же так получилось, что постоянно имея перед глазами своего отца, он ничего от него не взял и не стал надоедой для своих близких? Как же это случилось? Потому что есть кое-кто выше наших родителей, кому мы должны быть благодарны за души, делающие нас великими или ничтожными; в то время как семейные носы и подбородки могут передаваться в строгой последовательности от отца сыну, от деда внуку, как и форма увядших цветов повторяется в цветущих бутонах на следующий год; дух тонкий и неуловимый, независимый от всех земных правил, подчиняется лишь гармоничному Божьему Закону.
«Слава богу! – подумал Роберт Одли. – Слава богу! Все кончено. Мой бедный друг должен остаться в своей неизвестной могиле, и я не навлеку позор на тех, кого люблю. Это, возможно, случится раньше или позже, но не через меня».
Он почувствовал невыразимое облегчение от этой мысли. Его великодушная натура восставала против обязанности, которая оказалась на него возложена – шпиона и собирателя злополучных фактов, ведущих к ужасным выводам.
Он глубоко вздохнул. Теперь все было кончено.
Фаэтон медленно выполз из ворот, пока он думал об этом, и он поднялся на ноги и обернулся, чтобы бросить последний взгляд на мрачные ели, гравийные дорожки, ровно подстриженную траву и огромный, пустынный особняк из красного кирпича.
Он вздрогнул, увидев женщину, которая бежала, почти летела по дороге и махала носовым платком.
В немом изумлении Роберт несколько мгновений не сводил глаз с этого удивительного видения, прежде чем вышел из оцепенения.
– Неужели этой летящей особе женского пола нужен я! – наконец воскликнул он. – Вам лучше остановиться, – обратился он к кучеру. – Воистину наш век – век эксцентричности, ненормальная эпоха в мировой истории. Возможно, ей нужен я. Весьма вероятно, что я забыл свой носовой платок, и мистер Толбойс послал эту женщину отдать мне его. Наверное, мне лучше выйти и встретить ее. Как это учтиво – вернуть мой носовой платок.
Роберт Одли сошел с фаэтона и не спеша двинулся к женщине, которая быстро его догоняла.
Он был довольно близорук, и только когда она оказалась рядом с ним, он увидел, кто это.
– О боже! – воскликнул он. – Да это мисс Толбойс!
Это была мисс Толбойс, запыхавшаяся и с пылающими щеками, в шерстяной шали, наброшенной на голову.
В первый раз Роберт Одли увидел вблизи ее лицо – она была очень красива. У нее были карие глаза, такие же, как у Джорджа, матовая кожа (щеки ее зарумянились, когда она догнала его, но потом краска схлынула с ее лица), правильные черты и живое открытое лицо, на котором сразу же отражалось любое движение мысли или чувство. Он за несколько мгновений разглядел все это и удивлялся теперь ее выдержке во время своей беседы с мистером Толбойсом. В ее глазах не было слез, они лишь лихорадочно блестели, а ее губы дрожали, когда она заговорила с ним.
– Мисс Толбойс, – удивился он, – что я могу… Почему?…
Она перебила его, схватив за руку, придерживая другой рукой шаль на голове.
– О, позвольте мне поговорить с вами, –