Цитаты из книги «Тетя Ася, дядя Вахо и одна свадьба»

большие игрушки доставались самым маленьким детям. Как правило, тогда, когда младенцу исполнялось

вой плохо. Врачи говорят, что это нормально для его возраста. Ну ты представь себе! Он может прожить больше ста лет, но голову они вылечить не могут. А как он жить будет? Я же с ума с ним первая сойду! И на кого я его оставлю? – Натэла опять заплакала.

– А что мама? – спросила Нина. – Даже не спрашивай, – отмахнулась Натэла. – Соседи говорят, она приедет на свадьбу. Будешь меня держать, чтобы я на нее не набросилась. Я ее не звала. – А почему? – Что значит – почему? Почему она меня не любила? Почему уехала и меня бросила? Ты же знаешь Мэри, все знают Мэри. Это в ее стиле. Она уехала, а я осталась. Кто-то же должен досматривать за отцом? А кто? Не она же. И ты знаешь, что меня больше всего злит? – Натэла вся аж вскинулась. – Я все волновалась за здоровье папы, думала, что у него сердце больное или давление. Так вот, я его тут недавно заставила полное обследование пройти. И что ты думаешь? Он здоровее меня! Его хоть в космос завтра отправляй! Все в норме. И сердце, как у тридцатилетнего мужчины. Только с голо

Нина посмотрела на дом, когда-то сверкавший свежей побелкой. Сейчас он разрушался на глазах. От дома шел дурной запах – старого немытого тела, мочи, отдающей соленой рыбой, разлитого в воздухе безумия и душевной боли. – А ты с ним говорила? – спросила Нина. – Конечно. Только он смеялся. Знаешь, как маньяк какой-то. И стал такие вещи говорить, что я уши закрыла. Про маму. Про то, как она ему изменяла, а теперь он может делать то же, что и она. А потом спать лег и утром ничего не помнил. – А потом? – Я его в больницу положила. В психушку. А что делать оставалось? Там его полечили, но он должен лекарства все время пить, а он не хочет, прячет за щеку и выплевывает. У меня же работа, я не могу его проверять! Как таблетки не выпьет, так снова начинается. Звонит, денег просит. У него женщины и деньги – навязчивая идея. Последний раз миллион долларов потребовал. Для какой-то Вики. И ты знаешь, если бы я не знала, что он дома один, заперт, я бы поверила, что эта Вика рядом с ним стоит и диктует, что говорить. Он так меняется, как будто совсем другой. Соседка говорит, что в него бесы вселились и надо их выгнать. Знаешь, я уже во все готова поверить, и в бесов тоже. Устала я очень. Так устала, что совсем нет сил. И в больницу его сдать не могу – врачи говорят, что дома ему лучше, в привычной обстановке. А там они его даже привязывают к кровати, чтобы не бегал и пациентов не пугал. Он никому не верит. И мне не верит. Думает, я его обманываю. Так страшно. Знаешь, как это страшно? Господи, что мне с ним делать? За что мне такое наказание?

стом… Ой, сколько шуму было! Таро бегал по улицам, как полоумный, искал ее, кинжалами своими размахивал… Зарезать хотел! Мэри сбежала, даже вещи оставила, только побрякушки свои забрала. Навешала на себя, как сорока, и все… нет ее. – Валя, не отвлекайтесь, мы про Натэлу, – опять перебила ее Нина. – Что ты мне сказать не даешь? – обиделась соседка. – Рассказываю же тебе. Ты слушать совсем не умеешь?

Нина. – А что тут непонятного? – удивилась Валя. – Можно еще раз сначала! – Слушай, какая-то ты бестолковая стала. У вас там, в Москве, все такие? Мы ничего не знаем, что люди говорят, то мы тебе и рассказали. Натэла познакомилась по Интернету. С американцем. – Валя говорила медленно и громко, как будто Нина была тупой и глухой одновременно. – Она же, как Мэри ее в школу устроила, так и сидела там. Детей английским мучила. Как мучила моего племянника, я тебе передать не могу! Издевалась над ребенком, да! Я уже идти к ней хотела, поговорить, чтобы отстала от мальчика. – Валя, мы про Натэлу, – перебила ее Нина. – Так вот я и говорю. Натэла твоя – та еще… Хотя матери своей в подметки не годится. Мэри же все-таки вильнула хво

– Теть Ась, Валя, я уже ничего не понимаю, – чуть не закричала Нина.

Когда они поднимались с Рафиком по лестнице, Нина светила себе телефоном и вспомнила про ручку-фонарик, которая все-таки потерялась и стоила ей горючих слез. Но новое время все-таки дало о себе знать даже здесь – на третьем этаже вдруг неожиданно загорелся яркий свет.

Но пока все было так, как раньше. Нина, когда заходила с дядей Рафиком в дом, успела подумать о том, что столько лет прошло, а света в подъезде так и нет. И никто из местных мастеров, которые и балкон припаяют, и стену прорубят, не смог ввинтить обычную лампочку. Десять ступенек. Ровно десять. Короткий пролет на три шажка, и снова десять ступенек. Нужно считать, если не хочешь упасть и сломать шею. Нина вспомнила, как дядя Вахо подарил ей на день рождения настоящее чудо – ручку, которая светила, как фонарик. Можно было вечером освещать себе путь по лестнице. У Нины все, включая тетю Асю, брали эту ручку напрокат. Девочка и считать выучилась на этих ступеньках. Сначала считать, а потом уже читать. Уметь считать было важнее.

Ты уже себя отрезала. И некому тебя на путь наставить. Сама лучше всех знаешь. Только я тебе скажу вот что… Слушай, что говорят старшие. И вся твоя суета от страха. Прогони страх и не вырывай корни, тогда все будет так, как я тебе сказала.