Раз великий Мухомор
Объявил поганкам сбор.
Что бы всем идти на рать,
Убивать и умирать!
Мол, немедленно в поход,
Кто полезный, тех в расход,
Лишь тому мы будем рады,
Кто в себе имеет яды!
Но, Съедобный Боровик
Был не менее велик.
Объяснил, мол, эту хинь
Сунь себе под хвост и вынь!
Вы съедобны по природе,
Хоть и ядовиты вроде.
Да ведь лоси вас едят,
Хоть потом в раскос глядят.
Кайф от вас – мечта наркота,
В медицине без пролёта,
Так что мы полезны все,
Хошь, спроси Алдар Косе!
Нам войны не нать, не надо,
Здесь, в лесу, для всех отрада.
Мухомор, умерь свой пыл.
Пока вовсе не остыл.
Не дано договорится,
Значит рекам крови литься.
Люди влезли, иль грибы,
Будут жертвы от борьбы!
Ну, а кто там во главе,
Всё равно теперь тебе.
Лес сгорит, и всем хана.
Также коль сгорит страна!
Раз стрелецкий голова
Объявил тревогу,
При подсчёте раз и два
Вывел полк в дорогу.
А навстречу шел Мизгирь,
Старичок убогой,
Видит войско во всю ширь
Лентой многоногой.
Он подумал и кричит,
Стойте, раздолбаи.
Впереди там рать торчит,
В ней одни бабаи!
То есть, куча мужиков,
Как один татары.
Пусть их кони без подков,
Всё не тары-бары!
Их побьёте, так и вам
Вдосталь на орехи.
На хрена вам шум и гам,
И в делах помехи?
Разрешите, я пойду,
Потолкую тихо.
Отведу глядишь беду,
Заманаю лихо!
Только дайте мне с собой
Бочки водки старой,
Что-то типа «Зверобой»,
И цыган с гитарой!
И легко решил дела,
Все там перепились,
Рать как мёртвая легла,
Сколько ни крепились.
Воевода подошёл,
С водкой для похмела,
Всяк стрелец себе нашёл
В этой битве дело.
Замирились под балдой,
Нынче даже дружат.
Лучше мир, пускай худой.
Ни о чём не тужат.
Стрекотуха Зойка
Тарахтит как сойка.
Рёчь ведёт как пулемёт,
Только пуля и уймёт.
А приятель Ваня,
Молоко стаканя,
Видел в небе баобаб,
А на нём с десяток баб.
Глеб, по-жизни, тугодум,
Всё берёт себе на ум.
Тушит взглядом спички,
По дурной привычке.
Манька дурой не была,
Что могла, то в рот брала.
Чупа-чуп ей склеил рот.
Дав привычкам укорот.
Всё, довольно про друзей,
Всяк на стих теперь глазей.
Подаю на конкурс я,
И без всякого вранья.
Нонче в нашем детсаду
Стихоконкурс был в ходу.
Мне достался первый приз.
Стихоплётство мой каприз!
Я не Светик из «Незнайки»,
Не пишу шутливо байки.
Маяковский ближе мне.
Мы в сатире на коне!
Что, почём, и где, и сколько,
То в семье не мне решать.
Принесу деньжонок только,
И стараюсь не мешать.
Тут жена в авторитете,
Что в постели, что еде,
В жутком промискуэтете
Я накрыт почти везде.
Лишь в одном ещё свободен,
Выбираю деток пол.
Я на это дело годен,
Так сказать, детей посол.
Без моей без хромосомы
Только девок ей рожать,
Мои доводы весомы,
Их никак не избежать!
Что ни делай, не убудет.
Говорил один чудак,
По себе о мире судит,
Мол, весь мир сплошной бардак.
Это если ты с женою
В рассуждениях погряз,
За своею за стеною,
Бормочи как унитаз.
Ну, а если ты решаешь
Как другим на свете жить,
Постоянно всем мешаешь,
Сам решаешь, с кем дружить?
А кого вбомбить в пылюгу,
Что бы в каменный, да век.
Туго затянуть подпругу,
Что б сломался человек?
Насадить свои порядки,
Перетрахать всех вокруг,
Неугодных – в тюрем грядки,
По головке – если друг!
Тут семь раз отмерить надо
В претендентах на престол,
Может влезть такая гада,
Что поможет только тол!
Старая печаль на сердце комом,
Ностальгия, что с неё возьмёшь?
По Покровским улочкам знакомым
Ты со мною медленно идёшь.
Ничего, что мы сейчас в разлуке,
Что отсюда много тысяч миль.
Положил на пульт в мыслишках руки,
И лети домой автомобиль!
Там в Армянском переулке школа,
Телеграфный, церковь, и бульвар.
Весточкой сердечного укола
Чистаков заманчивый товар.
«Колизей», совсем не «Современник,»
И «Спартак», и Чаплина кино,
В магазинах очень старый ценник,
В полтора рублёвика вино!
И иду я по Москве незримый,
Той Москве, что ныне вовсе нет.
Где-то варят кофе растворимый,
Валит с Воробьёвых гор рассвет.
У делянки свой костёр,
Глаз охранника востёр,
Час прошёл, и пересчёт,
Вологодский всех сечёт.
Злой кобель хрипит, сипит,
Нагулял, знать, аппетит.
А морозы к сорока,
Но не ниже, жаль зека!
Коль под сорок – фронт работ,
Ждём, вдруг ниже упадёт.
А тогда нам всем в барак,
Нарядила не дурак.
Тоже ходит среди нас,
Не спасёт его и Спас,
Коли вызверит народ,
Кто-нибудь, да приберёт.
Ждём бациллу вечерком,
И поделимся куском.
Тут без дачек есть братва,
Дашь чего, душа жива.
Ты любого здесь спроси,
Зря сидит, хоть что грызи.
Только верить нам в подляк.
Все живём мы в мире врак.
Несознанка – суть вора,
Мир – азартная игра.
Проиграл, ну, что ж, плати,
Или задом всем крути!
Войска Оренбурского казаки
Уходили в ледяную тьму,
Ждали их расстрелы и атаки,
Повезёт, так в долгую тюрьму.
Не жалели красных староверы,
Перебьют штыками, и под лёд.
Так что были приняты все меры,
Красные готовили налёт.
Ну, а там наедут трибуналы,
Коли воевал, так виноват,
Все ушли, и стары что, и малы,
Под тяжёлый мат и перемат!
Собирались править через море,
Где-нибудь да в Персии осесть.
Только приключилось злое горе,
Воздаяньем им природы месть.
Снежные бураны запуржили,
Занесли обозы и людей,
И исчезли все, как и не жили,
Так погиб невинный и злодей!
Нет казаков, все легли под снегом,
Только единицы добрели.
А метель неудержимым бегом
Заровняла холмики земли.
Москвичи – народ неровный,
В целом, больше русаки.
Или, там, татарин кровный,
Ну, еврею быть с руки.
А недавно я услышал,
Из Баку там миллион,
Словно вырвались из дышел,
Да валят со всех сторон.
А ещё и азиаты,
Тоже, вроде миллион,
Молдаване прут от хаты,
И хохлы со всех сторон.
Точно так и в наших Штатах,
Нелегалов – легион,
Все в английских перематах,
Вдрызг летит к чертям закон.
Высылать – себе дороже,
Да и новые придут,
Дать осесть, так не поможет,
Миллионы новых ждут.
Я то прибыл честь по чести,
Сдал экзамены, врастал,
А потом пахал на месте,
Только в старости устал.
Ну, а этим манна с неба,
Что не сеяли, для них,
Мне не жаль прибывшим хлеба,
Я порядков жду одних.
Всё должно быть по закону,
А не так вот, масть украв.
Шулеров – мешалкой с кону,
Кто по праву, тот и прав!
Скачет Санта на оленях,
Дед Мороз идёт пешком,
У зимы в суровых сенях
Ночь клубится со снежком.
Москвичи Парижу ёлку
Подарили просто так.
Пропадай «Мистраль» без толку,
Коли президент чудак.
Эксцентрик он, по-французски,
Ну, чудак, на букву «М».
Столько баб ему в нагрузку,
Что с ума сошёл совсем.
Да и наш Барак Обама
Видно тоже эксцентрик,
Ничего не сделал прямо,
За прошедший шестерик!
Впрочем, пусть идут по-боку,
Светлый праздник – он для нас,
Примем мы пшеницы соку,
А потом холодный квас.
И, под рыбу заливную,
Под салатик оливье,
Выпьем за страну родную,
И за счастье на Земле!
*либретто*
Как-то за Снегурочкой
Волочился Лель,
Та сначала дурочкой,
А потом в постель.
Родила холодная
В зимнюю пургу,
Деду внучка сводная
Делает агу.
Подросла быстрёхонько
Как на речке лёд,
Пашет, и без оханья,
Ничего не ждёт.
Неохота старому
Из дому идти,
Новая Снегурочка
Уж давно в пути.
Разнесёт подарочки,
Ёлки позажжёт,
Старому пол чарочки,
Закусь и почёт.
Лелю-безобразнику
Наступил кирдык,
Как-то, ближе к празднику,
Обломил кадык.
Острыми ледышками-
В горло, и конец.
В небе всполох вспышками,
Умер молодец!
А Снегурку новую
Высватал Мизгирь.
Свадьбу не хреновую
Справил богатырь.
Ну, а что бы первая
Склок не развела,
Мол, такая стерва я,
Да и жизнь ушла.
Наш Мизгирь провористо
С ней завёл любовь,
Действовал напористо,
Ждёт ребёнка вновь!
Снова деду радости
Полные штаны,
Он устал от младости,
Ищет тишины.
Наш же хват, Мисгирюшка,
Перешёл в Ислам.
Не тяжёла гирюшка,
Взял в гарем двух дам!
Как-то раз соседка наша
По прозванью тётя Даша,
Влезла в петлю и стоит,
Точно, дохлая на вид.
Поджидала мужика.
Он поддатый был слегка,
Увидал – жена в петле,
Но, бутылка на столе.
Хрен с ней, – думает, с женой.
Не поможешь, вой, не вой.
Помяну, хоть стервь была.
И присел он у стола.
Маханул один стакан,
Ощутил, что он не пьян.
А коль горе, надо пить,
И решил бутыль добить.
Чисто допил и уснул,
Без закуски был он снул,
А супруга: Удавлю,
И давай пихать в петлю!
Запихала, а потом,
Перевив петлю жгутом,
Шибанула табурет,
Муж висит, спасенья нет.
Участковый, капитан,
Тоже маханул стакан,
И на вызов поспешил,
Ну, бывает, согрешил!
Видит мёртвого в петле,
Бабу, водку на столе,
Что тут к мёртвому спешить?
И давай вовсю грешить.
С тётей Дуней напились,
Друга дружке отдались,
Прямо тут же, на столе,
А покойный мёрз в петле.
Перепой прошёл уже,
Видит жёнка в неглиже,
С ней знакомый капитан,
Склеил их любви капкан.
Встал покойный, ну, орать,
В Бога, мать, и перемать.
Капитан словил инсульт,
В голове сломался пульт.
А супругу ждал инфаркт,
Так бывает, это факт.
В общем, оба умерли,
Чисто лапти заплели.
Да ещё их спазм сковал,
Санитаров ждал аврал.
Так их вместе и снесли,
А потом и погребли.
«Нет повести печальнее на свете»,
Об их кончине вспоминают дети.
О проекте
О подписке