© Таро М., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

* * *

Глава первая
Убийца

Сентябрь 1812 года

Женщина вопит и стучит ногами. Её праведный гнев неистов, но мужчину это не волнует. К чему слова, когда дело сделано, и жертва уже запуталась в расставленных силках? Он молчит. Наблюдает. Крикунья распаляется всё больше и больше: её голубые глаза сверкают, ноздри дрожат. Сколько в ней злости и сколько гонора!..

Неужели она ни о чём не догадывается? Вроде нет… Хотя что с баб взять? Одно слово – пустышки. Матери растят из них принцесс, сулят им поклонение рыцарей, а потом выпускают в суровый мир, где судьба сразу же даёт дочке пинка. Лети вниз, курица! Знай своё место и не высовывайся!

Мужчина терпеливо ждёт. Наконец с женских уст слетает долгожданное «не дам», и он впивается взглядом в лицо своей жертвы. Поймать, не упустить тот миг, когда в чёрной глубине зрачков проступит страх. Упоительное, сладкое мгновение, а потом – предвкушение и наконец-то… вожделение. Плоть затвердеет, став до умопомрачения чувствительной, а следом придёт наслаждение! Но, чтобы всё получилось, в глазах крикуньи должен проступить ужас.

«Жалкая дурочка, она думает, что нужна мне».

Смешно, но это примитивное существо, кажется, мнит себя чем-то ценным. Дылда с выпирающей грудью, восемнадцатилетняя корова. Человеку со вкусом на неё и смотреть-то противно. Бестолочь не понимает, что годна только в жертвы и судьба её предрешена: умереть в назидание другим. Мужчину волнуют совсем юные, это в их сердцах должен родиться ужас.

Дылда по-прежнему задирает нос, на её лице нет даже тени прозрения. Ну что ж, пора! Мужчина идёт к камину и берёт со стойки кочергу. Может, нахалка хоть теперь догадается?.. Нет, бесполезно. Она и впрямь оказалась тупицей. Удар по икрам валит крикунью на пол. Наконец-то в её глазах мелькает страх – дошло, что к чему! Натянув серое сукно панталон, мужская плоть разбухает, а сладкий огонёк греет кровь. Теперь надо раздуть пламя, обратить его в пожар! Мужчина вновь бьёт жертву. Попав ногой в мягкое, радуется: «Живот? Славно… А теперь добавим!»

Описав круг, тяжелая кочерга опускается на плечо жертвы. Женщина хочет свернуться в клубок, спрятать лицо. Вот уж нет, не выйдет! Бац – и сапог таранит нежную щёку. Лучше бы, конечно, выбить зубы, но не беда – всё ещё впереди.

Переплавляя кровь в жидкий огонь, нарастает возбуждение. Мужчина упивается им – растягивает удовольствие.

Удары сыплются на обмякшее тело: кочерга, нога, кочерга, нога… По холке мучителя пробегает дрожь. Ни с чем не сравнимый аромат свежей крови дурманит голову. Великолепно! Острее пахнет лишь человеческий мозг.

Кочерга опускается на череп жертвы. Веером теплых капель разлетаются окровавленные сгустки. Невероятный, запретный аромат – он как спусковой крючок. Огненные судороги пробегают по телу мужчины. Одна, вторая… О-о-о! Как это приятно!.. Но, скомкав тёплую истому, разрывает тишину визгливый крик:

– Убийца! – старческий голос срывается на фальцет.

«Что за чёрт? Богадельня тут, что ли? – раздраженно думает мужчина. – Всё испоганили!.. Хотя…»

На сером сукне панталон расползается влажное пятно. Чтобы там ни вопила седая ведьма, дальше можно и не слушать – главное уже сказано. Старуха даже не понимает, какой комплимент сделала.

Убийца! Разве не прекрасное имя для великого человека?

Глава вторая
Побег

Что может быть прекраснее, чем осень в Ратманово?.. Впрочем, в этом году говорить об осени было, пожалуй, рано: сентябрь выдался на редкость жарким, и благодарная природа на этом солнцепёке цвела и плодоносила по-летнему буйно. Усыпанные мелкими краснобокими яблочками согнулись до земли ветви барского сада, под тяжестью крупных тёмных гроздей провисли виноградные лозы, а на клумбах яркая пестрота георгинов оттеняла нежность белоснежных роз.

Однако ни тёплый день, ни ратмановские красоты не веселили светлейшую княжну Черкасскую. Елена молча сидела возле устроенной на реке купальни, наблюдая, как беззаботно плещутся в воде её младшие сёстры.

– Ах, Элен, неужто и впрямь Москву отдали французам? Нет! Я в это не верю, – сидевшая рядом с княжной тётушка Апраксина горько вздохнула. Вернувшийся из уездного городка управляющий только что доложил хозяйкам о последних сплетнях и устрашающих слухах.

– Я тоже сомневаюсь, что отдали – призналась Елена. – Только мне очень не по себе. От Алексея уже четыре месяца нет писем.

Старший брат четырёх княжон Черкасских покинул Ратманово ещё до начала войны, но с фронта умудрялся писать домой постоянно, а тут – как отрезало.

– Алекс воюет, – резонно заметила Апраксина.

– Да, наверное, вы правы. – Елена и сама каждый день повторяла то же самое, но сердцу не прикажешь, а оно всё ныло и ныло. Княжна уже пожалела, что завела этот разговор. Не нужно бередить раны. Спасение семьи – в обыденности. Всё как всегда! Только так можно спрятаться от тяжёлых мыслей.

Елена окликнула сестёр:

– Девочки, пора обедать! Вылезайте и догоняйте нас.

Ухватив тётку под руку, княжна повела её по старинной липовой аллее к дому. Старая графиня опиралась на палку и даже с помощью Елены шла очень медленно. Дамы ещё не успели добраться до крыльца, когда их обогнали все три купальщицы. Девушки натянули платья на мокрое тело и сейчас бежали наперегонки в свои комнаты переодеваться.

Усадив тётку в гостиной, Елена зашла в крохотную комнату возле буфетной. Там среди шкафов, забитых расходными книгам, приютился квадратный столик, за которым, нацепив на кончик носа круглые очки в железной оправе, что-то писала в гроссбухе седая как лунь, но всё ещё живая и бодрая домоправительница Тамара Вахтанговна. В Россию она приехала давным-давно вместе с грузинской царевной Ниной – матерью Алексея Черкасского. Потом случилось несчастье, и Нина умерла, а старая няня заменила её осиротевшему сыну мать. Вместе с мальчиком перебралась Тамара Вахтанговна в Ратманово, а когда её питомец вырос, сделалась в имении домоправительницей. Княжон – сводных сестёр Алексея от второго брака его отца – Тамара Вахтанговна не воспитывала, но девушки дружно называли её так же, как их брат, – «няня».

– Няня, девочки переодеваются, тётушка в гостиной. А что с обедом? – спросила Елена. Восемнадцатилетняя княжна, сама не заметив как, сделалась за последний год хозяйкой дома.

– Всё готово, дорогая! Скажу, чтобы подавали, – отозвалась Тамара Вахтанговна и отправилась на кухню.

Елена вернулась за тёткой и повела её в столовую. За их спинами простучали быстрые шаги спешащих девушек, и княжна довольно улыбнулась. Она старалась держать младших в строгости, но вредные сестрицы сплошь и рядом восставали против её власти, однако сейчас всё с первого раза вышло гладко. Не только покладистая Лиза и младшая Ольга, но и вечно бунтующая Долли подчинилась без возражений. Хорошо!..

Елена усадила старую графиню во главе стола и, кивнув сёстрам, пригласила их садиться. Но не успели слуги подать блюда, как звук колокольчика возвестил о приближении экипажа. Девушки вскочили.

– Нет, сидите, я сама посмотрю, кто это, – запретила Елена, – время военное, неизвестно кто и зачем может приехать.

Княжна встала и гордо, с прямой спиной, прошла мимо сестёр. Выйдя за дверь, она рванулась вперёд и, перепрыгивая через ступеньки, вылетела на крыльцо. Черная лаковая карета уже остановилась, но из неё вышел вовсе не Алексей, а дядя – брат их покойного отца князь Василий. Он окинул Елену равнодушным взглядом и процедил:

– Ну здравствуй, племянница.

– Князь Василий, мой брат запретил принимать вас в Ратманово, – объявила Елена и постаралась загородить собою дверь. – В письме, присланном весной, он совершенно чётко выразил свою волю.

Оплывшее лицо дяди, до этого расслабленно брезгливое, вдруг исказилось злобой, а блеклые глаза под набрякшими веками опасно блеснули.

– Теперь я здесь хозяин, да и ваш опекун тоже. Так что советую тебе вести себя потише и поскромнее, а то можешь и палки схлопотать, – прошипел князь Василий и, оттолкнув Елену, прошёл в дом.

– Что вы говорите, а где Алексей?!

– Убит под Москвой! – Старик мерзко хихикнул. – Жаль племянника, такой молодой был и наследника не оставил.

Злорадная ухмылка князя Василия оказалась последним, что видела Елена: она без чувств рухнула на пол.

– Девочка моя, очнись, – тихий голос няни еле пробивался сквозь вязкую черноту болезненной дремоты.

Раз зовут, значит, что-то случилось! Елена с трудом разлепила веки и прошептала:

– Где я?

– В гостиной, – объяснила Тамара Вахтанговна. – Ты упала в обморок в коридоре, тебя принесли сюда. Мы всё уже знаем – старый мерзавец нам объявил. Девочки заперлись в тётушкиных покоях, а я здесь, с тобой.

– А дядя где?

– В кабинете Алёшином, в бумагах роется, – с отвращением бросила старая грузинка. – Небось всё подчистую выгребет, жадная скотина!

– Няня, а какое-нибудь подтверждение своим словам он предъявил?

– Да, газету показал, где списки погибших напечатаны. – Тамара Вахтанговна тяжело вздохнула. – Пойдём, я тебя в спальню отведу. Поплачь, милая! Сегодня мы все моего мальчика оплакивать будем. Но помни, теперь ты из детей старшая, а значит, сёстрам защита.

Старая грузинка не ошиблась – проплакав всю ночь, Елена встретила зарю другим человеком. Полная мечтаний и надежд юная барышня осталась в прошлом, а вместо неё появилась стойкая женщина, способная защитить своих младших сестёр от горя и напасти.

Утром, когда Елена под руку с тёткой, спустилась к завтраку, князь Василий уже сидел на хозяйском месте во главе стола.

– Отлично, вы пришли! А где остальные? – не здороваясь, осведомился он.

– Сёстры приболели, они остались в своих комнатах, – отозвалась Елена.

– Да?.. Ну ничего, поправятся, они мне пока не нужны. Я нашёл тебе жениха. Отличная партия! – Князь Василий засмеялся так, что у Елены мурашки побежали по коже.

– И кто же это? – стараясь, чтобы дядя не почувствовал её страха, промолвила княжна. Мерзкая улыбка дяди не сулила ничего хорошего.

– Князь Захар Головин! Жених – хоть куда: первейший богач в столице, ты ни в чём не будешь знать отказа.

– Это какой Головин?! – воскликнула побледневшая графиня Апраксина. – Захар Иванович ещё с моим покойным супругом в гусарах служил. Он?

– Да, жених немолод, но у него нет наследника и, чтобы родить сына, ему нужна молодая жена, – огрызнулся князь Василий.

– Но ведь Головин уже трижды вдовец! – Ужас, охвативший старую графиню, придал ей сил, она даже вскочила. – Старик уморил всех своих жён, последней было всего семнадцать, а она и двух лет с ним не прожила!

– Наша Елена всегда славилась отменным здоровьем. Я описал князю её красоту, и тот сразу решил жениться, даже отказался от приданого и наследства.

– Вот как, вы уже распоряжаетесь моим состоянием? – Елена осознала, что война объявлена, и сдаваться не собиралась. – Я не знаю, с кем вы и о чём договорились, но я ни за кого замуж не собираюсь и разбрасываться моими деньгами не позволю.

– Ну что ж, придётся мне сразу показать тебе, кто в этом доме хозяин!

Князь Василий подошёл к камину и взял с подставки кочергу. Сияя улыбкой, он повернулся к Елене и ударил её кочергой по ногам. Боль оказалась адской, и княжна рухнула на пол.

– Запоминай, кто в этом доме хозяин, – почти пропел ей дядя. – Я остановлюсь, когда ты попросишь пощады.

Улыбка не сходила с лица изверга, его удары становились всё сильнее, а взгляд всё счастливее.

– Не слышу, где «помилуй, дядя»? – спрашивал он, нанося очередной удар.

– Прекрати! Что ты делаешь?! – крикнула вбежавшая на шум Тамара Вахтанговна. Старушка кинулась к лежащей девушке и заслонила её собой.

– Отойди, – приказал князь Василий.