Говорили Боян и Ходына,

Святослава певцы и времён Ярослава,

Любимцы Олеговы:

«Тяжело без плеч голове,

Худо телу без головы.»

(«Слово о полку Игореве»; 12 столетие)

© Меир Ландау, 2018

ISBN 978-5-4490-7806-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Таг (Тагес) – бог-пророк. По преданию, Таг появился из земли во время пахоты в виде младенца с седыми волосами. Он пропел священное учение окружившим его Лукумонам.

Событие относят к XII веку до н.э.

ЗАПЕВ

«Не лепо ли бяшетъ братия почати старыми словесы трудныхъ повестей…»

Каждое слово начинается с первой буквы…

Каждый путь начинается с первого шага…

Каждая сага начинается с первого звука…

Каждая жизнь начинается с первого вздоха…

Кто Ты, Звёздный Странник? Зачем явился на сей белый свет и когда, где раздался твой первый крик? В чём тайна Твоих Заветов? Где хранятся Они, диктующие нам Основы самой Жизни и протестующие против самой системы вещей? В чём Их Корень? В чём Их Смысл?

Твои Заветы, простые и понятные всем, это самое лучшее из того, что когда-либо было подарено человечеству. Тогда почему Тебе суждено оставаться Вечным Мятежником? Почему Ты вдохновляешь тех, кто гоним при жизни своей, и кто превозносится людьми после своей смерти? И это только потому, что светит светом Твоим во тьме мира сего… Где Ты преклонил Свою голову? Или, может быть, Ты никогда не умирал? Нет! Ты вечен! Поскольку вечна Высшая Совесть! Поскольку вечна Твоя Великая Клятва! Поскольку вечна сама Жизнь…

Ты пропел Гимн Жизни и указал Путь своему народу. Ты научил оставаться человеком везде и всегда, и превознёс детей человеческих превыше всех богов!

Ты хотел быть обыкновенным ребёнком как и все дети. И был рождён им, рождённый как все дети и воспитываемый как все сыновья человеческие, прожив на земле не более двенадцати лет.

Ты просто хотел жить, радоваться жизни, любить и быть любимым, и унаследовать долю всех твоих ровесников… Но судьба распорядилась иначе когда к стенам Твоего города подступили враги. Именно Тебе вручил злой рок скипетр власти. Словно злой насмешкой судьбы легла на Твою голову диадема верховных правителей. Словно смертным приговором прозвучало Твоё Имя, как имя Царя Царей. И Ты принял свой народ в его роковой час! И только Ты, слабый ребёнок, а не войско могучих богатырей, победил и низвергнул врагов!

Исчезает ореол романтики, когда ясно себе представляешь эпоху в которую Тебе довелось жить. Рыцарские романы замешивались на крови, и героический эпос писался кровью убиенных младенцев. Боевые трубы вторили воплям терзаемых детей и женщин. В блеске сокровищниц древних королей до сих пор сверкают огни пожарищ, а в горных ущельях по сей день отдаётся эхом последний вздох умирающего воина… ……

Пылающая степь. Разбойничьи орды надвигающиеся с востока и юга. С севера и запада наползают банды голодных дикарей дремучих лесов. Вот и вся романтика… Тебе было суждено спасти от гибели тот народ, который до сих пор, как и в Твоё время, зовётся тем же именем. Этом имени звучит цвет его русых волос. Ты принял его ограбленным и беспомощным для того, что бы оставить Народом – Богоносцем, подарившим Миру те величайшие сокровища, которыми гордится теперь сей Мир, называя Сокровищами Человечества! И кто знает, как бы повернулась человеческая история, если бы Твоя мать не подарила бы Тебя людям… А Ты подарил народу своему великий дух! И имя народа Твоего до сих пор, со страхом, произносят враги! Потому что Дух народа Твоего, подаренный ему Тобой, не постижим иным народам! А значит, народ сей непобедим! А с ним непобедимы и потомки Твоих современников!

И поэтому народ Твой выжил! И воспрянул! Поднял главу свою, что бы стать ещё более могучей и грозной империей чем в годы Твоих отцов и дедов! Что бы стать той страной, тем народом, из которого полился Свет Знания и Просвещения, Свет Духа Святого, всему человечеству неся Свет во тьме. Ибо в те грозные времена именно Тебя сама Судьба избрала, подведя к престолу предков, что бы спустя тысячелетия прогремело ценой Твоей Жизни Гордое Имя – Святая Русь!

Ты был Скамандрий, Сын Гектора, внук Приама, Потомок Божественного Лабарны. Но всё это забылось во тьме веков, унеслось вслед за ветром времён, потому что Ты вошёл в историю человечества, встав рядом с его Многомудрыми и Блаженными Отцами и Учителями, что бы назваться в грядущих поколениях Таг Всемогущий!

«Солнечный бог небес, человечества пастырь!

Ты из моря выходишь, из моря – сына небес,

и устремляешься вверх, к небесам.

Солнечный бог небес, господин мой!

Рожденным людьми и диким зверем в горах,

псу, и свинье, и насекомому в поле —

всем ты даруешь то, что дано им по праву!

Изо дня в день…

…Приветствую тебя, солнечный бог небес!

Ты видишь сердца всех людей,

но никому не дано видеть сердце твое.

Если кто преступлением себя запятнал,

ты стоял над ним, солнечный бог небес!

Я хожу правой стезей, и ты видел того,

кто мне зло причинил, о солнечный бог небес!…»

(Стихи неизвестного хеттского поэта; II тыс. до н.э.)

Вступление

Жрецу великого храма Асменя, что стоял в троянском порту и был виден моряками задолго до того, как их корабли входили в гавань, этой ночью привиделся дивный сон напоминавший видение. Он видел ветвь явора, низко склонившуюся над ним под тяжестью листьев. И росла она так быстро, как быстро всходит по утрам солнце, а по вечерам закатывается за горизонт. Под весом множества листьев ветвь клонилась, всё ниже и ниже, и казалось, что она вот-вот должна упасть и раздавить собой Лаокоона. А сам Лаокоон лежал в её тени обессиленный, словно больной и немощный. И не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Ветвь же набирала вес и силу, заслоняла собой звёздное небо.

Изнемогая, Лаокоон начал читать тексты священных гимнов, но страх охватывал душу и он забывал их слова, терялся, словно храмовый мальчик перед учителем, когда тот упрекал его в незнании азбуки… А ветвь росла и росла… Внезапно, как бы из ниоткуда, на небосводе ярко сверкнула звезда. Она становилась всё больше и больше, и Лаокоон понял, что эта звезда летит к земле… И звезда приближалась ближе, ближе и ближе, оставляя позади себя светящийся след, не огненный, а серебристый…

Наконец, звезда упала неподалёку Лаокоона. Точнее, не упала, а медленно, будто бы осторожно, опустилась на Землю… Вспыхнула серебристым лунным светом и… погасла…

Лаокоон повернул голову, привстал глянув туда, где упала звезда. И удивился. Прямо рядом с ним земля разверзлась. На небольшом холмике из чёрной земли лежал неземной красоты младенец, укутанный в блестящий плащ синевато-чёрного цвета. Младенец не плакал, а глядел на Лаокоона, улыбаясь, почти смеясь старому жрецу в глаза. С головы младенца спал капюшон плаща и Лаокоон пришёл в ужас… Голову этого звёздного дитяти, словно венчали, совершенно седые волосы…

Лаокоон вскочил с ложа проснувшись от беспамятства. Видение до сих пор стояло перед глазами, а душа была переполнена вдохновения и страха. Он мог подробно описать каждый лист этой ветви. Казалось, он слышал их колыхания, их шелест, как будто они была тут, а не там, за границами царства сна…

Лаокоон бросился к старому Приаму…

Царь не спал. Он молча сидел на Золотом Троне в тёмном зале дворца. Сидел одиноко. Зал был пуст как никогда…

Молчаливым и безразличным взглядом Приам встретил Лаокоона, ничего не говоря и не спрашивая зачем жрец потревожил царский покой уже после полуночи.

Лаокоон приблизился и почтительно склонился перед Приамом. Не став дожидаться царского повеления говорить или молчать, жрец поднялся во весь рост и приветственно поднял правую руку…

– О потомок Божественного Лабарны, – произнёс, как всегда величественно, Лаокоон, – о царь царей Приам, сын Лаомедонта, да продлит Господь твои дни и сделает твоё царствование счастливым, а твоих людей радостными под сиянием твоей вечной мудрости. Я явился на твои ясные очи, дабы поведать о дивном видении, виденном сегодня ночью.

– Но ночь ещё не ушла по ту сторону междумирья, – безразлично произнёс Приам, – а ты спешишь разгласить её тайны пред её лицом.

– О повелитель! Едва проснувшись, я поспешил к тебе, ибо важна весть данная во тьме духами ночи. Я видел ветвь явора, древа, что растёт только в северных странах за морем, на берегах Рай-Реки, Древнего Потока пересечённого множеством порогов, откуда явились в эти земли наши пращуры. Она выросла из ниоткуда и росла быстро, набирала силу и мощь, угрожая раздавить меня своей тяжестью. А я лежал под ней обессиленный. Но ветвь не падала, а только росла и росла. И вдруг, с небосвода упала яркая звезда, которая обернулась прекрасным младенцем неземной красоты. Волосы его были настолько седы, как будто бы сей ребёнок живёт уже не одну тысячу вёсен. Он смотрел на меня и смеялся мне в глаза, о царь!

Царь помолчал.

– Царевна Менрва рожает, – произнёс он тихо, наклонившись и глянув в глаза Лаокоону, – ещё вечером у неё начались схватки. Сейчас повитухи хлопочут, ибо она не может самостоятельно разродиться. Я боюсь, как бы Та, Имя Которой Забыто, не унесла в своё царство младенца отдав Мороку мать.

– Повелитель думает, что сие видение о новорожденном царевиче? – спросил Лаокоон.

– Повелитель не толкователь видений, – ответил Приам, – тебе виднее. Ведь ты предвещаешь будущее? Тебе боги открывают тайны мироздания? Я хочу увидеть внука, который станет таким мудрым, как виденный тобой младенец и превзойдёт славой и могуществом своего отца…, а народ хеттов при его власти обретёт такую мощь, как виденная тобой ветвь…

Вестовой вбежал с первыми лучами солнца.

– Повелитель! – крикнул он из дверей, – у наследника престола родился сын! Земля Хатти обрела благословение богов!

Приам встал, и поманив молча за собой Лаокоона, поспешил в покои царевны…

Повитухи по прежнему хлопотали, теперь вознося благодарственные молитвы Асменю, покровителю и защитнику детей. Одна из повитух омывала младенца водой, другая окуривала благовониями, приговаривая полушёпотом известные только ей одной заклинания, в которых желала малышу счастья, крепкой силы и радостных, долгих лет жизни. Повитуха кружилась вокруг младенца держа в руках пучки дымящихся хворостинок, то поднимая их над головой, то опуская низко к полу, из-за чего ей самой приходилось наклоняться, или приседать.

– Зайди солнце за гору, а все лиха за орехову кору, – шептала нараспев повитуха, – на синем море камень, на том камне дуб, на том дубе тридевять ветвей, на тех ветвях тридевять гнёзд, на тех гнёздах тридевять уток – от женочьего, от девочьего, от хлопечьего, от мужицкого – русый волос, чёрный волос, рудый волос, белый волос. Святые святители, идите ему на помощь; как стал так и перестал…

Повитуха повторяла вновь и вновь свои заклинания, а малыш, удивлённо, совершенно не понимая её, жмурился от лучей восходящего солнца…

Приам взял на руки крохотное тельце новорожденного малыша, укутанного в белоснежную простыню…

– Геркле будет счастлив такой новости, когда вернётся из похода, – прижал он внука к могучей груди, – перед твоим рождением, многомудрый Лаокоон видел дивное видение. Оно может означать только рождение могучего царя, который прославит нашу державу и превознесёт Трою над всеми городами мира.

– Мы решили назвать его Таг, – прошептала царевна, глядя на Приама, – мы решили с Геркле, когда он уходил в поход, что если родится сын, то будет носить это имя. Ведь этим именем зовут всех людей царской крови. А когда он вырастет и займёт престол своих предков, то само его имя будет говорить, что он Царь Царей.

– Значит, на свет появился Царь Царей? – улыбнулся малышу Приам, – ты Царь Царей? И удивительно похож на своего отца… Пока что тебя самого хранят дедушка и папа с мамой, да ещё Асмень, хранитель всех малышей, и бедных и богатых…

Таг ещё не понимал чего от него хотят и кто этот огромный старик, держащий его на руках и говорящий что-то странное и непонятное. Он только жмурился от света и беспомощно пытался оттолкнуться от назойливого деда, а дед продолжал смеяться и шутя играл с ним…

У Приама был не один сын. Старшим был Геркле, отец этого малыша. Геркле вырос в могучего богатыря, мечту всех троянских девиц, боготворимого и почитаемого воинами. Он командовал армиями державы хеттов от Моря Тысячи Островов до пустынь, раскинувшихся далеко на востоке, на границах с горной страной Урарту и пустынной Ассирией где живут коварные атураи. Оттуда откуда берут своё начало реки Тигр и Евфрат, текущие в страну халдеев. Он прошёл огнём и мечом от Урарту до Ура и вторгся в Миср (Египет), испепелил страну хананеев и покорил непокорную Финикию, где теперь стояла вторая Троя – Угарит.

О Геркле слагали песни, славили в гимнах и называли его именем детей. Это он, Геркле, посадил всех троянских воинов на коней и теперь троянское войско стало быстрым словно молния, за что враги прозвали его Погонщиком Коней. Ведь он встречал зарю под Милетом, обедал в Лукке, а спать ложился под Ниневией! Ведь он не возил с собой шатров, а ночевал посреди поля у костра, подложив под голову седло, и укрывался плащом. И трусливые враги обещали осыпать золотом любого, кто сразит в бою или предательски, обманом, троянского богатыря Гектора…

Вторым сыном Приама был Парис, рождённый той же матерью-фригийкой, при родах которого она и умерла. Поэтому он и носил фригийское имя в память о своей матери.

Единственное что роднило этих двух братьев, это была кровь. Парис был так же горд и красив, как и Геркле, даже отважен. Но он был слаб. В отличие от Геркле, Парис не особо вмешивался в военные дела. Они его интересовали меньше всего, хотя он старался никогда не пропускать военных игр своего брата. Но редко когда выходил победителем. Он засиживался за книгами и даже пытался писать их. Если Геркле туго давалась грамота, то Парис освоил её ещё в раннем детстве и стал настоящим мастером в чистописании.

В день когда родился Таг, Парис был ещё мал. Ему только исполнился пятнадцатый год. Но даже в столь юном возрасте, отец уже поручал этому мальчику вести переписку с иноземными правителями. Но без всякой воли и повеления отца, Парис самостоятельно, порой в тайне от всех, записывал всё что происходило вокруг, аккуратно и бережно пряча у себя в комнате целые кипы свитков…

После смерти жены Приам долго ходил убитый горем и печалью. Так, у него в жизни появилась ещё одна женщина, дворцовая пряха Гекуба из презренного хаттянского рода. Попросту – рабыня. Через год она родила Приаму ещё одного сына, Ганимеда. Мальчик был прекрасен словно златокудрый бог солнца Яяш. Но, прожив на свете три года, он умер сражённый неизвестной болезнью. Тогда Лаокоон сказал, что боги узрели красоту младенца и забрали Ганимеда к себе на священную гору, стоящую в северных землях прародины хеттов.