Еще Патрисия перед работой выпивала чего-нибудь покрепче. «Не затем, чтобы взбодриться, — пояснял Уилсон, — а, напротив, чтобы слегка приглушить рвущуюся из нее почти безумную энергию».
Ближе к старости она превратилась в закоренелую пьяницу, которую не всякое спиртное пронимало, и возле кровати помимо кофе и пончиков стояла также бутылка водки — Патрисия протягивала к ней руку, едва проснувшись, и ставила на бутылке пометку, чтобы не превысить дневную дозу. Большую часть жизни она дымила как паровоз, по пачке Gauloises в день. Зато к еде была равнодушна. Кто-то из знакомых отметил: «Она ела только американский бекон, глазунью и хлопья в любое время дня».