Сталин помолчал, прохаживаясь, и уточнил:

– Наверно, уже и дивизии приглядел?

– Так точно, товарищ Сталин! Предлагаю в состав корпуса включить 108-ю стрелковую дивизию. Это их, так сказать, земляки – штаб дивизии и отдельные части расквартированы были именно в Вязьме. Дивизия сейчас перебрасывается в Белоруссию. Должна была войти в состав 44-го корпуса. И вторая дивизия – Первая Московская Пролетарская.

Сталин посмотрел на Шапошникова.

– Разумное зерно в этом есть. К тому же эта дивизия своеобразная кузница наших кадров. Я думаю, командованию дивизии будет полезно повоевать рядом с потомками и перенять их опыт и знания, – прокомментировал Шапошников.

– Хорошо.

– Товарищ Сталин! Я предлагаю включить в этот корпус и дивизию НКВД. И приблизительно столько же понадобится для охраны и обороны базы потомков, станции и городка. Да и на операциях нужно будет заниматься этими же вопросами, – вступил в разговор Берия.

– А у нас есть такая дивизия?

– Дивизии есть, но они не в этом регионе. Поэтому прошу разрешения сформировать новую.

Сталин подумал, медленно кивнул и, глядя на Шапошникова, махнул рукой с зажатой в ней трубкой.

– А с авиацией что? – и Сталин посмотрел на Красавина и Жигарева.

– Я думаю, нужно поступить аналогично, товарищ Сталин. Предлагаю к дивизии реактивной авиации добавить 43-ю истребительную авиадивизию и на их базовом аэродроме «Двоевка» разместить 16-й ИАП ПВО. Опираясь на РЛС аэродрома, он сможет эффективно прикрывать не только аэродром, но и направление Смоленск – Москва. И в целом это будет Особый корпус ВВС РГК.

– Ну вот, если нет возражений, то в целом мы определились. В таком случае – оформить приказ с сегодняшнего дня. Заодно решится вопрос с постановкой наших потомков на все виды довольствия. Есть еще вопросы?

– Товарищ Сталин, а что с моим вопросом? – подал голос до сих пор молчавший Каганович.

– Какие у вас там проблемы с железной дорогой? – переправил вопрос Кагановича Оганяну Сталин.

– Местные железнодорожники говорят, что вес воинских эшелонов, стоящих на станции Вязьма-Брянская, создает проблемы переброски войск на запад.

– И какой вес, позвольте уточнить? – переспросил Каганович.

– Согласно поездным документам, находящихся у локомотивных бригад, – около семи тысяч тонн.

– М-да… Действительно проблема, – протянул Каганович, – у нас поезда по Белоруссии чуть больше тысячи тонн весом ходят. И какими локомотивами перевозились ваши эшелоны?

– Тепловозы, – пожал плечами Оганян.

– Интересно… – снова протянул Каганович, о чем-то размышляя, – интересно посмотреть на них. Когда вы летите в Вязьму?

Оганян вопросительно посмотрел на Шапошникова.

– Я прошу вас сегодня поработать в Генштабе.

– Значит, завтра утром, если не будет других приказов.

– Хорошо. Я лечу с вами. Только мне нужно будет знать, каких мне можно будет взять специалистов с собой. Или сегодня их в Вязьму отправить?

– Не беспокойтесь, все поместимся, – ответил Оганян, подразумевая возможности «Антея».

– На этом всё? – вступил в разговор Сталин.

Все промолчали. И только Берия после паузы сказал:

– У товарищей личный вопрос имеется. – И он глазами указал на Красавина и Оганяна. С этой просьбой они обратились к нему, когда он пришел позвать их к Сталину, не вдаваясь в подробности.

– Ну, личная – значит, личная. Всем до свидания! – ответил Сталин.

Все вышли, и в кабинете остались потомки и Берия со Сталиным.

– Товарищ Сталин! СССР в наше время является второй помощи мировой державой, – заговорил Оганян. – И это могущество держится в первую очередь на ракетно-ядерном потенциале. В наше время именно это определяет, кто есть кто. Нам известно, что как раз в это время в США начнется разработка ядерного оружия. Проект «Манхеттен», в котором будут задействованы ведущие физики мира. И в конечном счете они к 1945 году сделают ядерную бомбу, которую применят против Японии на последнем этапе войны, разбомбив два города – Хиросима и Нагасаки. В каждом приблизительно от взрыва одномоментно погибнет около 100 000 человек. Мощность бомб была около 20 килотонн. Этим же оружием наши бывшие союзники будут шантажировать и нас. План «Дроп шот», – и Оганян, достав блокнот из нагрудного кармана кителя, стал зачитывать: – Разработанный в США в 1949 году план войны против Советского Союза и его союзников для противодействия предполагаемому вторжению СССР в Западную Европу, Ближний Восток и Японию. План исходил из предположения, что «советская агрессия» произойдет в 1947 году. Он предусматривал четыре фазы войны:

1) Оборона от советского наступления в Западной Европе на рубеже Рейн – Альпы – Пьяве, оборона от советского вторжения на Ближний Восток через Иран и Турцию, оборона от советского вторжения в Японию при одновременном нанесении авиаударов атомными и обычными бомбами по объектам на территории СССР, его союзников и на оккупированных СССР территориях. 1 апреля 1949 года США планировало нанести массированный ядерный удар по СССР. Планировалось сбросить 300 ядерных бомб на 70 советских городов и 250 тысяч тонн обычных бомб. На Москву планировалось сбросить 8 ядерных бомб. Планировались удары по Омску, Красноярску, Ташкенту, Алма-Ате, Тбилиси, Новосибирску. По оценкам американских генералов после первой бомбардировки должно было погибнуть 2,7 миллиона человек. Страна должна была лишиться 30–40 % экономического потенциала. Американские специалисты признавали малоэффективность атомных ударов против Армии, поэтому основной удар должен был быть направлен в первую очередь против гражданского населения.

2) Продолжение авиаударов, продолжение обороны, интенсификация психологической и экономической вой ны, подпольной борьбы в советском тылу.

3) Массированное наступление в Европе с целью отрезать и уничтожить советские войска, продолжение наступления для принуждения СССР к капитуляции.

4) Оккупация территории СССР и его союзников.

Говоря об этом, мы хотим, чтобы уже сегодня наша наука всерьез занялась проблемой создания ядерного оружия. Мы с Владимиром Васильевичем не специалисты в этой области. Однако в наше время все знают о наличии ядерного оружия и многие знают хотя бы основные принципы его устройства. Это относится к офицерам войск, в арсенале которых есть ядерные боеприпасы. Да и вчерне учителя физики тоже информированы в этой области. Я назову фамилию Курчатова – он руководил созданием первой отечественной ядерной бомбы. Фамилии остальных можно будет почерпнуть из справочников и книг, но думаю, не ошибусь, если скажу, что это его ближайшие соратники и ученики.

Оганян замолчал, и тут же заговорил Красавин:

– Но сама по себе ядерная бомба – это еще полдела. Нужен носитель, способный доставить ядерный боеприпас до территории противника. В наше время основными носителями ядерного оружия являются ракеты. Ракеты – межконтинентальные наземного базирования, воздушного и морского. Даже самолеты в наше время несут не бомбы, а ракеты с ядерными боеголовками. Нам нужны ракеты. А вот в ракетостроении дальше всех продвинулся немец фон Браун. Его ракеты будут поражать Англию с территории Восточной Германии. У нас этой проблематикой будет заниматься конструктор Королев. Именно его ракеты выведут в космос первый искусственный спутник земли в 1957 году. Именно его ракета выведет в космос первый космический корабль «Восток», в котором наш земляк Юрий Алексеевич Гагарин, впервые в истории человечества, облетит землю и увидит ее из космоса. Вот эти два серьезных вопроса взаимосвязаны и крайне важны. Поэтому в нашей истории эти два самостоятельных направления науки и техники курировал один человек. Этим человеком были вы, Лаврентий Павлович.

Все это время, пока они говорили, Сталин и Берия их внимательно слушали. Сталин даже перестал ходить по кабинету. Красавин замолчал. Сталин стал снова прохаживаться по кабинету, держа давно потухшую трубку в зубах. Пауза затягивалась. Сталин сел на свое привычное место за столом, и посмотрев на Берию, сказал:

– Ну что же, Лаврентий! Раз ты там справился с этими делами – придется тебе и тут этим заняться. И вопрос с охраной потомков и необходимостью получения всей возможной информации от их современников становится крайне острым.

– Есть, товарищ Сталин! Я вместе со всеми вылечу завтра в Вязьму. С собой возьму группу оперативных работников для ознакомления с… военнослужащими и населением.

– Хорошо. Если все – занимайтесь вопросами, которые нужно решить сегодня. А ты, Лаврентий, останься.

Когда потомки вышли, Сталин снова встал, прошелся перед Берией, остановился перед ним и, глядя ему в глаза, произнес:

– Лаврентий! Наши вопросы по ядерному оружию и ракетам – это наши вопросы. Но вопросы проекта «Манхеттен» и «Фон Браун» – тоже наши вопросы. Нам нужно быть первыми, чтобы не повторять свои же ошибки.

Отойдя от Берии, остановился и, глядя в пространство, произнес:

– Надо же! А ведь не верилось, что такое оружие может быть. Иди, Лаврентий, – я почитаю книги потомков. Мне кажется, я там найду еще немало того, к чему они привыкли и уже не обращают внимания.

16 июня 1941 года, 17.00.

Научно-исследовательский полигон. Кубинка

Был конец рабочего дня, но народ не расходился. Все толпились у танка, стоявшего у начала трассы полигона. Этот танк только что прошел круг по трассе и был весь покрыт пылью, но тем не менее и на нем и рядом свободных мест, как говорится, не было. Танк был необычен своей красотой мощи и скорости одновременно. Испытатели, только что прошедшие на нем круг, восхищенно покачивали головами и делились впечатлениями с окружавшими их специалистами разных направлений, объединенных тут одним делом – танками.

– Да… Пятая передача тут к месту. На трассе, конечно, не БТшка, но бежит шустро, – делился впечатлениями вылезший с места механика-водителя испытатель в сдвинутом на затылок шлеме, со вкусом затягивающийся папиросой.

– Ха! БТшка! Он весит больше, чем две БТшки. И броня, пушка – разве их сравнить? – отвечал ему другой.

– Бежит он так не только из-за коробки передач, – вторил им специалист по двигателям, закрывая моторные жалюзи на танке. – Фильтр воздушный, посмотрите, какой на двигателе стоит! Дизель «задышал» – потому и мощность развивает. Да и двигатель вроде В-2, но не совсем обычный.

– И орудие – калибр зенитный! – удивлялись специалисты по вооружению. – У нас ничего подобного еще не было.

– А КВ-2^[17] со 152-миллиметровкой? – спрашивали их.

– Так тот весит сколько? Да и «ходок» из него неважный. Нужно запрашивать КБ о характеристиках 85-миллиметровки. У нас и данных-то на нее нет.

В стороне стоял начальник Центра, и в голове его роились разные мысли. Все мысли заканчивались вопросами, на которые он не знал ответов. Такое с ним было впервые.

В 15.00 трейлер с невиданным ранее мощным тягачом привез закрытый брезентом танк. Попытка что-либо узнать у водителя тут же была пресечена сопровождавшим груз лейтенантом НКВД. Никаких документов на груз не было. Было устное, со слов лейтенанта, распоряжение Берии посмотреть танк и подготовить справку о нем.

Когда брезент сняли, увидели, стоявшую на трейлере необычную «тридцатьчетверку».

То, что это была именно она, видно было по корпусу и ходовой части. А вот башня и орудие в ней были необычными. Причем в этом виде она выглядела красивее стандартной «тридцатьчетверки». Появилась в ней такая черта, как мощь. Но все это еще можно было объяснить. Но вот дальше, при более тесном знакомстве с танком, и появились детали, а с ними вопросы, на которые не было ответов.

Первое выплыло сразу при осмотре дизеля. Было установлено, что на стандартном В-2^[18] появились незнакомые узлы и агрегаты. Назначение их было понятно, но на обычных машинах их просто не было. Большая башня танка позволяла экипажу свободно работать с орудием, а командирская башенка – как у немецких «троек» – существенно улучшала обзор командиру экипажа. Рации и пулемета в танке не обнаружили, хотя места их креплений были на месте.

Вообще, при осмотре все заметили, что танк явно не новый и давно не эксплуатировался, что само по себе противоречило фактам. А фактом было то, что «тридцатьчетверка» пусть и не такой комплектации, а вообще как модель, выпускалась чуть более года. То есть старым танк не мог быть по определению. А он был именно таким – старым. Это подтвердили вооруженцы после осмотра орудия и в частности ствола. Ствол был весь покрыт раковинами. За год такого произойти не могло.

Далее – в очень плохом состоянии находились резиновые прокладки и вообще детали с резиной. Она местами просто рассыпалась. И причиной опять же могло быть только одно – время.

Однако же при попытке завести танк дизель завелся сразу. Тут же возникла идея посмотреть танк на трассе. Вот он и «пробежал» кружок по полигону. И экипажу испытателей понравился. И новая коробка передач – пятиступенчатая – значительно отличалась от стандартной четырехступенчатой в лучшую сторону. В общем, все наглядно убедились в преимуществах этой модернизации «тридцатьчетверки». Только вооруженцы печалились – не смогли «отстрелять» орудие. Тем не менее очевидна была необходимость познакомить производителей с этой моделью танка.

Водитель тягача, спросив что-то у сопровождающего, подошел и назвал танк – Т-34-85. После чего тягач с трейлером уехал из Центра в сторону Минского шоссе.