Глава 8
Камасунари (3)

Я все еще размышляла, не уехать ли мне, когда произошло нечто, заставившее меня остаться.

После обеда, когда все сидели в гостиной, внезапно возникло ощущение тревоги, которое постепенно становилось все сильнее и сильнее.

Аластер Брейн, несший поднос с кофе, вдруг остановился и произнес с легкой ноткой удивления:

– А что, наши скалолазы еще не вернулись?

– Их не было за обедом, – сообщила Альма Корриган.

Полковник Каудрей-Симпсон добавил:

– О господи, их действительно не было. Надеюсь, ничего страшного не произошло.

– Эта женщина – полоумная! – заявила миссис Каудрей-Симпсон. – Ей не следовало лезть в горы в такой день.

Аластер неуверенно сказал:

– Я бы не стал волноваться. Наверное, они поднялись выше, чем предполагали, да и, в конце концов, еще светло.

Николас поднял глаза от письма, которое писал.

– Когда они выходили, погода улучшалась и на Блейвене тумана не было. С ними все в порядке.

– Если только, – вступила Марша Малинг, – если только эта кошмарная женщина не совершила какой-нибудь глупости исключительно для того, чтобы всех поразить! Бедная деточка Роберта…

Родерик Грант спокойно произнес:

– Мисс Брэдфорд – очень опытная альпинистка. Она не станет рисковать с новичком. И Друри совершенно верно охарактеризовал погоду. Да и Роналд Бигл пошел на Сгурр-нан-Гиллеан, а он не стал бы этого делать, если бы было опасно.

– Его тоже еще нет, – заметил Хьюберт Хэй.

На мгновение наступила тишина. Все начали беспокоиться.

– Действительно нет, – глупо подтвердила Альма Корриган. – Ну, я думаю…

– А где ваш муж? – спросила миссис Каудрей-Симпсон.

Хотя вопрос прозвучал неожиданно, было непонятно, почему он заставил Альму покраснеть.

– Он… он пошел погулять.

Она была так очевидно смущена, что смутились и все остальные.

Аластер быстро объяснил:

– После ланча мы поднялись вверх по гребню, чтобы полюбоваться озером Лох-Слапин. Мы с миссис Корриган вернулись, а Харт пошел дальше.

– А, так вы туда ходили? Значит, вы видели женщин на Блейвене? – спросил полковник Каудрей-Симпсон.

– Их мы не видели. Кого-то мы видели вдалеке, кажется Друри, но больше ни души.

– Я не ходил на Блейвен, – заявил Николас, – поэтому я их тоже не видел.

Поставив чашку, Родерик Грант поднялся:

– Сейчас всего лишь половина девятого, и, хотя я лично считаю, что причин для беспокойства нет, они все-таки должны были уже вернуться. Пойду поговорю с Биллом. Может, они предупредили его, что вернутся поздно.

Он вышел в холл, перегнулся через стойку и стал разговаривать с майором Персимоном.

– Разумный человек, – заключил полковник Каудрей-Симпсон. – Нет никаких причин поднимать шум.

Но Маршу было не так-то легко заставить замолчать.

– Это же ужас. Как вы думаете, что с ними могло случиться?

– Много чего может случиться на Куллине, – резко заявила Альма Корриган, – к тому же много чего уже произошло, причем не так давно.

– Вы имеете в виду это происшествие? – спросил Аластер. – Вряд ли есть какая-нибудь связь…

– Я не имею в виду убийство, – грубо ответила Альма.

Марша тихонько ахнула.

– Я имею в виду несчастные случаи, – продолжила Альма. Она оглядела всех серьезным и чуточку испуганным взглядом. – Вы отдаете себе отчет в том, сколько людей погубил Куллин только в этом году?

То, что она говорила о горе́ как о неком одушевленном существе, придало этой фразе зловещий оттенок, и Марша оглянулась в ту сторону, где среди сгущающихся вечерних туч высились огромные горы.

– Вы хотите сказать, что их много?

В ее голосе звучал благоговейный страх.

– Четыре, – ответила Альма Корриган и добавила каким-то отстраненным голосом: – Пока…

Я ощутила, как волосы зашевелились у меня на голове, и была благодарна полковнику за его немедленное вмешательство.

– Что ж, – произнес он разумным тоном, – если люди идут в горы, не имея ни малейшего представления, как их покорять, они крайне рискуют. Причем почти всегда несчастье происходит с ними из-за их собственного невежества или беспечности, а я уверен, что и Бигл, и мисс Брэдфорд этим не страдают. Мы поднимаем ненужный шум, и, по-моему, лучше прекратить говорить на эту тему и пугать самих себя.

Он спросил у Аластера что-то насчет рыбалки, и через несколько минут напряжение спало и все заговорили ни о чем.

Я спросила Маршу Малинг:

– Куда вы сегодня ездили?

– В Портри, дорогая, – ее лицо приняло знакомое очаровательное выражение, – по этим кошмарным дорогам, и бедный дорогой Фергус все время ворчал, как мартовский кот, потому что только что вымыл машину.

– Мне казалось, что из Брадфорда идет превосходная дорога.

– Да. Но она все время извивалась, да еще эти кошмарные крутые повороты, да скалы, да все эти…

– Но, Марша, зато виды…

Виды были зачеркнуты взмахом сигареты.

– Они, конечно, божественны, – быстро согласилась она, – только шел дождь. А уж Портри в воскресенье просто предел. Но в пятницу я купила там прелестный твидовый костюм. Вечером покажу. Он дымчато-багрового цвета и чрезвычайно величествен.

Тут в гостиную вернулся Родерик, и все замолчали и уставились на него.

– Билл Персимон говорит, что причин для волнений нет, – заверил он всех.

Но, направляясь в мою сторону, он посмотрел на небо снаружи, и мне показалось, что в его взгляде мелькнула нерешительность.

Кто-то включил радио, и в беседу вкрался мрачный прогноз погоды. Полковник Каудрей-Симпсон придвинулся поближе к приемнику.

– Ждет новостей об Эвересте, – объяснил мне Родерик, усмехаясь. – Это да еще ощутимое отсутствие рыбы в реках волнует полковника больше всего.

– Он очень милый, – сказала я. – Не хотелось бы его разочаровывать, но, знаете, по поводу Эвереста у меня свое мнение… Мне будет жалко, если его завоюют.

– Жалко? – с любопытством взглянул он на меня. – Почему?

Я засмеялась:

– Ну, не то чтобы жалко. Просто я всегда считала, что он – последнее не оскверненное место, которое еще не загадил своей самонадеянной поступью человек. Эверест всегда казался мне далеким, белым и недосягаемым. Безупречным – вот верное слово. И порой я думаю, что будет жаль увидеть следы человека на его снегах.

– Я и не знал, что ты такой поэт, Джанетта, – раздался надо мной лениво-насмешливый голос Николаса, подошедшего к окну как раз за моим стулом.

Я почувствовала, что краснею, а Родерик удивился:

– А почему вы должны были это знать? Разве вы знакомы с мисс Брук? Я об этом не знал.

Его голос звучал резко. Николас пристально поглядел на него.

– А почему вы должны были это знать? – передразнил он Родерика неприятным тоном и снова повернулся к окну. – Послушайте, если я не ошибаюсь, это наконец-то наш друг Бигл.

– Один? – спросила миссис Каудрей-Симпсон.

– Да. Странно…

– Что странно? – поинтересовался Аластер, присоединяясь к нему.

– Он возвращается долиной от озера Лох-на-Крейтеах. А я думал, что он пошел на Сгурр-нан-Гиллеан, – задумчиво объяснил Николас. – Не легче ли ему было спуститься по западной стороне долины и перейти через реку по камням?

– Какая разница? – возразил Аластер. – Это, конечно, кратчайший путь, но дорога ужасная, а вдоль подножия Блейвена со стороны Крейтеах тянется тропа.

Родерик сказал:

– Если он шел долиной, он мог видеть женщин. Еще достаточно светло, и на южном гребне вполне можно разглядеть людей.

Но Бигл отрицал, что видел кого-либо. И обеспокоенное выражение, которое появилось на его лице, когда он услышал, что обе девушки до сих пор не вернулись, немедленно вызвало в нас те опасения, которые мы пытались изгладить из своей памяти. Он отправился переодеться и поужинать, а мы продолжали сидеть, разговаривая урывками, стараясь в последующие полчаса не выглядывать часто в окно, а тревога все росла и росла.

В половине десятого стало совсем темно. На небе собралась гряда огромных темно-синих дождевых туч, и солнечные лучи, еще задержавшиеся на западе, никак не могли пробиться сквозь них. Под плывущей в самой вышине тучей летели клочья мокрой дымки. Порывистый ветер царапал пальцами окно, судорожно швыряя в стекло дождь горстями. Теперь никто не сомневался в том, что с женщинами что-то произошло. И все почувствовали почти облегчение, когда ровно в половине десятого в гостиную вошел Билл Персимон и без предисловий объявил:

– Я считаю, нам следует идти на поиски. Только что вернулись мистер Корриган с Дугалом, и они говорят, что в долине женщин нет.

Все мужчины вскочили на ноги.

– Вы уверены в том, что они отправились на Блейвен?

Персимон ответил:

– Разумеется. Они…

– Они могли передумать, – вмешался Николас.

Билл Персимон посмотрел на него, как мне показалось, странным взглядом. Он медленно проговорил:

– Они точно отправились на Блейвен. Их там видели.

– Видели? – воскликнул Родерик. – Когда? Где?

– На Спутан-Дху, – сухо ответил Персимон.

Роналд Бигл дернулся вперед:

– На… о боже, но ведь это место не для начинающего! Черная Труба! Чертовски трудная гора для восхождения! Вы уверены, Персимон?

Мы все уставились на Билла Персимона. Воображаемый страх стал медленно превращаться в ужасную реальность.

– Кто их видел? – торопливо спросил Николас.

Билл снова посмотрел на него:

– Дугал Макри. Он видел, как они брели по лощине примерно в четыре часа. Все трое.

У меня внезапно пересохло в горле. И я услышала, как спрашиваю необычным голосом:

– Все трое?

Он кивнул и обвел взглядом окружающих, на чьих лицах появилось выражение страха иного рода.

– Дугал говорит, их было трое, – уточнил он. – А… все остальные вернулись. Правда, странно?

– Очевидно, у них был проводник, – предположил Николас.

– Они ушли одни, – возразил Родерик.

Билл Персимон подошел к вертящейся двери и стал открывать ее плечом.

– Обсудим этот вопрос после того, как найдем их и приведем домой, – решил он. – Женщинам советую оставаться в доме. Мужчины, вы будете готовы через пять минут? Тогда зайдите на кухню, моя жена приготовит вам бутерброды и кофе.

Я встала:

– Можно предложить ей помощь?

– Это будет замечательно, мэм. Думаю, она обрадуется, если ей помогут.

И он вышел. Остальные мужчины последовали за ним.

Когда они исчезли в ветреной мгле, я медленно вернулась в гостиную. У меня в голове беспрестанно вертелась мысль о том, что поведал нам Дугал Макри. Три альпиниста? Три?

Разумеется, здесь не было никакой видимой связи, но неожиданно я обнаружила, что гадаю, как выглядит Джеймси Фарлейн.

Альма Корриган ушла спать, а миссис Каудрей-Симпсон со своей свекровью поднялись наверх.

Мы с Маршей остались в гостиной одни. Опустили шторы, чтобы спрятаться от бури, но в окна хлестал дождь, и злобно завывал ветер. Между его порывистыми приступами ярости было слышно, как непрерывно гудит море.

Марша вздрогнула и протянула ноги к огню. Ее глаза были огромными и испуганными.

– Какой ужас, правда?

Эту избитую фразу она произнесла дрожащим голосом.

– Похоже, что-то случилось, – отозвалась я. – Марша, а давайте выпьем.

– Вы ангел. – Взяв стакан, она сделала огромный глоток. – О господи, именно этого мне и не хватало! – Она выпрямилась, а ее глаза стали еще больше, чем обычно. – Джанет, как вы думаете, на этой горе действительно лежит заклятие?

Я рассмеялась, правда неубедительно.

– Конечно же нет. Просто они забрались в такое место, откуда не могут выбраться. Такое случается. Они обязательно вернутся.

– А как же… другой альпинист?

– Кем бы он ни был, – здраво ответила я, – он явно не привидение.

Она тихо вздохнула:

– Что ж, чем скорее их найдут, тем быстрее мы пойдем спать. Я молю Бога, чтобы ничего не произошло с малышкой Робертой. Она такая славная… такая трогательная. Интересно…

– Мне трогательной казалась другая, – выпалила я и только потом поняла, что говорю о ней в прошедшем времени.

Но Марша ничего не заметила.

– Эта ужасная Брэдфорд? Но, дорогая, она невозможная! Я, разумеется, не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось, но послушайте…

– Она, должно быть, очень несчастный человек, – продолжала я, – раз она такая. Ей наверняка известно, что она сама виновата в том, что все ее не любят, но в ней сидит черт, который побуждает ее вступать в конфликт с каждым, кого она ни встретит.

– Разочарованная, – жестко произнесла Марша. – И еще как! Она влюблена в Родерика Гранта.

С грохотом поставив стакан, я заговорила почти сердито:

– Марша! Ну что за чушь!

Она хихикнула. В тот момент она была очень похожа на красивую кошечку.

– Никакая не чушь. Разве вы не заметили, как она на него смотрит?

Я резко возразила:

– Не говорите ерунды. Она была отвратительно груба с ним и вчера вечером, и сегодня утром. Я слышала.

– Угу, – насмешливо подтвердила Марша. – Тем не менее последите за тем, как она на него смотрит. Это настолько же очевидно, как и то, как он на нее не смотрит… потупляет взор в этакой очаровательно-учтивой манере, а как только ему представилась возможность пригласить на прогулку вас, он прямо-таки подпрыгнул! На вашем месте я бы держалась от нее подальше.

– Чушь, – повторила я, чувствуя себя крайне неловко, и встала. – Пожалуй, я пойду спать.

Марша потянулась и осушила свой стакан.

– Я тоже пойду. Не хочу оставаться здесь одна. Думаю, мы услышим, когда они вернутся, тогда все и узнаем.

Когда мы начали подниматься по лестнице, она взяла меня под руку и улыбнулась:

– Надоела я вам?

– Нет. Да и почему вы должны мне надоесть?

– Да потому, милочка, что я говорю о том, о чем не говорят. Кстати… боюсь, я вас сегодня выдала. Я не хотела.

– Выдали меня? Каким образом?

– Я проболталась Родерику Гранту, что вы с Ники развелись. Не помню, как это получилось… Все произошло во время той шумихи, вы тогда торчали на кухне. Я очень сожалею, честное слово.

– Ничего.

«Ники, – подумала я. – Ники. Держу пари, она произнесла его имя как Никки…»

– Надеюсь, ничего страшного я не сделала, – заволновалась Марша.

Я засмеялась:

– Что тут может быть страшного? Думаю, он никому не проговорится.

– Что ж… – сказала она, когда мы дошли до лестничной площадки. – Тогда все в порядке. Пойдемте посмотрим мое платье.

Я пошла за ней к ее комнате. Сегодня окно в конце коридора изображало лишь серую грозу, и наши бледные тени на ее фоне расплывались и принимали странные очертания. Толкнув дверь, Марша вошла внутрь и стала на ощупь искать выключатель.

– Секундочку, я…

Загорелся свет.

Марша ахнула и застыла на месте, схватившись за горло. Потом она закричала высоким надрывным криком. От ужаса меня на мгновение парализовало. Я окаменела, затаив дыхание. Затем она снова закричала и повернулась ко мне лицом, с ужасом размахивая одной рукой и вцепившись в горло другой. Рванувшись вперед, я схватила ее за руку и воскликнула:

– Марша, ради бога, в чем дело?

Она прерывисто дышала:

– Убийца. О боже мой, убийца…

– Марша, здесь никого нет.

Ее всю колотило. Схватив меня за руку, она крепко вцепилась в нее и указала на кровать. У нее так дрожали губы, что она не могла связно говорить.

Я уставилась на кровать, и по моей спине поползли мурашки.

На покрывале лежала кукла, хорошенькая кукла в юбке с оборочками – таких кукол Марши всего мира обожают сажать на диваны среди сатиновых подушек. Я видела таких кукол – с тряпичными головами, голубоглазых, розово-белых и мягких.

Но эта кукла была не похожа на других.

Эта кукла распростерлась на кровати, вытянув ноги и сложив руки на груди. Она была посыпана пеплом из пепельницы, а на шее ее зияла рана, потому что горло у нее было перерезано от уха до уха.