В корне наших страхов, связанных с переживанием душевной боли, и наших способов обращаться с горем и утратой — страх общности с другим. Страх признать и почувствовать, что мы связаны друг с другом. Что случилось с одним человеком, может случиться и с любым другим. В страдающем человеке мы видим себя, и этот образ нас пугает.