Глава 7
Сгурр-на-Стри

Утром действительно пошел дождь, непрерывный жидкий дождичек. Овцы, пасущиеся в долине возле отеля, выглядели мокрыми и несчастными, а дальше все терялось в тумане. Даже Сгурр-на-Стри за рекой был затянут серой пеленой.

К завтраку я немножко опоздала. Когда я спустилась, обитатели гостиницы проводили время спокойно, правда благодаря воскресному дню, а не из-за плохой погоды. Аластер Брейн и Корриганы читали в гостиной газеты, а миссис Каудрей-Симпсон и пожилая леди вязали. Тем не менее признаки того, что в Нагорье даже мокрое воскресенье не в состоянии ослабить энтузиазм, были налицо: полковник Каудрей-Симпсон близ дверной решетки кабинета директора вел скучную дискуссию о наживке с мистером Персимоном и крупным местным жителем, одетым в костюм респектабельного черного цвета; Мэрион Брэдфорд и Роберта сидели на веранде, разглядывая мокрый горизонт; Родерик Грант был поглощен починкой рыболовного сачка.

Он поднял голову, увидел меня и улыбнулся:

– Привет. Правда, плохо, что сегодня воскресенье? Ведь вам бы понравилось рыбачить под дождем?

– Нет, спасибо, – с сомнением ответила я. – Наверное, именно такую погоду ваши рыбаки-маньяки считают идеальной?

– Восхитительной. – Он многозначительно подмигнул, намекая на мрачную перспективу. – Хотя непрофессионалу такой денек покажется унылым. Но проясниться может в любой момент. И мисс Саймс удастся совершить свое восхождение.

– Вы действительно так считаете? – с готовностью откликнулась Роберта.

– Шанс есть. Но… – он бросил осторожный взгляд на Мэрион Брэдфорд, упорно не обращавшую на нас внимания, – будьте осторожны, если все-таки пойдете, и не забирайтесь высоко. Туман может опуститься так же внезапно, как и растаять.

Он говорил тихо, но Мэрион Брэдфорд его услышала. Она бросила на него уничтожающий взгляд и спросила своим напряженным вызывающим голосом, из-за которого все сказанное ею казалось грубостью:

– Снова хорошие советы?

Роберта быстро произнесла:

– Мистер Грант просто волнуется за нас, Мэрион. Ему же известно, что в горах я ничего не смыслю.

Мэрион Брэдфорд явно хотела сказать в ответ что-нибудь язвительное, но лишь поджала губы и уставилась в окно. Родерик улыбнулся Роберте и вновь занялся сачком. А на веранде появился Роналд Бигл с рюкзаком на спине.

– Ну и ну, – удивилась Роберта, – мистер Бигл собирается в поход. Вы и впрямь пойдете на Сгурр-нан-Гиллеан в такую погоду, мистер Бигл?

– Думаю, что дождь скоро кончится, – объяснил Бигл. – Я все равно туда пойду, и если примерно через час прояснится, а я считаю, что так оно и будет, то я уже буду готов к восхождению.

Рассеянно помахав нам, он вышел в дождь.

– Ну вот, – обратилась я к Роберте, – оба оракула высказали свое мнение, так что, надеюсь, вам удастся совершить восхождение.

– А вы тоже пойдете гулять?

– Дорогая, я еще даже не завтракала! И если не потороплюсь, то мне ничего не достанется!

Но в холле на полпути к столовой меня остановил голос майора Персимона, призывающий меня из-за решетки кабинета. Я подошла. Высокий кряжистый крестьянин еще не ушел, он осторожно перебирал объедки на подносе.

Билл Персимон перегнулся через стойку:

– Я так понял, мисс Брук, что вам нужна удочка, чтобы порыбачить?

– Да, но не сейчас. Я хочу подождать денек-другой, осмотреться.

– Как хотите, конечно, только… – Он бросил взгляд на другого человека. – Если вы и впрямь захотите, чтобы вам показали, как рыбачить, вам лучше договориться с Дугалом Макри заранее. Я уверен, что он с радостью поможет вам.

Большой человек посмотрел на меня. У него было квадратное загорелое лицо, изборожденное глубокими морщинами, и маленькие голубые глазки, которые в обычных условиях, наверное, всегда излучали веселье. Но сейчас они ничего не выражали.

Он произнес мелодичным голосом островитянина, удивительным для такого крупного человека:

– Я буду рад показать леди, как ловить рыбу.

– Вы очень добры, – ответила я. – Может быть… скажем, в среду?

– Среда – свободный день, – кивнул Дугал Макри своей большой головой. – Да, совсем свободный.

– Большое спасибо, – поблагодарила я.

– Как мне записать, куда вы пойдете? – спросил майор Персимон.

Дугал Макри сказал:

– На Камасунари, верхней тропой. Если мы ничего там не поймаем, то день будет совсем плохой.

Он выпрямился и взял со стойки хорошо вычищенную шляпу-котелок внушительного размера.

– Мне пора, а то опоздаю в церковь. До свидания, миссис. До свидания, мистер Персимон.

И он вышел в серое утро. Я смотрела ему вслед. Обычный разговор, но я впервые познакомилась с прекрасной до простоты вежливостью горца; естественным, но почти по-королевски церемонным поведением фермера, прожившего всю свою жизнь на островах. Этот спокойный человек произвел на меня огромное впечатление. Дугал Макри. Отец Хизер Макри…

Кивнув майору Персимону, я отправилась к своему позднему завтраку.

Я страшилась (что довольно глупо, по-моему) встречи с Маршей, поэтому была рада, что ее нет в столовой. Не успела я допить первую чашку кофе, как мимо окна проплыла огромная машина кремового цвета и плавно подъехала к двери веранды. Марша, восхитительная и очень городская в ярко-синем одеянии, поспешно вышла из отеля в сопровождении красивого юнца, заботливо кутавшего ее в плед. Окруженный аурой богатства и беспечности, автомобиль отъехал от гостиницы.

Я продолжала пить кофе, мечтая о газете, потому что таким образом я могла бы сделать вид, что не замечаю Николаса, который был, если не считать Хьюберта Хэя, единственным, кто сидел в столовой.

Но именно Хэй встал и подошел ко мне.

Он шагал странной подпрыгивающей походкой, которая напомнила мне резиновые мячики Марши и самодовольную малиновку. Последняя ассоциация возникла из-за круглых объемов алого свитера, который оживляли веселенькие зеленые твидовые штаны. Лицо у него тоже было круглым, с маленьким самонадеянным ртом и бледно-голубыми глазами, от которых расходилось лучами множество морщинок. На маленькой руке красовалось огромное золотое кольцо с черным камнем.

Он улыбнулся мне, блеснув полным золота ртом.

– Мисс… э… Брук? Меня зовут Хэй.

– Здравствуйте, – вежливо пробормотала я.

– Надеюсь, вы не против того, что я подошел к вам, мисс Брук, но дело в том… – он запнулся и застенчиво посмотрел на меня, – дело в том, я хочу попросить вас об одолжении.

– Ну конечно, – ответила я, гадая, что последует дальше.

– Понимаете, – продолжал он с тем же застенчивым выражением лица, которое так комично сочеталось с его круглым обликом, – понимаете, я свободный человек.

– Что-что? – удивилась я.

– Свободный человек.

– Да, я так и услышала. Но…

– Это мой nom de plume^[7], – пояснил он. – Я писатель. – Алый свитер ощутимо раздулся. – Свободный человек.

– А, понимаю! Писатель… но вы, оказывается, очень умный человек, мистер Хэй. Э… вы пишете романы?

– Книги о путешествиях, мисс Брук, книги о путешествиях. Вы узнаете от меня о красотах мира, сидя у камелька, – так пишут на обложках. «Вам, сидящим в кресле, я рассказываю о достопримечательностях Англии». И, – добавил весело он, – Шотландии. Вот почему я здесь.

– Понятно. Собираете материал?

– Предпринимаю прогулки, – откровенно пояснил Хьюберт Хэй. – Я хожу на прогулки и рассказываю о них, прилагая карты. Потом я обозначаю их буквами А, В или С, в зависимости от сложности, и помечаю их одной, двумя или тремя звездами, в зависимости от красоты.

– Очень… очень оригинально, – запинаясь, прокомментировала я, сознавая, что Николас все слышит. – Очевидно, это занимает много времени.

– Это очень легко, – честно признался Хьюберт Хэй. – Конечно, если вы умеете писать так, как я. У меня есть сноровка. И платят хорошо.

– Я поищу ваши книги, – пообещала я, и он склонился надо мной.

– Я пришлю вам одну, обязательно. Последняя называется «Прогулки по Сомерсету». Вам понравится. Вообще-то, это не совсем книги, это брошюры. Лучшая, по-моему, «Как я бродил по Уэльсу». Ее я вам тоже пришлю.

– Очень вам признательна.

Я заметила, что он держит старые номера «Тэтлера» и «Сельской жизни». Положив журналы на стол, он постучал по ним пальцем и сообщил:

– Я видел здесь ваши фотографии. Ведь это вы?

– Да.

Он нашел фотографию в «Сельской жизни». Это и в самом деле была я, в твидовом костюме, с парой очаровательных ирландских сеттеров – гвоздем фотографии Дэвида Гальена. Хьюберт Хэй снова смутился.

– Я делаю фотографии для своих книг, – нерешительно сообщил он.

Чувствуя себя беспомощной, я ожидала продолжения. Краем глаза я увидела, что Николас встал и неторопливо ищет в карманах сигареты. Хьюберт Хэй поспешно проговорил:

– Когда эти ребята, геологи, фотографируют скалу, они кладут рядом молоток для сравнения масштабов. И я подумал, что было бы здорово, фотографируя горы Куллин, поставить рядом леди, чтобы было видно, какие эти горы большие и высокие.

Николас улыбался. Я скорее почувствовала это, чем увидела. Хьюберт Хэй взглянул на меня поверх рекламы Дэвида Гальена с чудесной композицией и задумчиво добавил:

– А вы хорошо получаетесь на фотографиях.

Николас небрежно вмешался:

– Вы бы лучше выяснили, сколько она стоит. Не сомневаюсь, что очень дорого.

Хьюберт Хэй перевел взгляд на него, потом с озадаченным видом посмотрел на меня:

– Я… не должен был?..

Он был так смущен, так непривычно робок, что, забыв о собственном чувстве неловкости и о том, что Хьюго Монтефиора может хватить удар, я бросила на Николаса яростный взгляд.

– Мистер Друри шутит, – быстро ответила я. – Ну конечно, вы можете сфотографировать меня когда пожелаете, мистер Хэй. Мне будет приятно оказаться в вашей книге. Когда приступим?

Он радостно вспыхнул, и его алый свитер вновь раздулся до свойственных ему круглых размеров малиновки.

– Вы очень любезны, ну просто очень любезны. Это большая честь для меня. Если прояснится, то, может быть, сегодня на Сгурр-на-Стри на фоне Куллина?

– Отлично, – согласилась я.

– У Билла Персимона есть спаниель, – невинно заметил Николас.

– Правда? – Ремарку Николаса Хьюберт Хэй с восторгом принял за чистую монету. – А это отличная идея. Пойду попрошу его одолжить мне собаку.

И радостной рысью он выбежал из столовой.

Николас же продолжал стоять, глядя на меня с выражением сардонического веселья, которое я так ненавидела.

– И что скажет Хьюго, когда увидит тебя в роли звезды в «Побродим по Скаю», или как там будет называться его шедевр?

– Он не увидит, – резко ответила я, вставая из-за стола. – Единственное путешествие, которое привлекает Хьюго, это полет на «Эйр Франс» в Париж и обратно.

Я двинулась вслед за Хьюбертом Хэем, но Николас преградил мне путь:

– Мне надо с тобой поговорить, Джанетта.

Я возразила ему очень холодно:

– Нам не о чем говорить с тобой.

– И все же я хочу поговорить.

– О чем?

– О нас.

Я подняла брови:

– Никаких «нас» не существует, Николас. Ты что, забыл? Нас больше ничто не связывает. Есть отдельно ты и отдельно я, и ничто не связывает нас. Даже фамилия.

Он сжал губы:

– Мне это прекрасно известно.

Прежде чем я успела осознать, что говорю, я спросила:

– Прошлой ночью ты был с Маршей Малинг?

Глаза его блеснули, а затем снова стали непроницаемыми.

– Да, – прозвучало в ответ.

Я вышла из комнаты.

Оракулы оказались правы. К одиннадцати часам дождь перестал, и тучи стали рассеиваться с неожиданной быстротой. Через полчаса Мэрион Брэдфорд и Роберта отправились в путь вверх по долине. Вскоре вслед за ними по тропинке, ведущей к Стратэйрду, ушел и Николас.

Около полудня пробилось солнце, и моментально небо стало чистым и голубым, а на горных вершинах подобно снегу стал таять туман. Осока и вереск переливались, словно драгоценные камни, а легкая паутинка повисла между веточек вереска под грузом бриллиантов – выкупом Титании.

После ланча вышли и мы с Хьюбертом Хэем и спаниелем Билла Персимона. Через небольшой березняк мы стали спускаться к каменистой переправе через Камасунари. Старые, покрытые лишайником березы легко качались на ветру и, словно ладаном, окуривали чистый воздух дождевыми каплями. Мы шагали по мокрым листьям черники, мху и грибам чаги, упавшим с деревьев, пытаясь укрыться от солнечных лучей, пробивающихся сквозь ветки.

Перейдя по камням реку, мы после часа крутого, но нетрудного подъема добрались до гребня Сгурр-на-Стри. Хьюберт Хэй, несмотря на свою округлость, оказался хорошим ходоком и на удивление занимательным собеседником. Выяснилось, что его осведомленность и любовь к природе совсем не поверхностные, как я полагала после нашего предыдущего разговора; он со знанием дела рассказывал о птицах, оленях и гималайских лисицах и прекрасно разбирался в растениях. Несмотря на то что, выбирая «вид» и устанавливая фотоаппарат, он беспрерывно болтал, произнося одни шаблонные фразы, я почувствовала, что его любовь к тому, что он называл «огромным миром на свежем воздухе», глубока и неподдельна. Его сходство с петушком малиновки с каждой минутой становилось все более удивительным, однако то качество его характера, которое Марша называла «сорбо», объяснялось его неиссякаемым весельем, интересом в совокупности с восхищением ко всему окружающему, но никак не самодовольством. На самом деле он оказался очень привлекательным человечком.

Мы сделали три фотографии. С вершины Сгурр-на-Стри была видна цепь гор Черного Куллина, грозной дугой тянувшаяся с юга на север от Гарсвена к Сгурр-нан-Гиллеану, у подножия которого лежала чаша озера Лох-Коруиск, черного, как чернильница. Я позировала со спаниелем, аристократическим, но безмозглым животным на фоне гор, неба и озера по очереди, а Хьюберт Хэй возился с фотоаппаратом и метался от одного места к другому с криками вежливого восторга.

Когда он закончил свою работу, мы уселись на камень и закурили. Казалось, он хочет что-то мне сообщить, потому что курил как-то судорожно.

Наконец он заговорил:

– Мисс Брук, вы не… не возражаете, если я вам кое-что скажу?

– Разумеется нет. Что?

– Вы ведь здесь одна отдыхаете?

– Да.

Он серьезно посмотрел на меня, лицо у него было обеспокоенным.

– Не ходите никуда ни с кем, мисс Брук. Со мной вы, естественно, в безопасности, но ведь вы этого не знали. – Его нелепый голосок наводил ужас своим пылом. – Но больше ни с кем никуда не ходите. Это небезопасно.

Я мгновение молчала, осознав, что совершенно забыла об опасности, бродящей по этим горам.

– Вы не против того, что я сказал? – заволновался Хьюберт Хэй.

– Конечно нет. Вы совершенно правы. Обещаю, что впредь буду осторожна.

Была в этом какая-то ирония: он предупредил меня о том же, что и Родерик Грант. Значит ли это, что теперь я могу исключить двух подозреваемых из «джентльменов из гостиницы», или же они оба меня ловко обманывают? Если я так и буду продолжать прогуливаться с «джентльменами», я наверняка вскоре это выясню. Поежившись, я потрепала собаку за уши.

– Вы не считаете, что думать об этом не очень-то приятно?

Лицо Хэя приобрело багровый оттенок.

– Чертовски неприятно! Я… я должен извиниться. Но это единственное слово, которое в подобном случае приходит на ум, мисс Брук, – он сделал странный, почти яростный жест, – эта девушка, Хизер Макри… ей было всего восемнадцать лет!

Я промолчала.

– Был как раз ее день рождения. – Его забавный высокий голосок зазвучал чуть ли не свирепо. – Ей исполнилось восемнадцать… – Затянувшись сигаретой, он заговорил более спокойно: – Я немного переживаю из-за нее. Понимаете, я был с нею знаком.

– Знаком? Хорошо?

– О боже, нет. Лишь поверхностно, как говорят. Я пару раз заходил на ферму, и она угощала меня чаем. Она была хорошенькой, веселой, чуточку развязной и полной жизни. В ней ничего не было дурного. Ничего, чтобы напроситься… на то, что она получила.

– А вам она не намекала, с кем гуляет?

Это был, конечно, глупый вопрос, ведь полиция тщательно всех допросила, но Хэй ответил спокойно:

– Нет, не намекала.

Но в его голосе прозвучала какая-то неуловимая интонация, поэтому я посмотрела на него:

– Вы что-то знаете?

– Совсем немножко, – осторожно ответил он. – Я, разумеется, сказал ей, что пишу книгу, и она заинтересовалась. Людям всегда интересно… Она сказала, что много людей приходят на ферму и задают вопросы о местных обычаях, суевериях и тому подобном. Я спросил ее, знает ли она какие-нибудь специфические суеверия – так, ради шутки. А она ответила, нет, что вы, она же современная девушка. Тогда я полюбопытствовал, не знает ли она какие-нибудь магические обряды, которые до сих пор совершают на островах, и она, – он взглянул на меня своими светлыми глазами, – захлопнулась, словно устрица, и почти что вытолкнула меня из кухни.

– Магия? – вопросила я. – Но это же абсурд!

Он кивнул:

– Я знаю. Но понимаете, я никак не могу перестать думать об этом убийстве. Оно было явно запланировано. Убийца, должно быть, специально приносил туда топливо для костра, ветку за веткой. Там были сильно обгоревшие вереск, торф, березовые ветки, огромное дубовое полено и куча сухих пластинчатых грибов – тех, что растут на березах.

Я вскрикнула, но он не услышал.

– Потом, когда все было готово, он привел туда девушку… Вы только представьте себе на минуту… простите, что снова говорю об этом. Костер, туфли и одежда – все сложено аккуратной кучкой, все чистое, а девушка лежит с перерезанным горлом, со сложенными на груди руками и с лицом, посыпанным пеплом… Видите ли, это напоминает… жертвоприношение!

Последнее слово он выкрикнул. Я вскочила, не отрывая от него глаз, мурашки бежали у меня по спине.

– Но это же сумасшествие!

Он поднял на меня обеспокоенный взгляд:

– Правда? Вы согласны? Кто бы это ни совершил, он, должно быть, просто сумасшедший. А выглядит он и ведет себя совершенно обычно, как вы или я… но иногда… – Он встал, печально глядя на меня. – Так что на вашем месте я бы не ходил ни с кем на прогулки.

– Я не буду, – лихорадочно ответила я. – Надо признаться, что у меня появилась мысль, не возвратиться ли в Лондон.

– Что ж, это неплохая идея.

Он поднял фотоаппарат и стал вслед за мной спускаться с холма.