на меня такого угнетающего впечатления, как эта бледная суровая схима, саваном накрывшая читальню. Стали чужими лица, похожие на могильные фотокарточки. Спокойные речи казались заупокойными, все улыбались блаженным мученическим оскалом так, что хотелось хлестать по щекам, чтобы они очнулись. Как никогда часто они перечитывали Книгу, будто торопились вытравить настоящую жизнь вымышленным книжным фантомом.