Очнулся, как от удара. Голова – ушибленная – гудела. Потянулся за часами, дотронулся – и одёрнул руку: они нагрелись, точно расплавленный свинец. Я подбрасывал кругляш в ладонях, студил, будто печёный, только из углей, картофель. Потом открыл – остановились на двенадцати минутах первого. И я уже не знал который час. Наступил вечный полдень.