Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография: © Mikkaphoto / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

Глава 1. Наследник

Телефонный звонок застал Макара в ванной, когда он, чередуя горячую и холодную воду, пытался реанимировать себя после дружеского застолья. Только приличные люди ждут достойного повода, чтобы отметить, думал он. А для таких, как он и его друзья, придумана пятница.

– Пора менять традиции, – разглядывая в зеркало припухшие веки, пробормотал Макар и, заслышав звонок, едва не упал. Впрочем, падать в душевой кабине с его ростом было особенно некуда, но, как говорится: не буди лихо, не поминай черта и вообще, – пить надо меньше.

Замотав полотенце вокруг бедер, он прошлепал на кухню в поисках телефона. Затем направился в коридор, пытаясь на слух определить, из какой щели рингтон задорно выдает «Хава Нагила».

Телефон нашелся в вазе с виноградом. Макар, выцепив горсть сладко-кислых ягод, ответил с полным ртом.

– Шлушаю? – прошамкал, стирая с подбородка брызнувший сок.

– Макар Дмитриевич? – спросил приятный баритон.

Макар отнял от уха телефон и посмотрел на экран. Номер был ему не знаком. Интересно, кому он понадобился ранним субботним утром, когда все приличные люди, да и неприличные – чего уж! – заняты самими собой.

– Макар Дмитриевич Чердынцев? – уточнил мужской голос.

– Их бин натюрлих, – ответил Макар и упал в удобное мягкое кресло.

На другом конце провода кашлянули. Макар пригладил подсыхающие волосы и, стараясь быть вежливым, произнес:

– Доброе субботнее утро! Вы абсолютно правы. Это я – Макар Дмитриевич Чердынцев. Операторам телефонных сетей просьба не беспокоить, кредиты не предлагать. И, пока я добрый, то не буду ругаться матом, – он хмыкнул и закинул загорелые длинные ноги на журнальный столик.

– Да-да, конечно. Вы простите, что я звоню… Действительно, суббота, – в голосе незнакомца появились извиняющиеся нотки. – Просто у нас тут новогодние утренники вовсю. И времени уже почти девять, вот я и подумал…

– Действительно, – пробормотал Макар. – Утренники, надо же! Только я уже вышел из этого возраста, у меня теперь, в основном, вечерники, если вы понимаете, о чем я…

– Хм… да… в общем, конечно. Позвольте представиться, и еще раз прошу извинить…

– Да боже мой, прекращайте вы свои реверансы! – Взгляд Макара уткнулся в недопитый стакан, и живот стянуло болезненным спазмом с очередным напоминанием о том, что здоровье можно очень даже легко пропить и проесть.

– Меня зовут Альберт Венедиктович, – представился мужчина.

Макар терпеливо ждал, прикидывая, чем бы ему позавтракать, чтобы заглушить воспоминания о вчерашних суши и горячительном. Хорошо, что они в клуб вечером не поперлись и девиц не пригласили. Все-таки, 26 лет это вам не 18, силы уже не те…

– Я звоню вам по поводу вечера памяти незабвенной Амалии Яновны, который состоится в нашем театре…

От неожиданности Макар хрюкнул и заерзал по велюровой обивке.

– Так, с этого места, пожалуйста, поподробнее, Венедикт… э…

– Альберт Венедиктович, – подсказал ему собеседник. – Художественный руководитель Добринского театра драмы.

– О как! – подобрался Макар. – Очень приятно. Так что вы сейчас сказали? Незабвенная и что-то там еще… Кто?

– Амалия Яновна Горецкая. Старейшая актриса нашего театра, почившая…

– Почившая? – подскочил Макар.

– Ну да… – кажется, теперь и собеседник был несколько обескуражен.

– Ну и дела… А откуда, кстати, у вас мой номер? – вставая, с подозрением спросил Чердынцев.

– О, это длинная история…

– Что ж, кажется, я готов ее выслушать, – переваривая новость, Макар направился на кухню и достал пару сырых яиц из холодильника.

– После безвременной и трагической для всего театрального сообщества смерти Амалии Яновны…

– Если не ошибаюсь, ей было лет восемьдесят пять, – Макар примерился и разбил первое яйцо на сковородку. Следом за ним последовало второе, которое плюхнулось на дно вместе с кусочком скорлупы. Макар стал возить пальцем в скользкой жиже, пытаясь выковырять осколок.

– Девяносто, – полным уважения эхом отозвался Альберт Венедиктович. – Так вот…

– Подождите, так значит, она умерла. Когда? – Макар включил плиту и подошел к окну.

Синоптики не врали – снегопад усилился, что, впрочем, его не особо волновало. Раньше понедельника Макар не планировал даже нос показывать на улицу. Диван, сериал, фрукты и минералка – воскресный релакс обещал минимум приключений, но максимум здорового и цветущего вида в начале недели.

– Позавчера. Ночью. А обнаружили вчера ближе к обеду. Вероятно, вам еще не сообщили… – снова кашлянул мужчина.

– А должны были? – удивился Макар.

– Ваш телефон мы нашли в ее вещах, в гримерке. Она, конечно, давно не играла, но время от времени радовала нас своим присутствием. Поэтому, кое-какие ее вещи оставались в театре, чтобы… Ну вы понимаете…

– Еще бы не понять, – покачал головой Макар. «Похоже, эта грымза до последнего не желала сдавать своих позиций.»

– Так вот. В ее книжке, где она делала пометки для своих ролей, было записан ваш номер и имя как Макар – «недостойный внук», извините. А наш корифей, Демонюк Александр Карлович, который служил театру рядышком с Амалией Яновной больше тридцати лет, и вместе с ней дышал пылью кулис, подтвердил, что…

По кухне поплыл сизый дым. Макар принюхался и, выругавшись, схватил сковородку, чтобы тут же скинуть ее в раковину. Раздалось громкое шипение и скворчание от воды, попавшей на раскаленный металл. Макар распахнул форточку, и уличный воздух ворвался внутрь, разбавив прогорклый запах яиц острой морозной свежестью. В это время из трубки продолжало монотонно нестись:

– Вы были представлены с Александром Карловичем друг другу в ваш последний приезд, помните? У Амалии Яновны был спектакль, и мы искренне думали, что сможем отметить ее девяностолетие в стенах нашего театра, но судьба распорядилась иначе…

– Ну да, ну да, что-то припоминаю, – Макар отломил кусок бородинского хлеба и принялся жевать его, рассматривая через стекло водителей, которые пытались откопать во дворе свои авто.

– Александр Карлович сейчас болен, поэтому вряд ли сможет присутствовать на вечере памяти…

– Вы меня запутали совсем! – вспылил Макар и, схватив чашку, набрал в нее воды. Залпом выпил и с трудом сдержал рык, уткнувшись в локоть. – Вы действительно считаете, что я должен заниматься вот этим всем… Встречи, вечера… бенефисы?!

– О нет, этим займемся мы.

– Так какого же…

– А разве вы не собираетесь хоронить Амалию Яновну? – ахнул собеседник.

– Хоронить?! – обомлел Макар. В голове наконец начинало проясняться. – А… Как… Э… – Он несколько раз крепко зажмурился и потряс головой. – Меня просто никто не предупредил, что я…

– Я передал ваш номер в органы, но сами понимаете, у них дела, служба, рутина… Вчера я тоже пытался дозвониться до вас, но…

– Суматошный день, пятница, – попытался кое-как собраться с мыслями Макар.

– Но смерть не выбирает… – протяжно резюмировал худрук.

– Так, мне ведь, наверное, что-то уже нужно сделать сейчас? А то ведь…

– Да вы не переживайте, Макар Дмитриевич! Без вас не начнут! Там сейчас какое-никакое следствие. А справочку от полиции вы получите, как приедете. И мы сразу все организуем по высшему разряду! В театре и копеечку собрали на помин…

Макар сглотнул и сел на табуретку. По коже пробежал озноб от холодного зимнего воздуха.

– Про копеечку мы с вами попозже поговорим, – заявил он. – Следствие, говорите?

– Нам сказали, что обстоятельства выясняются. А я склонен доверять нашим органам. Так что, по всей видимости, как только вы появитесь, все и станет известно, – почти радостно закончил собеседник.

– Я как бы тоже склонен доверять органам, особенно своим, – Макар покрутил головой, разминая шею. Затем заметил на столе пластиковую баночку с аспирином и выскреб из нее последнюю таблетку.

– Вы же ее единственный наследник, как я понимаю, – тихо сказал Альберт Венедиктович.

– Недостойный внук, ага, – кивнул Макар. – Только я вам больше скажу – не внук я ей вообще-то. Так, седьмая вода на киселе. Что-то там по кривой линии через одно место.

– И все же, насколько мне известно, Амалия Яновна оставила после себя завещание в вашу пользу…

– Я смотрю, вам довольно много известно! – нервно хохотнул Макар.

– Добринск – маленький город… – вздохнул собеседник.

Макар промолчал, вспоминая тихие улочки, центральную площадь со старинным фонтаном и здание театра с выкрашенными белой известью колоннами… От холода его кожа покрылась мелкими пупырышками, но он не обращал на это никакого внимания, сосредоточившись на воспоминаниях. Тряхнув головой, наконец выдал:

– Мне нужен час, чтобы собраться. На машине дорога займет еще пять, – он посмотрел на падающий снег, – или шесть…

– Конечно, Макар Дмитриевич! Мы вас будем ждать. И знаете что? Я уверен, что Амалия Яновна имела в виду совсем другое, когда писала, что вы недо…

– Всего доброго, Венедикт Альбертович! Ваш номер у меня есть. Позвоню.

– Альберт Ве… – проблеяло в трубке, но Макар выключил телефон и сжал челюсти.

Может и хорошо, что он нажрался вчера? Потому что на здоровую голову ни об Амалии Горецкой, ни о провинциальном театре, ни о Добринске он не хотел даже слышать. Вновь где-то в глубине поднялась горечь, и Макар стащил с себя полотенце, чтобы вытереть покрывшееся испариной лицо.

Он знал, что в этом виноваты не вчерашние посиделки, и не суши. Кажется, это вновь прорезался голос совести, который молчал последние пять лет.