Она достала откуда-то ленту и наклонилась к Анжелике. На ее лице не было ни злобы, ни садистского удовольствия, а одна лишь скорбная печаль мученика, который вынужден делать ужасные вещи для всеобщего блага. Лента сомкнулась на шее и больно врезалась в кожу. А вот теперь, кажется, конец!