Биографический очерк М. А. Энгельгардта

С портретом Лавуазье, гравированным в Лейпциге Геданом

Глава I. Детство и молодость

«Я был молод – я жаждал славы».

Лавуазье

Происхождение Лавуазье. – Его предки и отец. – Рождение Лавуазье. – Его семья. – Его обучение. – Литературные опыты. – Поступление на юридический факультет. – Занятия естествознанием. – Руэль. – Первые работы. – Гэтар. – Мемуар об освещении улиц. – Экскурсии. – Минералогический атлас. – Плутня Моннэ. – Лавуазье-академик.

В XVIII веке новые элементы все сильнее и сильнее выступают в общественной жизни т Франции. Внешне старый порядок еще сохраняется со всеми своими аксессуарами, но в этой изношенной оболочке уже задолго до революции сформировалось и билось новое общество.

Новое сословие выходит на сцену: с новыми требованиями, новыми нравами, новым строем жизни. Трудолюбивая, упорная, цепкая, живучая буржуазия отличалась не только этими достоинствами. Из ее рядов вышли славнейшие деятели науки и литературы, лучшие умы XVIII века; в их числе – и величайший ученый Франции Антуан Лоран Лавуазье.

Первый из его предков, о котором мы имеем сведения, Антуан Лавуазье (умер в 1630 году), был почтальоном в городке Вильер-Котре.

Потомки его понемногу поднимались из этого низкого состояния, карабкаясь на высшие ступени общественной лестницы, достигая степеней известных с упорством и терпением, характерными для их сословия. Сын его уже был содержателем почты, внук – судебным приставом, правнук – купцом, праправнук – прокурором уездного суда в Вилъер-Котре.

Сын этого последнего, Жан-Антуан, учился правоведению в Париже и, получив степень адвоката, вернулся в родной город. В 1741 году он переселился в Париж, получив место прокурора в парламенте. Таким образом, после вековой упорной и неустанной борьбы семья добилась материального благосостояния и почтенного положения. Тут она как бы решила отдохнуть от материальных забот и произвести что-нибудь выдающееся в духовном отношении.

В 1742 году Жан-Антуан Лавуазье женился на Эмилии Пунктис, дочери адвоката. В следующем, 1743 году 28 августа у них родился сын, которому дали имя Антуан Лоран.

Первые годы жизни ребенок провел в Париже, в переулке Пеке, окруженном садами и пустырями. Мать его умерла, родив еще девочку, в 1748 году, когда Антуану Лорану было всего пять лет.

По смерти жены Жан-Антуан Лавуазье поселился вместе с тещей, незадолго перед тем овдовевшей. Ее вторая дочь, Констанция, взяла на себя обязанности матери и действительно заменила ее сиротам: дрожала над ними как наседка над цыплятами, ради них отказалась от замужества. Да и остальные члены семьи окружали их нежнейшими заботами. Это было типичное буржуазное семейство, умеренное и аккуратное, ведшее скромную, тихую, довольно замкнутую жизнь в своем глухом переулке. Все его заботы, надежды, честолюбивые мечты сосредоточились на Антуане Лоране (сестра его умерла на пятнадцатом году): он должен был возвеличить имя Лавуазье, составить славу и гордость семьи. Конечно, это величие понималось не Бог весть как широко. «Будешь в золоте ходить, генеральский чин носить» – это прежде всего и самое главное. Но отец Лавуазье понимал также и важность образования и не стеснял наклонностей сына.

Он не был богат: его состояние ограничивалось доходами прокурора; но семья Пунктис обладала значительным состоянием и не жалела издержек для воспитания молодого Лавуазье.

Первоначальное образование он получил в коллеже Мазарини. Эта школа была устроена кардиналом Мазарини для знатных детей; но в нее принимали экстернов и из других сословий. Она была самой популярной школой в Париже.

Антуан Лоран учился отлично. Как многие из выдающихся ученых, он мечтал сначала о литературной славе и, находясь еще в коллеже, начал писать драму в прозе «Новая Элоиза», но ограничился только первыми сценами. В то же время писал он рассуждения на дидактические темы, предлагаемые для конкурса провинциальными академиями, например, «Прямое сердце так же необходимо для достижения истины, как и здравый ум» или «Сообразно ли с природой и разумом желание увековечить свое имя в памяти людей».

По выходе из коллежа он поступил на факультет права, – вероятно, потому, что его отец и дед были юристами и эта карьера начинала уже становиться традиционной в их семействе: в старой Франции должности обыкновенно передавались по наследству. В 1763-м он получил степень бакалавра, в следующем году – лиценциата прав.

Но юридические науки не могли удовлетворить его безграничной и ненасытной любознательности. Он интересовался всем – от философии Кондильяка до освещения улиц. Он впитывал знания, как губка; всякий новый предмет возбуждал его любопытство; он ощупывал его со всех сторон, выжимая из него все, что возможно. Вскоре, однако, из этого разнообразия начинает выделяться одна группа знаний, которая все более и более поглощает его: естественные науки. Не оставляя своих занятий правом, он изучал математику и астрономию у Лакайля, очень известного в то время астронома, имевшего небольшую обсерваторию в коллеже Мазарини; ботанику – у великого Бернара Жюсье, с которым вместе гербаризировал; минералогию – у Гэтара, составившего первую минералогическую карту Франции; химию – у Руэля.

Руэль оставил немного оригинальных работ, но славился своим преподаванием. Живое, блестящее, увлекательное изложение, ясность и стройность – насколько, конечно, они были достижимы при тогдашнем смутном состоянии химии – привлекали к нему бездну учеников. Между прочим, у него учился Дидро, знаменитые в свое время химики Макер, Байен, Дарсет; наконец, Лавуазье. Последний занимался в лаборатории Руэля в Jardin des Plantes.

Он изучал также анатомию, но любимыми предметами его в это время были математика и метеорология.

Метеорологией он продолжал заниматься и впоследствии: вел барометрические наблюдения изо дня в день в течение всей своей жизни, имел корреспондентов в различных странах, заказал за свой счет несколько барометров и разослал их различным лицам для наблюдений, содействовал учреждению частных метеорологических обществ и оставил несколько мемуаров по метеорологии, в которых, как и во всех его работах, нас поражает способность сразу овладеть истинным методом исследования: он уже тогда понял значение одновременных и многочисленных наблюдений в различных странах и предвидел результаты, достигнутые много позднее, после работ Гумбольдтов, Кэмцов и др.

К сожалению, результаты его собственных тридцатилетних наблюдений никогда не были сведены в одно целое: «гражданин Самсон», палач революции, помешал ему исполнить эту работу.

Всецело поглощенный занятиями, он вел в это время замкнутую, отшельническую жизнь, избегая знакомых и общества под предлогом болезни. Однако усиленные занятия и в самом деле расстроили его здоровье, так что одно время он в течение нескольких месяцев питался исключительно молоком.

«Ваше здоровье, любезный математик, – писал ему по поводу этого один из друзей (1763 г.), – как у всех ученых, дух которых сильнее тела. Умерьте ваши занятия и поверьте, что лишний год жизни на земле стоит больше ста лет в памяти людей».

Но эти благоразумные увещания не могли на него подействовать. Неугомонная, лихорадочная жажда знаний уже сама по себе служила достаточным стимулом для занятий; к ней присоединялось и честолюбие. Жить в памяти людей не казалось ему такой нестоящей вещью, как его благоразумному приятелю. Гений его искал только подходящее поприще, чтобы проявить свою силу.

В тогдашней науке готовились великие преобразования, факты накоплялись и умножались с каждым днем, тогда как законы, объяснения, теории еще предстояло создать. К ней и обратился Лавуазье впоследствии, – пока же пробовал силы в различных отраслях знания и техники.

Первые работы Лавуазье были сделаны под влиянием его учителя и друга Гэтара. Последний занимался сначала ботаникой и за свои труды в этой области получил звание академика; потом перешел к геологии и минералогии. Кроме ученых трудов, он славился невозможным характером. «Немного найдется людей, которые имели столько ссор», – говорит его биограф Кондорсе; он был до крайности резок, вспыльчив, груб, бесцеремонен и сварлив, не выносил противоречий, не стеснялся в выражениях и манерах. Воспитанный в коллегии иезуитов, он остался ярым поклонником и защитником этого ордена, который в то время был, к общему удовольствию, изгнан из Франции; понятно, что разговоры об этом событии давали обильную пищу для вспышек Гэтара. Эти недостатки характера не мешали ему быть безукоризненно честным и справедливым человеком; интриги его возмущали, а так как никакое человеческое учреждение – даже Парижская академия – без интриг не обходится, то источник ссор и грызни не иссякал для него… Как бы то ни было, Лавуазье всегда оставался с ним в наилучших отношениях. Задумав составить минералогическую карту Франции, Гэтар предпринял ряд экскурсий; Лавуазье был его сотрудником в течение трех лет (1763—1766) и сопровождал его в поездках или экскурсировал один. Так, в 1763 году он изъездил некоторые провинции, изучая, главным образом, гипсовые ломки, но не упуская из вида и другие отрасли науки и промышленности.

Плодом этой экскурсии явилась его первая работа – «Исследование различных родов гипса». Особенного значения она не имеет и как все подобные «пробы пера» может интересовать нас лишь постольку, поскольку в ней проявились характерные черты будущего ученого. В этом отношении можно указать на его осторожность и недоверие к гипотезам. «Я мог бы позволить себе несколько догадок, – замечает он в одном месте, – но считаю это неуместным в химическом мемуаре, где каждый шаг вперед должен основываться на опыте».

В следующем году академия предложила премию за «лучший способ освещения улиц большого города». Лавуазье принялся за работу, убедившись, что глаза его недостаточно впечатлительны к различным оттенкам света, он велел обить свою комнату черной материей и заперся в ней на шесть недель, в темноте. Этот факт достаточно характеризует его энергию. С такой настойчивостью и человек средних способностей мог бы уйти далеко; чего же можно было ожидать от Лавуазье. Результатом его исследований явился обширный мемуар, представленный им академии. Премии, однако, он не получил: она была выдана другим соискателям, отнесшимся к вопросу с более практической точки зрения; ему же, исследовавшему предмет с научной, теоретической стороны, была присуждена золотая медаль (1766 г.), а работа напечатана в мемуарах академии.

В 1766 году умерла г-жа Пунктис. Отец Лавуазье, желая упростить формальности наследства, решил объявить сына совершеннолетним, что и было исполнено (по закону совершеннолетие достигалось только в 25 лет).

Покончив с работой на премию, Лавуазье продолжал экскурсии с Гэтаром. В 1767 году они предприняли довольно продолжительную поездку в Вогезы для исследования тамошних рудных богатств. Отец и тетка относились к этой поездке не без боязни, точно дело шло о путешествии на северный полюс или в сердце Африки. Им мерещились всевозможные страхи, реальные и фиктивные: разбойники, звери, опасности в рудниках, и прочее, и прочее. Письма их переполнены беспокойством и опасениями.

«Я начинаю терять Вас из вида, – пишет m-lle Пунктис, – и очень беспокоюсь. Я боюсь вредных последствий жары, которая все усиливается, боюсь оружия, которое Вы захватили с собой, хотя оно и может быть Вам полезно против зверей и разбойников, боюсь рудников. Заклинаю Вас нашей нежной дружбой, будьте еще осторожнее, чем Вы мне обещали: только это может несколько успокоить меня». Затем, переходя от церемонного тона к родственному, она продолжает: «Мы боимся, что ты не получаешь всех писем, которые мы тебе посылаем, и твой отец намерен – если ты найдешь это приличным – адресовывать письма „г-ну Лавуазье, посланному короля в Вогезах“, чтобы на них обращали больше внимания. Надеемся получить сегодня о тебе известие; пиши почаще, иначе мы не в состоянии будем выносить твоего отсутствия. Мы ждем почтальона, как Мессию. Ты помнишь наши условия; этого нам достаточно; но не забывай о них, иначе наше положение будет невыносимо; это наша единственная поддержка… Будь здоров, дитя мое, будь благоразумен, вспомни обо мне и береги себя…»

Лавуазье оставил журнал этой поездки, который дает нам понятие о его неугомонной любознательности и разнообразии интересов.

«Каждое утро перед отъездом между пятью и шестью часами