Отзывы на книгу «Отцовство. Роман-дневник»

Я довольно долго делал над собой усилие, читая ЖЖ Михаила Эпштейна. Потом все-таки отписался, его блог оказался слишком сложным и не очень актуальным для меня. Но время от времени упоминания о творчестве М.Э. мне попадались, поэтому, когда сама Ольга Балла передала мне (в ответ на просьбу дать почитать какой-нибудь эссеистики по ее вкусу) две книги М.Э., я был немного подготовлен к их восприятию.

Книга об отцовстве мне понравилась очень. Жанр и формат книги необычны, фактически, если я правильно понял, это дневниковые записи, переработанные в эссе. Вообще для меня М.Э. большой образец в способности рефлексировать и осмыслять наблюдаемые процессы, это то, чему я хотел бы у него научиться (эта же способность меня постоянно удивляет и в О.Б.).

Далее, очень я восхищался тем, как М.Э. владеет русским языком. Видимо, у человека с широким понятийным аппаратом и постоянно протекающими мыслительными процессами автоматически расширяется и активный лексический запас, а также увеличивается гибкость владения языком: т.е. он в силах выразить тем же количеством слов, которым владеет другой человек (средний представитель общества) намного более широкий круг идей с намного более подробной детализацией.

Ну, и о тематике книги. Посвящена она описанию постепенных возрастных изменений дочери писателя, а также регистрации изменений, происходящих с ним как с отцом. Наверное, я не встречал еще в литературе столь подробных описаний вот этого возраста - от рождения (и даже от внутриутробного периода) до года с несколькими месяцами. Причем фиксирует и интерпретирует М.Э. такие тонкие изменения, на которые я как многодетный отец давно не обращаю внимания (и не помню, обращал ли). Эта внимательность к жизни вообще и к близким тебе людям в частности, а также к собственному внутреннему миру - еще одна черта, которой мне очень хотелось бы научиться у этого автора.

Это грубыми мазками о книге в целом. Намереваюсь время от времени прочитывать у Эпштейна что-нибудь еще (первой в очереди стоит его энциклопедия юности), этой книге ставлю оценку 9/10.

“В российском обществе, столь пострадавшем от ярости своих обожествленных отцов, легко заметить особую расположенность к детям, какое-то ласковое кружение вокруг них народной души. Это повсеместное внимание к ребенку как к олицетворению свободы, чистой и самодеятельной человечности приобретает у нас значение массовой психоаналитической процедуры, очищающей от гнета последующих возрастных напластований.”

"Отцовство" – это универсальная в своей теме книга, потому что, приоткрывая завесу над отцовскими чувствами, она автоматически становится как минимум любопытна любому человеку, у которого есть отец. Ты сам становишься героем этой книги, тем маленьким человечком, про которого автор говорит с бесконечной любовью и нежностью. Он подмечает мелочи, например, с упоением рассказывает как дочка сбрасывает ватку со стола, как она ест, что происходит с ее пищеварением, как маленькая дочь воспринимает мир (как изначальное ничто с выпуклостями и пупырышками), как она растет, как начинает ходить.

Михаил Эпштейн копает очень глубоко – он не рассказывает факты и даже не просто записывает ощущения, но рефлексирует – очень старательно и очень глобально. Сложносочиненные чувства, которые испытывает отец образуют что-то вроде мифологического сюжета, следить за которым очень интересно, потому что ни в каком своем друге-отце ты не встретишь такой степени эмоциональности самоанализа. Он задается обычными отцовскими вопросами: насколько контролировать ребенка? прощать или наказывать? упорствовать в воспитании или довериться естеству? Но при этом наслаивает на эти вопросы столько внутренних размышлений, что они уходят из области практичного в область высокого.

Дочь зовут Оля, она – центр мира рассказчика и центр всей книги. Она, единственная, названа по имени. (жена – просто Л., остальные – безымянны, включая бабушек и дедушек). Оля растет, обнаруживает характер, становится все более светским существом, учится играть в прятки, а отец внимательно наблюдает, тщательно фиксирует свои чувства и старается сделать философские выводы. Например, игра в прятки в его картине мира становится игрой в рождение, почти религиозным опытом возникновения и исчезновения. Религиозность вообще играет большую роль в этой книге, поскольку Эпштейна как культуролога и философа очень интересуют теологические аспекты взаимоотношений отца и дочери. Ему удается с одной стороны написать книгу, полностью отвечающую христианским ценностям, а с другой сделать ее очень светской.

Удивительно, но эта книга может быть полезна не только размышляющим о взаимоотношениях детей и родителей. Некоторые идеи Эпштейна, которые выводятся из опыта отцовства не относятся к нему напрямую и касаются чего-то общечеловеческого или даже повседневно-практичного, вроде опыта съема квартиры.

“Я думал, что ностальгия – чувство позднее, тоска по давно прошедшим временам; а оказалось – и по шестимесячному ребенку тоскуешь, когда он превращается в семимесячного. Это ностальгия, забегающая вперед, – по родному, уходящему в будущее. Чем быстрее перемены, тем сильнее напрягается душа, чтобы удержать уходящее.”

Аллюзии Эпштейна иногда занудны, а иногда – страшно увлекательны. Например, он рассказывает
о трактовке образе Крокодила у Чуковского: “В отличие от любящей материнской утробы и гибельной волчьей, крокодилья имеет как бы воспитующее значение: она погружает во тьму и затем заново исторгает на свет – чтобы проучить, наказать, временным злом восстановить справедливость и наставить к добру.”
"Отцовство" – это тихая и восторженная не то песня, не то молитва о самом важном и дорогом, о том, что открывает ребенок , что он несет – и бессмертие, и беззаботность и осознание несовершенства всех остальных творений.
Состояние родительства, таинственное и просветленное, транслируется Михаилом Эпштейном на весь окружающий мир и оказывается совершенно удивительным переживанием, о котором, пожалуй, больше нигде и не прочитаешь.

Отец... Все будущие мамы уже с детства настраивают себя на материнство. А мы когда? Да примерно с того момента, когда начали задумываться о зачатии. И как мы себя готовим? Уж никак особенно. Ребёнок родился и я зашевелился:)
О романе-дневнике хочется говорить только положительно. Рождение ребёнка всегда к чему-нибудь располагает. Михаила Наумовича расположило на написание дневника. И свои чувства описал и попытался описать чувства дочери Оли. Эдакий дневник Отца и Дочери. Лаконичный, совершенно несдержанный в эмоциях, пропитанный одухотворённостью и священнослужением. Мы должны продолжать свой род. Обязательно не единожды. Это и цель и задача наша. Советую будущим и настоящим отцам.

Таких книг, кажтеся, ещё не было.
И всё-таки где-то в самом начале возникает мысль, что не еврей бы никогда такого не написал. И хорошо, что написал. И написал-то хорошо.
Только вот это частное мнение, личный опыт, интимные переживания, а не непреложная истина. Михаил сам пишет, например, что у него составилась теория в один момент жизни, и через несколько месяцев: "...как же я далет теперь от этой...фантазии!" В то же время из-за того, что каждое мгновение описывается не как опыт, а как переживание здесь и сейчас, мысли выглядят как непреложные постулаты. И не со всеми я с ними согласна. Это "здесь и сейчас" указывает на несовершенство, неабсолютность, человековость описываемых переживаний. Так и надо их воспринимать. Как глубокий частно-общественный опыт становления отцом и осмысления себя отдельного человека, которому не чуждо ничто человеческое.
Меня, например, смущает частое прибегание к понятию плотского, плоти... Убеждена, что как бы то ни было, важно быть связанными духовными узами. Недаром чувствуется, что духовное родство сильнее кровного. Впрочем, в конце книги, когда младенчик уже отчуждается явственно, возникает то самое родство пусть и не духа, но душ.
Может, и неудивительно, что телесность доминирует в первый год жизни ребенка... Наверное, надо родить, чтобы это проверить. Или же это может быть личным восприятием господина Эпштейна.
В середине книги автор начинает размышлять об отношениях Отец-Дочь в иудаизме и Мать-Сын в христианстве... И тут хочется сказать: "Еврей, всё-таки, такой еврей!" (не пойму, как тут толком знаки пинания расставить) Без злобы, без антисемитизма. Просто как Михаил почувствовал свои корни, став отцом, так читатель может почувствовать его, автора, корни еврейские. Это нормально.
Местами читалось тяжело. Местами - легко. В целом - полезно. Что-то, кажется, понимается. Даже по отношению к собственному папе.
Зато очень обрадовала глава про братство. Горячо поддерживаю идею, что одному ребенку в семье хуже, чем с братьями-сестрами.
А ещё интересно было читать рецензию о.Владимира Зелинского, которая в самом конце книжки.

Книга удивила подходом автора к пониманию себя и своего ребёнка. Это поэзия отцовства. Как было бы хорошо, если бы она стала настольной у всех отцов.