Pasternak

Почему решил прочитать: будучи под впечатлением от "Мультиков", решил, не откладывая в долгий ящик, прочитать дебютный роман Елизарова. Тем более, у романа такая завлекательная аннотация
В итоге: чистый восторг! Больше всего обидно, что не прочёл "Pasternak" в 2003-м. С одной стороны было не до книг - новая работа, новые отношения. С другой стороны, начало двухтысячных было временем книжных серий. Всё, что не входило в собираемые серии, не глядя отметалось. А экспертных рекомендательных ресурсов ещё не было. Конечно, мы все на Книжном рынке обменивались впечатлениями от прочитанных книг, но про "Pasternak" никто не рассказал.
Всё как я люблю - мистика, эзотерика, тайные общества, борцы с нечистью. Чем-то похоже на криминальный перестроечный боевик, чем-то на "Ведьмака", чем-то на "От заката до рассвета" Тарантино и Родригеса.
Согласно автору - всё от лукавого, кроме славянского язычества и, с другой стороны, базового православия.
И вот два героя, языческий охотник на нечисть и православный поп, убивающий сектантов, оба с колоритными помощниками, объединяются для финального сражения с демоном духовности Пастером Наком.
В ткань повествования изящно вплетены два рассказа, которые я читал до этого - "Красная плёнка" и матерный "Стать отцом".
Кульминация открытая, финал мрачно-жуткий.
Можно представить, что герои романа всё-таки символически победили всю эту мутную волну коммерческой эзотерики и невменяемого сектантства. Не зря, примерно в это время и начал сходить на нет интерес ко всей этой мистической экзотике.
Как пишут – в 2003-м году в русской литературе было два главных романа: "ДПП(НН)" Пелевина и "Pasternak" Елизарова.
Стоит отметить, что в "Библиотекаре" Елизаров фактически исполнил трюк по повторному вхождению в ту же реку - тот же кровавый трэш, та же литературоцентричность, тот же эзотерично-конспирологический налёт.
10(ПОТРЯСАЮЩЕ)

Не могу уверенно сказать, что роман мне не понравился. Очень неоднозначное и неровное произведение, отдельные главы превосходные, а есть такие, что вызывают отторжение. Скорее всего дело в моей неготовности понять и принять роман Елизарова. Я не читала "Доктора Живаго", да-да не читала; я поверхностно знакома со стихами Пастернака, у меня нет личного понимания его творчества, поэтому и "Pasternak" проехал мимо. Вот и рассуждение Елизарова убеждает в этом, и на его творение распространяется в той же степени: < Читатель, вдруг заметивший весь этот стилистический бардак, соглашался скорее признать собственную поэтическую глухоту, чем промах у Мастера. Это уже работала «духовность», уничтожавшая все живое, пытавшее подступиться к святыне.>> В десятку!

Начинала читать очень тяжело, сразу хотела бросить, а в отзыве для игры, оформляя отказ от чтения, объяснить неудобоваримым текстом — забористым матом, когда на десяти строчках книги пристроено двадцать грязных слов, и просыпаны они щедро, как горох из худого мешка. Слава богу, только пролог оказался перенасыщен скверной бранью. Странно видеть и читать все эти забористые фразы, когда умом понимаешь, что этим передано органичное существование новых героев, а естество протестует. Видеть все эти слова, зафиксированные на бумаге, стократ хуже, чем слышать. Не напрасно подобные выражения называют непечатными, и визуально выглядят они ужасно. Не напрасно Кулешова кондрашка хватила, кто ж сможет выдержать такую речь и так долго.

Особо выделяется своей казуистикой история взращивания Алексея Нечаева, с вывернутым наизнанку формированием из мальчика крепкого мужика, с парадоксальными отцовскими подарками на праздники и дни рождения, — полноценное пособие, как вырастить «насквозь пропитанного матерщиной парня». Эту главу наполняют грубые диалоги, изощрённый мат, неуважительное отношение к родителям. Немудрено, что из Алёши вырос суровый истребитель сектантов, причём ему всё равно кого, разнесёт в клочья всякого, на кого укажет священник Цыбашев. Сквернословие и зверство — вот его естество.

В отличие от Нечаева, история взросления Василия Льнова, полна света. С большим удовольствием читала главы, посвящённые деревенскому детству героя. «Дальняя запущенная деревня, дворов на тридцать, — Свидловка зовется, в Лебединском районе. Там дедушка с бабушкой живут. А Вася, или как его родители называют — Василек, на летние каникулы к ним приезжает». Чисто сказка! Деревня, люди, природа — все живописно, самобытно и зримо. Написано очень выразительно и ярко, читаешь и видишь. Колоритный дед, весьма впечатляющий облик русича, убедительный народный дух, достоверные речи, доступные неокрепшему уму сравнения. Веришь ему, какую бы ахинею он ни нёс. Дед ни в религию, ни в попов не верит. Создал свою философию на основе славянского язычества и все происходящее подводит под неё, и внука обратил в свою веру. В главе много рассуждений об истоках язычества, древних, сохраняемых адептами этого религиозного направления обычаев, народных примет.

Не менее интересна история становления Сергея Цыбышева, как православного священника, она занимательна и логично обоснована. Он очень занятный персонаж, через всю свою жизнь пронёсший детское восприятие: < Живое пугало Сережу смертью, мертвое пугало послесмертной жизнью>>. С ним всё происходило в допустимых рамках прописанных правил, а в результате получился воинствующий борец с американскими проповедниками, извратителями истинной христианской веры. Глава о формировании его личности наполнена информацией и рассуждениями о всех существующих вокруг христианства сектах, начиная с создательницы теософии Елены Блаватской.

И вот эти, разные по всем статьям субъекты, сплотились в единый отряд суровых истребителей сектантов всех мастей. До соединения в боевую группу Цыбашев совершил немало карательных рейдов, а после их альянса началась настоящая «веселуха», крушили иноверцев всеми видами боевого оружия, только ошмётки разлетались. Не смотря на весь кровавый экстрим, мне понятен этот посыл: должен был найтись хоть кто-то, чтобы противостоять вакханалии псевдорелигиозности.

Сложнее с Борисом Пастернаком. Мне непонятно и неприятно, что здесь сотворили с именем Пастернака. За что с ним так, почему именно его так демонизировал Елизаров? Почему Пастернак представлен в виде какого-то сатанинского отродья, птеродактиля, рукокрылого монстра. Если мы знаем, что поэт придерживался христианских взглядов, почему здесь он предстаёт предводителем всех религиозных вывертов и извращений.

Не зашёл эпилог. Он нисколько не соотносится с основной темой, ни на йоту не продвинул сюжет, и не дал никаких ответов на вопросы поставленные автором. Видимо мне не дано, более того, этот рассказ в теле романа - "не пришей кобыле хвост". Ситуация абсурдна по своей сути, такого быть не может, и при этом она навязывает мнение о том, кто становится врачом на примере студента Мизрухина. Чем он руководствовался? Ему надоел весь цирк с конями и он поспособствовал завершению процедуры? Ему стало жалко Еникееву и он помог ей? Его увлёк процесс и с непреодолимой силой захотелось помочь насильникам? Набор необходимых качеств невелик, в основе: небрежение к жизни и смерти, нетерпение, цинизм, психическая ненормальность. Единственное — нет места милосердию.

Могу ли рекомендовать к прочтению? Да, но не всем. Главное, чтоб человек был подготовлен к непростому чтению, знал, что его ожидает под обложкой.

На раннее творчество Михаила Елизарова сильно влияло литературное окружение. И если в «Библиотекаре» прослеживаются аллюзии на «Сердца четырех» Владимира Сорокина, то «Pasternak», изданный в 2003 году, явно перекликается с «[Голово]ломкой» Гарроса-Евдокимова (2002) и «Пиром» того же Сорокина (2000).
Причем, Елизаров умеет мастерски перерабатывать модернистские изыски своих предшественников в нечто вполне читабельное и сюжетное (и, как следствие, не обделенное литературными премиями).

Идея романа лежала, в общем-то, на поверхности. Если существуют толстовцы – последователи идей Л.Н.Толстого, то почему бы не возникнуть живаговцам – выбравшим своей иконой творчество Б.Пастернака. Точнее, христианскую линию его религиозных стихов. Живаговцы даже издали их в качестве предисловий к соответствующим главам Евангелий.
Однако, ближе к концу романа Pasternak становится реинкарнацией некого всемирного зла, проводящего свои идеи уже через все разросшиеся после «перестройки» в России многочисленные секты и религии.
Но не бывает действия без противодействия, и, естественно, всему этому «чуждому русскому духу» засилью начинает противостоять истинное учение (вкупе с истинным русским матом), представленное в романе священником Сергеем Цыбашевым и Василием Льновым. Именно они стоят в авангарде борьбы со всей идеологической нечистью. Хотя, если Цыбашев защищает первородное православие, еще сохраненное катакомбной церковью, то Льнов, скорее, руководствуется языческими идеалами, перенятыми от деда.
***
Однако, кровавое противостояние, больше напоминающее шутер, не затмевает глубину проработки описываемых событий.
Сергей Калугин (лидер «Оргии праведников»), будучи членом жюри одной литературной премии, написал в своем эссе по работам финалистов:
«Многие авторы дают точные, хлесткие зарисовки, этакие срезы реальности. Но им не хватает магии, не хватает вечности текущей сквозь мгновение. Ты читаешь и думаешь: «Верно!». То есть это такие репортажи, фотоснимки. Для того, чтобы Вечность проявилась, нужен бэкграунд. Как у Толкиена, нужно придумать 45 языков и гигантский эпос, и лишь часть показать во «Властелине Колец», нужно, чтобы за произведением сквозило что-то гигантское - тогда оно будет завораживать. А если автор полностью адекватен, равновелик своему произведению - то волшебства не будет.»
У Елизарова эти «магия и волшебство» видны невооруженным взглядом. Я, например, был поражен, насколько он хорошо знает язычество. Хотя, справедливости ради, отмечу, что описания сект мормонов, баптистов, иеговистов и прочих несколько грешат утрированностью.

Главное, на мой взгляд, в романе – это метаморфозы обыденного сознания, лишенного внешней опоры. И многочисленные мессии и секты местечкового масштаба, возникшие на рубеже 90-х – наглядное тому подтверждение. Елизаров, как бы, спроецировал времена Христа на наше время, наглядно показав, что такие переломы рождают либо Пророков, либо великих Злодеев.

Вся эта идеологическая подоплека, впрочем, не мешает наслаждаться романом как литературным текстом высочайшей пробы. Образным, метафорическим, экспрессивным языком, захватывающим с первых страниц и не отпускающим до последнего абзаца.

Вердикт. Для любителей современной русской литературы.