Отзывы на книгу «Собственность мистера Кейва»

Тебя ждут страдания, если отпустишь свое дитя в мир заблудших душ. Защити ее, не отпускай ее никогда.

В жизни мистера Кейва, владельца антикварного магазина, хватало трагедий, но смерть сына стала фатальным толчком – после нее внутренние механизмы разладились, система ценностей пошатнулась, и начался необратимый процесс сползания в бездну. Поначалу его тревожили мысли и легкие галлюцинации, связанные с погибшим Рубеном – вполне понятное следствие горя. Взыграло беспокойство о дочери: она все, что у него осталось, но теперь его тихая и милая девочка расцвела и мечтает выпорхнуть на свободу и познать все прелести подростковой жизни. Мистер Кейв в ужасе – чем больше он думает об этом, тем более прогнившим и опасным кажется окружающий мир. Алкоголь, агрессивные и похотливые подростки. Они хотят забрать его принцессу. И Рубен, Рубен – наверняка это он мстит за недостаток любви и подталкивает сестру во мрак…

Книга особенно хороша тем, что большую ее часть мистер Кейв балансирует на грани нормальности – ему сочувствуешь, его действия, подчас излишне жесткие, все-таки вызывают понимание. Кому понравится, когда юная дочка напивается в сомнительной компании и явно не прочь попробовать взрослые игры? Для родителя вполне естественно не пускать все на самотек, попытаться поправить ситуацию, образумить. Методы мистера Кейва – аресты, система правил – кажутся устаревшими и неправильными, на что ему неоднократно указывает прогрессивная теща. Но и ей приходится делать огромную скидку: ведь он совсем недавно потерял сына.

Постепенно бредовые мысли и опасения все плотнее овладевают мистером Кейвом. Становится понятно – закончиться хорошо это не может, скоро быть новой беде.

Роман поднимает две важные темы: где грань между любовью и одержимостью и как важно поддерживать в семье гармоничные отношения. Мистера Кейва сводит с ума не столько привязанность к дочери, сколько чувство вины. Он осознает, что преступно мало интересовался жизнью Рубена и явно отдавал предпочтение Брайони. Теперь Рубен мертв, и ничего не исправить. Мистер Кейв жалеет, боится возмездия и, не осознавая того, сам его совершает.

Несмотря на возникающее сочувствие, к главному герою с самого начала есть вопросы. Уже на первых страницах он показывает, что «отец знает, как лучше». Ничего толком не зная о жизни сына, мистер Кейв уверен – так называемые друзья на самом деле ему враги. Дальше – больше. Из знатока антиквариата, очарованного старинными вещами, проглядывает типичный сноб: Кейвы образованные, культурные, великолепные. Брайони много читает, играет на виолончели, прекрасно разбирается в музыке. Разумеется, ее друзья и возлюбленные должны быть того же круга, потому что все остальные – они как бы и не люди вовсе, так, шлак. Синтия, бабушка Брайони, верно подметила – в какой-то момент кажется, что мистер Кейв запрет дочь в башне и будет, как в Средневековье, подбирать ей подходящую партию.

В романе много эмоций и путешествий по закоулкам сознания. Здорово, что это не психоанализ стороннего лица, а наблюдения и рассуждения самого мистера Кейва, далеко не всегда правильные. У читателя есть возможность самостоятельно решить, где он прав, а где нет. Также придает интересности то, что в текст вправлены неочевидные звоночки: некоторые события воспринимаются как случайные и не имеющие особого значения, глаз едва их цепляет, но потом выясняется – они часть истории, и немаловажная. С другой стороны, иногда это выходит боком. К концу все кажется наигранным, искусственным.

Есть и одно значительное упущение. Плохо раскрыта сама Брайони, как воздуха не хватало подробностей ее отношений с Рубеном. Что в голове этой девочки? Каким образом повлияла на нее смерть брата? Даже когда мистер Кейв вспоминает их детство, совершенно неясно, как они относились друг к другу. Рубен и Брайони, кстати, близнецы, и тем удивительнее кажется отсутствие каких-либо подробностей.

Это мое первое знакомство с Мэттом Хейгом, и оно не то чтобы многообещающее, но безусловно успешное. «Собственность мистера Кейва» – довольно легкий роман, несмотря на тяжелое по смыслу содержание, в меру интригующий, заставляющий сопереживать разным сторонам конфликта и оставляющий после себя кое-какую пищу для размышлений. Пусть у мистера Кейва были очевидные проблемы, излишняя тревога за ближних многих заводит не туда…

"В этом и заключается наша трагедия. Мы хотим, чтобы мир был таким, каким мы его представляем. Чтобы вещи были такими, какими мы их видим. Мы хотим контролировать тех, кого любим, но при этом не можем контролировать даже собственное сознание."

Книга, которая разорвала меня на куски.
Она - будто мощный поток, рушит все барьеры и позволяет прорваться боли, которую ты никогда не испытывал прежде. Она заполняет все внутренности, копошится там словно мерзкий червь. А ты тем временем переживаешь чужой опыт, чужую боль, чужое отчаяние.

Люди часто рассказывают о горе, о глубокой печали, поедающей их изнутри, но для мистера Кейва настоящее горе - это боль собственного ребенка, которая пронзает всё твоё существо, а душу наполняет мраком, не оскверненный ни малейшим всполохом света. Полное отчаяние, граничащее с безумием.

Потеряв сына, мистер Кейв ищет способ исцелить свою душу, починить, приладить обратно. Он сосредотачивается на своей дочери, решив не отпускать её, быть поблизости, защищать от жестокого мира.

Становится очевидным насколько потребность защищать может быть опасна. Неуравновешенная любовь вкупе с огромным горем могут быть разрушительны.

Эта невероятная по своему эмоциональному накалу история заставила мое сердце трепетать. Здесь всё ломается, всё идет наперекосяк. Читатель всецело ощущает свою беспомощность с самых первых страниц и опустив руки, позволяет трагедии вести его до конца.

Рекомендую истинным почитателям серьёзных, чувственных и жестоких драм. Тем, кто готов переживать, жалеть, взять боль главного героя и пропустить её через себя, лишь так можно проникнуться этой поразительной историей.

Вивьен Вествуд говорит, что именно она придумала делать на футболках принты, если б не она, мы б не носили картинки и надписи на футболках) А если бы не новая книга Мэтта Хейга в моей копилке, то я никогда бы не узнала о макабрическом макияже и кристинглах (своеобразная британская рождественская традиция, когда англичане мучают апельсины).

Англия, Йорк. Повествование начинается с того, что главный герой, антиквар Теренс Кейв, видит через окно как его сын висит на перекладине фонаря и вот-вот сорвется. Он продирается через толпу детей, желая спасти 14-летнего Рубена, но все тщетно, он срывается и погибает на глазах друзей, отца и своей сестры-близняшки Брайони.

Это не первая моя книга у Мэтта Хейга, и как бы мне не нравился он в качестве автора интересных сюжетов, но во всех его главных героях всегда присутствует одна черта, которая меня немного смущает - отсутствие эмпатии. Помню, как была шокирована книгой «Люди и я» Мэтт Хейг , что отца не моргнув глазом вывели из сюжета и как бы он ни был зациклен на своей работе, то почему по нему не скорбели жена и сын? Здесь аналогичная ситуация, вроде как смерть Рубена является толчком ко всему произошедшему далее, но никто не вспоминает о нем, воспринимая это как должное… Ну может это со мной что-то не так, я не знаю…

Итак, роман построен в качестве исповеди отца, Теренса, который потерял своих самых дорогих людей, семью: мать в раннем детстве, жену 15 лет назад, потом сына. У него осталась дочь, на которую он направил всю свою любовь и решил в данном изложении всего произошедшего объясниться с ней, аргументируя свои поступки. Изначально я, как и Теренс, решила, что у Брайони ПТСР+подростковые гормоны, но кто бы знал во что перерастет гиперопека отца, который вообразил сначала, что дочь таким образом переживает утрату, не вмешивался, хотя видел все происходящие в дочери изменения (сняла плакат любимого исполнителя Пабло Казальса, который всегда ее вдохновлял, начала закрывать дверь в свою комнату). Вроде надо вмешаться, но он медлил, не разговаривал, спускал все на тормоза, чтобы в какой-то момент у него сорвало крышу:

«Рубен погиб, потому что я слишком мало знал. О тебя же я намерен знать все, вне зависимости от того, ты ли станешь источником информации. А что я предприму, когда узнаю все, что мне нужно? Что ж, я исправлю ошибку, которую допустил, когда погибла твоя мама. Я услышу ее просьбу. «Теренс, сделай что-нибудь».

Можно было бы прекрасно развивать тему книги в этом русле, но автор пошел другим путем, приплетая какую-то паранормальную составляющую (переживание Теренсом воспоминаний его сына Рубена от первого лица), что его душой завладели. И я сидела и не могла понять у кого из нас шизофрения: у меня, у Хейга или у Теренса, потому что все эти переодически накатывающие затмения действительно ту мач.

Единственный луч света в этом сюжетном круге боли была бабушка Синтия, которая говорила что думала и именно ей принадлежат мысли, к которым следует прислушаться каждому родителю: «Есть вещи, которых родителям просто не нужно знать» в противовес к маниакальным мыслям Теренса: «А я стоял перед «Пьетой» и ясно понимал послание Микеланджело. Тебя ждут страдания, если отпустишь свое дитя в мир заблудших душ. Защити ее, не отпускай ее никогда».


Наверно эта книга актуальна для тех у кого 2 и более ребенка, чтобы родители понимали, что они обязаны любить каждого из детей одинаково крепко, относиться с одинаковым вниманием к ним и поощрять успехи каждого, не выделяя кого-то одного. В романе Хейг пытается объяснить пренебрежительное отношение к Рубену, но я не поняла почему той же Синтией не предложен был выход из ситуации. Почему отец, понимая почему он ненавидит сына, не попросил бабушку забрать его? Почему не пошел к психологу или попросту не пересмотрел к нему отношение, но нет, автор говорит, что Теренс трус и размазня, а из-за этого еще больше снижается градус приязни к главному герою. Брайони тоже хороша, почему не рассказать, не объяснить, но это же слишком просто, тогда бы не было сюжета и книга не продавалась, хотя я действительно не понимаю как это могли пустить в печать. В общем, роман больше о доверии между ребенком и родителем, но я бы не советовала кому-бы то ни было тратить на него свое время, ища зерно конструктива по теме.