Martine Glaser

Zie Me, Hoor Me

* * *

First published in Belgium and the Netherlands in 2015 by Clavis Uitgeverij, Hasselt – Alkmaar – New York

Text copyright © 2015 Clavis Uitgeverij, Hasselt – Alkmaar – New York All rights reserved

© Е. Векшина, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ТОО «Издательство „Фолиант“», 2023

Амстердам

1

Кабинет Варда (тогда я еще, разумеется, называла его «менейер^[1] Лейдеман») находился в узком доме на канале, на третьем этаже. Наверх вела шикарная лестница, вся в сером мраморе и достаточно широкая для двоих, но, само собой, я не стала подниматься рядом с ним, а пошла следом. Из уважения, наверняка подумал он. Что ж, я бы так не сказала, мне всего лишь хотелось повнимательнее его рассмотреть, понять, что он за человек. Какие носит носки. Стоптаны ли подошвы на ботинках. Легко ли поднимается по ступенькам и не появляется ли у него при этом одышка. Был бы он помоложе, я бы и фигуру его рассмотрела – не люблю людей, которые не следят за собой.

Вынуждена признать, для своего возраста он был в хорошей форме. Быстро поднялся по первой лестнице, да и на второй, деревянной, ни разу не остановился, чтобы перевести дыхание. Здесь было не так просторно, но и эта лестница все еще выглядела прилично, хотя на ступеньках и лежала допотопная ковровая дорожка (как можно держать в доме такое старье?). А вот третья лестница, уходившая вверх практически вертикально, находилась в плачевном состоянии. Ее выкрасили в светло-желтый, и, наверное, предполагалось, что так станет повеселее, но не тут-то было: вид у нее был совершенно убогий. Казалось, что перила отвалятся, стоит опереться на них всем телом.

– Прошу, проходите, Одри.

Прошу, проходите… Откуда он такой взялся-то? Из средневековья?

Вард вжался в стенку, так как отойти дальше ему не позволяли крохотные размеры лестничной клетки, открыл дверь и пропустил меня вперед.

Очередной джентльмен. Спасибо, не надо.

Кабинет был ничего такой. Светлый и, слава богу, безо всякого барахла, которое обожают складировать старики.

– Теперь понятно, почему мне пришлось так долго ждать, – сказала я.

Он не понял моего комментария.

– Снаружи, у входа, – пояснила я. – Пока дверь не открылась. Еще чуть-чуть, и я бы ушла.

– Не жалеешь, что осталась? – спросил он, указывая на кресло и приглашая меня сесть. Точнее, он показал на два кресла, предлагая выбрать: плетеное с прямой спинкой или белое дизайнерское.

– Подозреваю, вы в курсе, что это была не моя идея, – ответила я, опускаясь в мягкое белое кресло.

– Тебя заставили прийти сюда. – Да, он все правильно понял.

Он взял со стола блокнот, подвинул свое серо-голубое рабочее кресло на середину кабинета, поставив его прямо напротив меня и сел. Слишком близко, как мне показалось, но, к счастью, тут пришло какое-то сообщение, избавив меня от необходимости смотреть собеседнику прямо в глаза.

– Можешь, пожалуйста, выключить телефон?

– Выключить?

– Выключить, – спокойно повторил он.

– Но я никогда не выключаю телефон. – Мое заявление не произвело на него особого впечатления, поэтому я добавила: – Вы отстали от жизни. Так уже никто не делает.

– А здесь делает, – улыбнулся он. – Одри, это твое время. Только твое, не чье-то еще. Выключая свой телефон, ты ставишь себя на первое место, а мне кажется, это отличное начало для нашей совместной работы.

– Я выключу звук, – вздохнула я.

Лейдеман не соглашался:

– Нет, телефон.

Опять со своей улыбочкой. Невыносимо. И все же я послушалась. Мне не хотелось сразу ссориться, ведь он наверняка станет докладывать папе обо всем, что ему не понравится. Оставшись без телефона, я страшно занервничала.

– Прекрасно, спасибо.

«Если мне придется и дальше лицезреть эту улыбочку, меня стошнит», – подумала я.

Мы долго сидели молча. Я осмотрелась по сторонам, но глазу было не за что зацепиться: крыши домов на другой стороне улицы, самолет высоко в небе; хм, наверное, забит под завязку и летит в жаркие страны, а пассажиры скоро будут про хлаждаться под пальмами, попивая коктейли. Мысли унесли меня куда-то прочь, пока вдруг я не осознала, что молчим мы уже неприлично долго.

«Интересно, он так и смотрит на меня со своей дурацкой улыбочкой?» – подумала я, но, покосившись, поймала его серьезный взгляд. Смотрел Лейдеман не на меня, а на зеленую ручку с каким-то логотипом.

– Одри, зачем ты здесь? – внезапно спросил он.

– Как будто вы не знаете.

– Хотелось бы услышать твою версию.

– Я здесь, потому что отец сказал: «Выбирай, – ответила я, стараясь не показывать эмоций, – либо опять в церковь, либо к психиатру». Вуаля, так я и оказалась здесь.

– К психотерапевту, – поправил он, что-то записывая.

– Что, простите?

– К психотерапевту, не психиатру. Ты часто ходила в церковь?

– А какая разница?

– Разница? А, ты об этом… Психиатр – это врач, он тоже разговаривает с пациентом, но, в отличие от психотерапевта, может выписывать лекарства. Ты часто ходила в церковь?

– А, значит, вы можете только разговаривать.

– И слушать.

«Это все могут», – чуть не вырвалось у меня, но тут я вспомнила об отце. Стоит мне заговорить, отец сразу вставляет свои пять копеек, разумеется, ведь он же у нас самый умный. Хорошо, а Александр? Хотя… честно говоря, это не его сильная сторона. Но ему за это и не платят, в отличие от Лейдемана.

– Ты часто ходила в церковь?

Господи, как же он достал.

– Раз в месяц. И то только потому, что иначе мне не давали деньги на карманные расходы.

Он понимающе кивнул.

– А здесь лучше, чем в церкви?

«Он пытается заманить меня в ловушку», – догадалась я. Если я отвечу «да», то все, я у него на крючке. Отвечу «нет», он позвонит папе, и мне придется снова переться в церковь.

– В церкви скучно, – ответила я уклончиво.

– Скучно?

– Ага. Неудивительно, что к ним приходит все меньше народу. Им бы добавить какое-нибудь мультимедийное сопровождение. Видео или типа того. И убрать эту дебильную музыку.

Он ничего не ответил.

– Там полно всяких картин, – продолжала я. – Почему бы не сделать так, чтобы они говорили? Было бы здорово, уж точно лучше, чем слушать без конца унылого бородатого мужика. Извините, надеюсь, вы не верующий?

Лейдеман продолжал молчать. Я уж подумала, что он обиделся, но вроде бы нет, он сидел и спокойно смотрел. На меня. Не агрессивно, но как-то так, что у меня участился пульс.

– Я больше не хочу в церковь. – Сказав это, я вдруг, неожиданно для самой себя тяжело вздохнула.

– Почему?

– Потому что… – Я закрыла глаза. Собственно говоря, думать об этом не хотелось. Я просто перестану туда ходить, и тогда эти дурацкие видения исчезнут сами собой.

– Одри?

Я замотала головой, и гораздо яростнее, чем мне того хотелось.

– Я не хочу об этом говорить.

– Почему?

Да уж, репертуар у него невелик. Почему, почему, почему? По кочану да по кочерыжке!

– Одри, почему ты не хочешь?

– Потому что у меня от этого кошмары, вот почему, – рявкнула я. – Потому что мне от этого плохо. Как сейчас.

– То есть тебя что-то пугает в церкви?

Я точно не поняла, вопрос это или утверждение, но он не сводил с меня глаз, и я наконец ответила «да».

– А можешь описать, что тебя пугает?

– Нет! – Ответ прозвучал резко, я и сама это поняла. Как будто на самом деле я сказала: «Еще одно слово, и я уйду». Ну и славно, будет лучше, если до него сразу дойдет, что это запретная тема.

Лейдеман продолжил не сразу. Голос у него изменился, стал приветливее:

– Возможно, нам стоит сначала познакомиться. Фамилию мою ты уже знаешь. А зовут меня Вард. Мне сорок шесть, и более семнадцати лет я веду частную практику.

– Боже. Да вы сидели в этом кабинете, когда я еще лежала в колыбели.

– Тебе семнадцать?

– Да, только что исполнилось.

Он пролистал несколько страниц назад.

– Ах да, вижу, двадцать первого июня.

– А что там еще обо мне написано? – Я занервничала.

– Ничего особенного. Твое имя, имена родителей. Номер твоего страхового полиса. И несколько строк о причине визита.

– Можете прочитать?

Он на мгновение замешкался, но все же выполнил просьбу:

– В последнее время Одри ведет себя подозрительно (со слов отца). Раздражительна, дважды были панические атаки в церкви, отказывается посещать службу. Отец подозревает наркотики.

Я фыркнула.

– Отец у меня вообще подозрительный.

– Значит, наркотики ты не принимаешь? – спросил Лейдеман.

– Нет, конечно. Наркота – это уже не модно. Да и кожа от них портится.

Он записал что-то в блокнот и снова поднял глаза:

– Помнишь, когда тебе впервые стало страшно в церкви?

Я пожала плечами:

– Думаю, месяца два назад.

«Думаю»? Ты не думаешь, ты точно это знаешь, Одри Патс. Как будто ты сможешь забыть тот момент, когда впервые его увидела.

Я наблюдала, как Лейдеман, нахмурившись, пытается придумать следующие вопросы. Сейчас начнет играть в угадайку. А то, что тебя пугает, – это животное? Нет. Предмет? Нет. Значит, человек? Нет, менейер Вард, это нечто такое, чего вы никогда не видели в своей комнатушке на четвертом этаже. Это сам дьявол.

У меня внезапно затряслись руки. Я сделала глубокий вдох и попыталась представить что-нибудь другое. Подумать о чем-то глупом и невинном вроде чаек, парящих высоко в небе, или зеленой ручки c логотипом.

– Я здесь в безопасности? – Я не могла поверить, что спросила это вслух, еще и странным высоким голосом. Он наверняка подумает, что я сумасшедшая. – Я не хочу в больницу.

Потому что если заберут туда, сбежать уже не получится, и они будут делать со мной все, что им вздумается.

Краем глаза я увидела, как Лейдеман встал. К уда-то ушел, а затем вдруг оказался прямо возле меня со стаканом воды в руках.

– Здесь ты в полной безопасности.

Я взяла стакан и так обхватила его ладонями, будто держу чашку горячего шоколада. Как идиотка! Стакан был холодным, но по какой-то причине мне это даже нравилось, словно эта прохлада наполняла мое тело, остужая горящие щеки и замедляя сердцебиение.

Лейдеман молча наблюдал, как я пью воду. Раз глоток. Еще один. С каждым глотком по телу разливалось спокойствие. Было так хорошо, как будто время остановилось. Меня словно поместили в пузырь, где никто не сможет до меня добраться. Глотки становились все меньше, потому что мне хотелось сохранить это ощущение как можно дольше. Делая очередной глоток, я проверяла, сколько воды еще осталось.

Лейдеман ничего не говорил, но иногда что-то записывал. Затем я услышала, как он чиркает у себя в блокноте, но скрип карандаша был настолько тихим, что не нарушил целостности пузыря.

Внезапно раздался пронзительно громкий звук, как будто сработал кухонный таймер. Лейдеман, подойдя к столу, положил конец истеричному бряцанию.