведь хроменький, быстро бегать не может. Но когда я вечером вернулся домой, отец встретил меня на пороге, поигрывая розгой…

В общем, на следующий день я на улицу не выходил – отлёживался в избе. А отец, подавая мне квасу, всё повторял:

– Нельзя, сынок, обижать тех, кто пропитание себе по́том да мозолями зарабатывает, нельзя, последнее это дело!

Этот урок я усвоил крепко. Даже не так больно от розги было, как перед отцом стыдно.

Еще хотели мы как-то забраться в подворье к бабке Секлетии за яблоками – она ведь не по́том и мозолями себе на жизнь зарабатывает, а заговорами. А про это я отцу ничего не обещал! Но побоялись: Секлетия ведь ворожея, почти колдунья. Об этом никто вслух не говорил, особенно от нас, несмышлёнышей, скрывали. Но шептались. Да, шептались. Священник наш, отец Алексий, на Секлетию искоса посматривал – видно, знал про её деяния. Или догадывался. Он ведь наш, местный. Сказывают, Секлетия как-то давно мать Алексия от какой-то жуткой хвори вылечила. В общем, не полезли мы к ней. Вдруг прознает, кто яблоню ободрал? Ещё болячку какую нашлёт или превратит в жабу!

Говорили, что она по ночам улетает в окно по своим ведьмачьим делам верхом на голике^[1], но я сам не видел, а в сплетни эти не очень-то верил. Скажите, ну как можно летать на голике? Видел я этот голик – крыльев у него нет, и вряд ли вырастут. Спору нет – сам голик, конечно, полетит, если его, хорошенько размахнувшись, швырнуть куда-нибудь. Может, голик сам, без Секлетии, летал? Мало ли, ветром подхватило и понесло? Ну уж не знаю. В конце концов я перестал об этом думать. Тут думай не думай, ничего не изменится. Да и враки это, скорее всего.

Однако слава за Секлетией тянулась такая, что лучше её не злить. Поэтому мы, от греха подальше, решили к ней в подворье не лазать, а занялись рыбалкой, стрельбой из лука да помогали родителям по хозяйству.