Что за дела? – спросила муха,
Какие могут быть микробы?
Я что-то слышала в пол уха,
Пока исследовала сдобы.
Варенье ваше, из кизила,
Чрезмерно сладко, липнут ноги.
Я в нём все лапы извозила,
Пирог на «пять», компот убогий.
Паук сидел себе и слушал,
А муха комару внушала,
Что зря халву тот недокушал,
Жеманник и воображала.
Комар и муха на веранде,
Где только что семья отъела.
В каком-то мелком реприманде
Комар затрахан до предела.
А пауку тот стол до-фени,
Достал несчастных насекомых,
Поел, затем в предсонной лени
Всплакнул, о жертвах незнакомых!
Биндюжник – ясно что в Одессе,
Как Ланжерон или Привоз.
Как сын несчастной тёти Песи,
Иль, в драку лезущий матрос!
Дюк Ришелье на постаменте,
Весной Фонтана благодать,
Утёсов, вышедший из песни,
И урки, что б лохов кидать.
Шаланды, полные кефали,
Семь сорок, скрипка, вечный смех.
И запах гари и печали,
Как горе, что легло на всех!
Весною кончилась Одесса,
Прошла судьбы водораздел.
Согласна жить под тягой пресса,
И наплевав на беспредел!
Да, одолели вас раздоры,
Легко скрутили вас селяне.
Пришли насильники и воры,
А вы им кукиш, но в кармане!
Не ждите, не придёт Котовский,
У Красной армии проблемы.
И бдите, вечен Паниковский,
Он вас продаст без всякой схемы!
Вот бегу себе с горы,
И почти взлетаю,
Я же просто царь горы,
Думаю и таю!
Если б в горку я бежал,
Только б пот по телу,
От напряга весь дрожал
По такому делу.
Вдруг под ногу камень мне,
Миг, и я в полёте.
Ров с крапивой, мир в огне,
Зря девчонки ждёте.
Если б в гору и упал,
Только отряхнулся.
А теперь весь пыл пропал,
Во как наебнулся!
Карусель летит по кругу,
Крик народа с перепугу,
Ничего себе подарки,
После двух стаканов «старки».
Просто жуткая картина,
Я ж поэт, а не скотина,
Всё извергну, дуба дам,
В животе стучит там-там.
Выпить водки модным стало,
Под яишенку и сало,
И проверить на разрыв
Примитивный секспорыв!
Но, какой же идиот
К карусели после прёт?
Слава Богу, кони встали,
Я в кусты, долой детали!
У гуингмов всплеск работы,
От субботы до субботы
Бьют копытами йеху,
Помираючи со смеху!
А йеху стаей всей
Так и рвут от палачей!
Гулливер на раз влюбился,
В лилипутку углубился,
И исчез, пропал, хана,
Нет у лилипуток дна.
Внешность – в сущности обман,
Свифт, пиши другой роман!
Здоровенный обезьян
Был, по-жизни, вечно пьян.
И одна имелась мера
Для него и Гулливера.
Обезьяну что? Уснул!
Гулливер же утонул!
Вон сюжетных сколько линий,
Дрожь по коже, просто иней.
Масса сущностей, идей,
Не роман, а суп-кондей!
Идёт весна навстречу
Как воин по татами,
Я ей дорогу мечу
Собачьими следами.
Дрожит моя бульдожка,
Весна, а шкурка тонка.
Промокшая дорожка,
Капель колотит звонко.
У Бульки дела много,
Гораздо выше крыши,
Следов рисунок строго
Она носишком слышит.
Вот здесь прошла гуляя
Соседка с пуделями,
Афганская борзая
Бодалась с тополями.
Овчарки и болонки,
Ротвеллер с водолазом,
Следы остры и звонки,
Невидимые глазом.
Весна – конец покою,
На щепку щепки с хода.
По солнечному крою
Щенков творит природа!
Вы слыхали как поют лягушки,
Нет, совсем не те, что на болоте,
Напружинив головы и тушки
В беззаветной певческой работе?
Среди веток, листьев и заката
Полностью сливаясь с интерьером,
Эти музыкальные ребята
Всем хорам могли бы стать примером.
Нет, что б вечерочком перерваться,
Поискать чего-нибудь по вкусу.
Намертво держась, что б не сорваться,
Поддалися певчества искусу!
И поют, окрестность оглашая
Истинно своими голосами.
Видом проходимцев устрашая,
Кто «фанерит», а поют не сами!
А я «небо, цвета крем,»
Аж, столовой ложкой ем!
Разошёлся поутру,
И к обеду всё сожру!
Распрекрасные дела,
Окоём как ширь стола,
В целом, надо поспешать,
Люди могут набежать!
Жрать моё на шермака
Массой станут, а пока
Мне раздолье в сна тиши,
Машка! Пятку почеши!
Чёрные мундиры
На траве,
С саблей командиры
Во главе.
Был приказ к атаке
И «На пшут»!
Всех почти во мраке
Ангелы несут!
Не считает жизни
Пулемёт,
За любовь к Отчизне
В Рай намёт.
Маки Монферино
И луга Полесья
Не затянет тина,
И заплачет песня!
Какие могут быть дела
У трясогузки и козла?
Вопрос ребром,
Ответа нет,
Коза колом,
И гаснет свет.
Так вот, теперь,
Как результат,
Вот морга дверь,
И в жизни мат.
Распалась дружная семья,
Коза в тюрьме, и нет козла.
Открытость полная была,
Ведь флирт у птички не со зла.
Природа вертит здесь хвостом,
А все инстинкты – на потом!
Как у нашего Нафани
Был со сказками сундук.
А во граде Епифани
На дубу огромном сук.
На суку висел, качался
С колдовским яйцом сундук,
И Кащей сюда примчался
Нудный, словно ультразвук.
Колданул он, было мненье,
Проявляя ловкость рук.
Поменял места храненья
Без каких-то там докук.
И теперь Нафаня прячет
Смерть Кащееву в яйце,
Детвора без сказок плачет,
Сказки в сундуке в ларце!
Что в далёкой Епифани
На цепях и на суку,
Плачьте Тани, Мани, Вани.
Нечем вам прогнать тоску!
«Ах, зачем, ах, зачем?», —
Голосили трубы.
Среди всех прочих тем,
Примерзали губы.
Был парад и на фронт,
Всяко недалёко.
Вон гремит горизонт,
Ясно видит око!
Шли России сыны
Прямо в бой с парада.
Площадь – сердце страны,
Сам парад – награда!
В Подмосковье снега,
Города сгорели,
Но, разбили врага,
В зимние метели.
И пошли на Закат,
Батальоны, роты.
Шли в атаки под мат,
В рост на пулемёты.
Много лет кровь рекой,
Беды и невзгоды.
Многим смертный покой,
Бой не дни, а годы.
Тот парад не забыть
До скончанья века!
И тоску не избыть,
Слёзы из-под века!
Мелкие солёные
Льдинки режут бритвами,
Здесь – приговорённые,
С матом, не с молитвами!.
Сопки, ширь озёрная,
За лесами, горами,
Зона не просторная,
С лагерными ворами.
Чисто отрицаловка,
Толки по-понятиям,
Вольная Нахаловка,
Но в стальных объятиях.
В вечера хреновые,
Шли этапы дальные,
В зону урки новые
И, притом, кандальные.
Борзота известная,
И к побегам склонная.
Пред ворами честная,
В жизни непоклонная!
Лишь одно без ясности,
В гимнастёрках новые.
Тут Закон в опасности,
И дела хреновые.
Кто на службе – ссучился,
И блатным нет продыха,
Режь, что бы не мучился,
Мы не в доме отдыха!
Понеслося кочками,
Только не предвидели,
Новые с заточками,
Так что зря обидели.
По стране великой
«Сучья» шла война.
В битве многоликой
Правда не видна.
В выгоде с парносом
Только МВД.
Хрен прикинут с носом,
Чисто, и т. д.
Давно в прошедшем время оно,
Ушло в небытие и годы,
Когда без шума и трезвона
Поэты задавали моды!
Поэт в России, ну, конечно,
Не просто выше всяких прочих,
Его творенья служат вечно,
И вдохновляют нас, убогих!
Ура, вперёд, на баррикады,
Сыны Отечества, порядно,
Все умирать в сраженьях рады,
И се, для Родины, отрадно!
Иль, бурный парус напрягая,
Среди разверзнутой пучины,
Свободы для себя алкая,
Утопнем смело, как мужчины!
А то бежать, задрав штаны,
В приплясе, под гармошку, рьяно!
Звенеть в надрыве бас-струны,
Героем бурного романа!
Но, вот настали времена,
Всё изменилось в одночасье.
Поэтам ноне грош цена,
Пучок – пятак, не лупят – счастье!
Вы, где, российские витии,
Народа совесть, клич народа?
«Жан Жак» внутри перипетии,
На вас «при отдыхе» природа!
И где ты, русский литератор,
Блеснувший свежестью идей?
Есть только записной оратор
Весь либеральный, до мудей!
Я вижу, тяга есть в народе
К стихам, так пробуждайтесь смело!
Пусть время явно к непогоде,
Но ведь страна покуда цела!
Мы с тобою, милый мой,
Вместе эскадронили,
А сегодня ты домой,
Счастье проворонили!
На далёкой стороне
Жёнка ждёт и деточки,
Ты ускачешь на коне,
Тут оставив меточки.
Мой любимый капитан,
Мир в войне с Германией.
Только где мой тонкий стан,
С узенькою талией?
Ничего я не скажу,
Пусть горько прощание.
И ему не покажу,
Фронта завещание.
Я бок о бок с ним в бою,
Шашкою повенчана,
Вместе шла в одном строю,
Как солдат и женщина.
Счастье было в дни войны,
Горе ныне грянуло.
Я засну и вижу сны,
О любви, что канула.
Раззудись-ка ты плечо,
Размахнитесь руки,
Пот струится горячо,
Творческие муки!
Буду куры строить я,
Бить к подругам клинья.
Петь, навроде, соловья,
Из страны « Былинья!»
И, возможно, огребу
По башке мешалкою.
Ох, свербит в моём зобу,
Чую, долю жалкую!
Мы, поэты, люди сна,
Ясности, неясности!
Явность перенесена
В сон из-за опасности!
Не любят на свете Ивана,
Поскольку отбился от рук,
С колен поднимается рьяно,
И прочен на лесть и испуг!
Коль выхода нет, так торгуют,
В валюте имея доход
Но очень легко обоснуют,
На Ваньку крестовый поход.
Сидел бы себе утирался,
Ну, может, гундосил чего.
А он, понимаете, дрался,
Во имя святого всего!
Святые с Востоком невместны,
Лишь Папа в грехах не погряз,
Европы намеренья честны,
Нам русский Иван не указ.
Бессмысленны все заклинанья,
Уж если Ивана несёт,
Оставьте любые старанья,
Вас больше ничто не спасёт.
О проекте
О подписке