© Михаил Буканов, 2017

ISBN 978-5-4485-2467-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Русский Рокамболь!

Феерия с персонификацией (фантастическая пародия)

Действующие лица:

Брыня-персонаж клоунской сказки.

Домовой Сотовый.

Супель-Карго – французский половой разбойник.

Нинель Неудавако – добрая безотказная женщина.

Литературные персонажи, герои, прочие проходимцы. Глухой лес. Костёр.

Нинель: Господа! Как то мне здесь не очень уютно. Кто бы мне объяснил, каким образом я, существо некоторым образом утончённое, да и прилично стоящее, бесплатно провожу время в глухом лесу в компании мужчин? Мы вообще-то живы, или как? Последнее, что я помню из предыдущего, мадам наша – госпожа Бланш Гандон – объявляет о начале рабочего дня, ночи конечно, и тут всё куда то пропадает. Я как без чувств, и вот сижу тут и на вас смотрю. Кто бы нас друг другу представил? Молчите? Хорошо! Пусть я, слабая женщина, буду первой.

Брыня: Не надо, мадам! Я вас боюсь! В смысле, что вы будете у меня первая. Я и сам всё расскажу. Сижу на арене, никого не трогаю, тырсу ем. И, как мне и положено, мечтаю завтра на арене, либо слона поднять, либо так всех рассмешить, что бы в прямом смысле животики лопались! Представляете, кишки наружу, вонь прёт страшная, кровища! Одно слово, здорово! А я бы их чинил магическим способом. Только я ещё не придумал как. А ещё хорошо на плиту чугунную из под купола головой вниз сигать. Надо только детали продумать!

Сотовый. А ещё хорошо, когда все зрители в зале в дерьме, а ты под куполом в белом фраке и перчатках. Ты кто такой будешь то?

Брыня: Клоуны мы. Только не из реальной жизни, а из сказок и анекдотов. Так что ты почти угадал. Есть среди нас такой аттракцион для зрителей. А вы, я извиняюсь, кто сами-то будете? Видик у вас странный.

Сотовый. Домовой я. Прошу обратить внимание, не леший, не водяной, не вагонный, наконец, домовой. А где тут дом то? Я вас спрашиваю? Я хоть и существо полусказочное, но, не в лесу обретаюсь. Интересуюсь спросить, а кто это меня из подвала, то-есть, из под крыши дома моего, сюда переместил? Кому это в голову сущеглупую и пустую пришло, а, тем более, понадобилось? А так, я есть существо, присущее практически всему национальному, но, завишу и от отечественного. Никоим образом не интернационалист. Понятно?

Брыня. Не очень! Господа! А давайте играть в фанты. На раздевание.

Сотовый. И вопросы с загадками задавать. Вот первый – что всё это значит? Кто мне ответит?

Голос. Я вам легко отвечу, на все вопросы. Когда я в пятку мечу, страдают носы! А, может быть, носы. А я смеюсь в усы! Разрешите представится. Герой не написанных плутовских романов, разбойник в натуре и актёр в душе, барон Супель-Карго, собственной персоной. Существо, состоящее из сплошных противоречий. Поскольку, с одной стороны, во мне умирает глубоко загнанный в извилины моего сознания артист, а с другой, рядом с ним легко уживается местечковый портняжка. Также и с национальным происхождением. Мама моя, урождённая баронесса Карго, сплела свою судьбу с местным проходимцем Беней Супелем, успешно покинувшим пригороды Одессы и немного мараковавшим в портняжничестве. Но, основным его занятием было хлопотное дело по возвращению девицам девственности, поисках матримониальных, или просто так переспать за деньги вариантам, сводничеству и поставке сладкого товара желающим. Как говорят газетчики, живого товара обоего пола. На любителя. У нас во Франции это давно принято. И девиз французских буржуа существует. «Пей, всё что горит, трахай, всё что движется»!

Нинель. Что-то слышится родное. Осинами русскими и портянками казарменными потянуло. Говоря, что и наш император Пётр Первый такими делами не брезговал. Ну, с его-то авторитетом и статью любого уговорить можно. По обоюдному согласию, мы отчебучим катавасию! Придворный призыв! Но, я сторонница монитарной системы. Товар-деньги-товар. Типа. Мои достоинства – товар, тебе любовь – а мне навар! А коль товар уже при деле, здоровый дух в здоровом теле! И все довольны, все «Ура», идёт любовная игра. Златой телец в ней побеждает. Спрос вдруг возрос, затем спадает. Это метафора, господа. Или гипербола. Я уже давным-давно всё забыла, чему в прогимназии обучалась!

Во время этого монолога из окружающего пространства выходит человек в костюме, смешанного типа. – французский дворянин века 17 и местечковый еврей той же поры.

Сотовый. Явление Делакруа народу. Сейчас начнёт на баррикады звать. Санкюлот позорный! Ты что ли сын несчастных родителей будешь?

Супель-Карго. Противный мерзутник! Ты хоть знаешь, с кем имеешь поговорить перед своей неожиданной, но, мучительной смертью? Я стхашный газбойник, чёгный и сегый ужас здешних мест. Называй меня почтительно Пахамоном, или я тебя на одну ладонь положу, другой прихлопну. Только бхызги во все стохона! Вот тогда будешь знать, как со стагшими вежливо разговаивать. Фогшмак недоеденый. И пехесоленый.

Брыня: Ребята! Давайте жить дружно! Вы знаете, для нас, клоунов, главное реприза. Вот, например, встречает Штирлиц Чапаева и говорит: Василий Иванович! А Мюллер с Анкой спит. И Петькой не брезгует. Надо бы Фурманову сообщить. Зачем? – спрашивает Чапаев. Тут все в зале молчат, ответ ждут! И администрация тоже. А мы с братаном в это время сейф цирковой от слона отвинтили и выносим. Под всеобщую тишину.

Карго: А какой ответ то?

Брыня: Да не знаю я. Мы с братаном тогда дёрнули, а потом с Барнумовским цирком в Европу на гастроли подались.

Сотовый: Ну и как?

Брыня: Брату десять дали во Франции, а я вот здесь сижу. И не знаю, что хуже! Я хоть и персонаж, но, с нормальными родственными отношениями. А в тюрьме сидеть всегда плохо, хоть наяву, хотя бы и в сказочной ситуации.

Гаснет свет. Затем высвечивается в углу современная комната. Модерновая мебель. Мягкое кресло. На столе компьютер.

Автор. Куда-то меня не в ту степь занесло. И ружья на стене нет. И никто не говорит «Верю»! Два-три намёка на сексуальную ориентацию дело не поправят. Вона что на сценах идёт. Голые бегают и сношаются. Не отходя от прилавка. Никого ничем не удивишь. Подумаешь, правда жизни. С себе подобными трахаются пять процентов общества, а толковины вокруг процентов на сто! А тут недавно трагедия в галерее у Гельмана была. Стояли у стены стеклянные банки с дерьмом под названием инсталляции №.. А кто-то одну с****ил. Может анализы хорошие понадобились. Так крику было! Нарушена художественная целостность как композиции, так и замысла автора. Покушение на святое право художника излагать своё» Кредо», оно же» Профессион де фуа, «оно же «символ веры». Прямо как у Зофии Понияд кликух! Шрама поперёк горла не хватает. Ну, да, ладно! Поправим ситуацию. Что я, не Создатель что ли? Криэйтор, так сказать! Значит дело было так: комната исчезает.

Трибуна Государственной Думы. Выступает депутат Брыня, ЛДПР:

Господа депутаты! Я хочу вам задать вопрос. Любите ли вы цирк? Любите ли вы цирк так, как люблю его я? Я смотрю на некоторое оживление в рядах господ коммунистов. Небось подумали-тайное стало явным. Мол, мы всегда говорили, что представители нашей фракции, т. е. ЛДПР, ненормальные, и вот подтверждение! Ответственно заявляю, не дождётесь! Скорее мистер Зюганов выстрелом из носового орудия крейсера «Аврора» объявит о наступлении новой эры, о необходимости которой он так часто и тяжело вздыхает! Я говорю вот о чём. Скоро очередная годовщина Октябрьского переворота. Для одних-трагедия, для других-история, но, можно ведь и с другой точки зрения. посмотреть. Господа! Вспомните Шекспира. Жизнь-театр, со времён средневековья сведения эти перестали представлять для нас какой-либо секрет. Надо копать глубже и экскаватором, а не лопатой. Ибо, именно там и сидит злоебучая камнеедка из анекдотов. Вспомним же люди святое, параллельное и ключевое с фиолетовым: Орешек знаний тверд. И расколоть его поможет наш лом и в целом Ваша мать! Извините, несколько отвлёкся! Так я про цирк. Господа, депутаты! Надо обладать поистину трагической и безграничной любовью к цирку и такому разделу циркового представления, как пантомима, что бы утверждать, Владимир Ильич Ульянов-Ленин, практически уничтоженный болезнью, не могущий не только говорить, но и самостоятельно есть, с парализованной правой рукой, в 1923 году написал свои, всем известные и наделавшие столько шума работы, как «Письмо к съезду», «О кооперации», «О нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин?», и дал распоряжение об их доставке на очередной съезд Коммунистической партии. Вы в своём уме, господа? Довожу до вашего сведения совершенно секретную новость. Нашей партией осуществлялось финансирование и поддержка проекта под кодовым наименование «Ложка дёгтя». В настоящее время аппаратура проходит полевые испытания и даёт возможность получать первые, вполне сенсационные материалы. По согласованию с руководством страны и Думы, сего дня производится первая демонстрация полученных в ходе эксперимента материалов. Прошу всех участвовать, господа! Свет гаснет. На второй половине сцены спальная комната Ленина в Горках, год 1923, весна, Ленин в инвалидном кресле. Рядом за столом что-то пишет Мария Ильинишна Ульянова, раскуривая огромную фарфоровую табачную трубку. Это та же актриса, игравшая Нинель. Ленина играет Карго.

Ульянова: Володя! Сегодня утром башмаки Надины от сапожника принесли. Ты себе даже представить не можешь. Так аккуратно заплаты поставил, сердце радуется. А то Надюша вечно с мокрыми ногами была!

Ленин одобрительно мычит.

Ульянова: И ещё, Володя! Ты вот всё переживал, что Инесса Арманд умерла. Так это ты зря. Ну, сам подумай. У неё от семи мужиков шестеро детей. И что, что она одного Володей назвала? Мне Мальков говорил, у неё и с солдатами охраны было, и чуть ли не со всем Кремлёвским оркестром. Умерла и умерла. Как наша мама говорила: Еген дас зайне! А вот и шум какой то за дверью. Похоже, Надя вернулась. Она сего дня на комиссии Наркомпроса была. Решение интересное принимают. Ввести вместо педагогики педологию. А в школах единый тестовый экзамен – ЕГЭ называется. Может и выйдет чего. Нас в гимназиях классических не плохо обучали. И зачем целое ломать, а новое придумывать? Разве что магистров, да докторов наук прибавится в Народном просвещении. Которые эту новую муть внедрять станут!

Ленин: Гмм. У!

Стук в дверь. Входит Сотовый в роли Сталина.

Сталин: Здравствуйте, товарищи! Владимир Ильич! Погода сегодня просто прекрасная, а вы дома. Мария Ильинична. Непорядок. Позовите обслугу, охрану и в сад. Подходит к столу. Разрешите. Берёт несколько исписанных листков. «Как нам реорганизовать Рабкрин?» Однако! А я-то всё думаю, как это наш Ильич пишет и пишет. И это не смотря на все запреты врачей. Да ещё и на Пленумах распространяет, к съезду готовится.

Ленин: Здоровой левой рукой поднимает левую согнутую в колене ногу и произносит звуки, имитирующие пердёж. Потом поворачивается в кресле спиной и показывает на свою задницу. Продолжая издавать те же звуки.

Сталин: Мария Ильuнишна! Я тут супруге вождя объяснял, что если она не перестанет спекулировать на своём больном муже и поддерживать неправильную часть Политбюро, то мы можем подобрать Ильичу и другую вдову. А сейчас добавляю специально для старого члена партии Ульяновой-Елизаровой. И сестру подберём. Для захоронения рядом с усопшим братом. Вы что пишете-то? Совсем партийным трупным ядом отравились? Предлагаете ввести в новый состав Рабоче-Крестьянской инспекции, которую, кстати, до сих пор я возглавляю, несколько десятков, а то и сотен рабочих от станка. Вы что, искренне верите, если человек работает у станка, так он и есть носитель всего нового, передового? Пролетарий? Да вы бредите. А кто рабочих этих пресловутых будет отбирать? Троцкий с Зиновьевым и Каменевым? Любимец партии Бухарчик? Или и вы вместе с этими моими друзьями?

Ленин опять поворачивается в кресле и рукой показывает Сталину фиги.

Ульянова: Иосиф Виссарионыч. Я ведь не сама всё это придумала. Мне брат о своих задумках говорил, а я только письменно оформляла. Ну, и в Кремле распространяла. Но, ведь это же Ленин! Вождь мирового пролетариата!

Сталин: Да вы с ума сошли. Какого такого мирового? И именно поэтому вы пасквили пишите, поддерживая своих еврейских друзей? Это что такое: «Товарищ Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть. И далее о том, что, мол, всё было бы правильно, но, вот капризен Сталин, ошибки свои с трудом признаёт, зазнайка, и так далее. Вы это с чего взяли, вот так клеветать на одного из партийных руководителей можно? Сами решили, или Троцкий помогал? Вон про него как в статье гладенько. А Пятакова зачем вообще к руководителям причислили? Если бы Ленин сам писал, он бы такого прокола не сделал.

Ленин одобрительно и громко хихикает, пытается встать, но падает назад в кресло.

Ульянова: Володя! Сиди уж. Скоро кашу принесут.

Ленин опять радостно хихикает.

Ульянова: Товарищ Сталин! Я как на духу! Подкатились ко мне Зиновьев с Каменевым, да и Лева с ними был. Ну, и не устояла! Слабая женщина. Я ведь по их лекалу писала. С заготовок письменных. Только вроде как от имени Володи и его словами. Что ж мне делать теперь? Я искренне раскаиваюсь, пошла формально против вас.

Сталин: Не против меня, а против Генеральной линии партии. Все статьи сдайте Фотиевой. Она перепишет так, как будто Ленин уже давно диктовал, когда ещё мог. Вреда нам от этого большого не будет, но, и малого бы не хотелось. Поэтому, хватит. У Ленина и так томов на сорок трудов наберётся, там ваши статейки гнусные и похороним. Пока ситуация не изменится. Понятно? И, не шалите. Выздоравливайте, Владимир Ильич. Да, не сидите здесь, как Исак на гноище! Или Исав, сами можете самоназвание выбрать! Выходит.

Ульянова: Ушёл, Ирод! У меня, аж, вся спина мокрая. И ниже! Да! Это не Троцкий. Тот только кудахчет, да народишко расточает. А этот просто волк матёрый. Входит, встать хочется, и во фрунт. Во силища.

Ленин блаженно улыбаясь и пуская слюни спит в кресле.

Гаснет свет. Затем высвечивается кабинет автора.

Вот сейчас это я лихо завернул, актуально. Надо как то к современности опять переходить. Брыня уже всё сказал. Теперь черёд Маяковского. Пущай поработает. Мужик, говорят, здоровый был. Не сломается!

Световой круг в центре. Электронный отсчёт времени.

Сотовый в роли Маяковского: Время! Начинаю про Ленина рассказ. Темень здесь как у Троцкого в жопе!

Карго в роли Когана-критика: Вы уже свету ему дайте. Свету ему! А то Лили Брик и ещё сумасшедшего множества баб мало. Загорается свет. Интерьер московской пивной того времени. За столиком Маяковский и Коган: Приятно видеть человека, который везде побывал, не исключая организм Троцкого!

Маяковский: Какой всё же ты местечковый. Весь из себя мещанский. Так и вижу, как ты под портретом Карлы-Марлы, за круглым столом с плюшевой скатертью и свисающим вниз абажуром, чай с купчихой кустодиевской кушаешь. А канарейка поёт, поет… Не видишь ты что ли, что пришла пора нам и на самого Ленина замахнуться? Снять его с пьедестала божества, восславить и представить самым человечным человеком. Даже сама смерть которого стала неслыханным величайшим революционным организатором. Ты прикинь, какая рождается фразочка: Призрак Коммунизма по Европе рыскал, yходил и вновь маячил в отдалении. По всему поэтому, в глуши Симбирска родился обыкновенный мальчик-Ленин! Ну, и далее в тему! Трам-тарам! Бабах! Сопли наперевес. Ура! И Пушкина туда же приплету! Чего ему, упокойнику, будет? Пускаu тоже в атаку идёт!

Коган: Пан официант! Кто же здесь подаёт? Мне пару пива, рыбца, сухарики и горошек мочёный. А моему визави стакан анисовой, ветчины с хреном и рульку! Ну, не может величайший поэт современности долго ждать. Да ещё и с похмелюги! Теперь к тебе, Володя! А кто ты такой, задам я тебе простой еврейский вопрос? Может ты Луначарский, Мудрейко, или Кудрейка? Или, даже, вся Политбюро? Авторитет у тебя подмоченный. Вспомни Политехнический, где ты выступал. Ты думаешь тот плюгавый, под рабочего паренька прикинутый фраер, был от себя? Который спросил, а где вы были в Гражданскую и почему в партию большевиков не вступили? Я таки-верю, был он от известной организации. И это, Володя, не Пролеткульт, а ОГПУ. То что ты с Бокием по бабам ходишь и водку пьёшь, ничего не решает. Вон и Лилька твоя чуть не по рукам пошла! А ты на Ленина замахнулся! Правда, время удачное, годовщина Октябрьская, но может так и так обернуться. И получится может: Я напротырку, хошь на Бега, а хошь в Бутырку. Везде без очереди я. И первым. А за мной друзья!

Маяковский: Не каркай! Кто убогого обидит, трёх дней не проживёт. Это я про себя! Ты лучше скажи про начало поэмы о Ленине.

Коган: И скажу. Четыре фразы всего, а над тобой одна половина человечества смеяться будет, а другая примется тебя превозносить. Которые строй не любят, за формализм с модернизмом поедом-поедят. А которые в агитках нуждаются, те превознесут, но, нет гарантии, что только после смерти! Распнут, так сказать, во весь рост Агитатора, Горлана, Главаря! И не на кресте, как собаку бешеную – на воротах. Володя! Ты ведь не своё на себя берёшь. Я же тебя знаю. Милый, интеллигентный юноша, из хорошей семьи, не без образования. Поэт очень даже талантливый и потому перед толпой беззащитный. А ты поставил себя не только впереди, но, одновременно, и поперёк локомотива истории. Теперь конкретно о начале поэмы. Призрак Коммунизма по Европе рыскал, уходил и вновь маячил в отдалении. Володя! Закручено лихо. Сразу внимание привлекает, но, это не есть стихи. Не поэзия это. Я понимаю, что ты тут с Манифестом полемизируешь, или перекликаешься. Это как тебе удобнее. Но, там это вводная к объяснению появления сатрапских режимов и характеристикам руководителей политики многих европейских государств. А у тебя что? Единственно, что ты связываешь с появлением коммунистической идеологии, так это рождение в российской глубинке одного ребёнка! Согласись, версия очень смешная, но, и малоправдоподобная. Даже как поэтическая вольность! У нас в Могилёве говорили» «Мастер Пепка делает крепко». А ты творишь по заказу и на время! Не с твоим талантом бы это делать! Не зарывай талант в землю, а то Хозяин (показывает вверх) тебя же и отлупит.

К столику подходит Брыня в костюме рыжего клоуна.

Брыня: Господа хорошие! Скажите, а как вы относитесь к проблеме освобождения народов юга Африки от ига, наброшенного английским империализмом? Зулусоудушающим образом!

Коган: Чего? Куда наброшенным?