Цитаты из книги «Хорошенькие не умирают (сборник)»

Сейчас я бы сказала, что страшней всего возможность, упущенная осознанно. Не то что мог бы свернуть в переулок и встретить счастье, но не пошёл – а свернул, встретил, взвесил, оценил и решил не брать. Дорого, блин. Или маловато будет. Или не вовремя. Требует жертв или дополнительных усилий. Есть более притягательные возможности. Или ещё какой изъян будет у этого счастья, которое пришло в руки. Поэтому аккуратно ставишь его на место (или закрываешь дверь) и идёшь по своим важным делам с приятным чувством, что проявил волю, не разменялся на ерунду и не дал себя провести. Хуже всего, что через какое-то время именно этой ерунды начинает сильно не хватать. Каждый день видишь, что вот здесь бы с ней было хорошо, и тут бы вышел страшный профит, а тут без неё просто дышать нельзя. Там, где оставил, её, разумеется, уже нет. Упущенная возможность начинает мерещиться на каждом углу, но всё не то и не так. Прежние цели обесцениваются. Выискиваешь всюду именно ту зелёную дверь – пропуская синие, красные и все прочие, включая кованые калитки. Жизнь превращается в череду потерь, а всего-то беды – что однажды был слишком рационален.

Недавно, например, осознала, что ситуация, при которой твоя стратегия проигрывает другой стратегии, ощущается как жёсткое поражение. Не просто не получаешь желаемое, но прямо рядом с тобой кто-то приходит и забирает всё, пользуясь методами, отличными от твоих. В этом переживании нет или почти нет зависти, но есть отчётливое чувство неправильности собственной жизни. Ладно бы невозможного хотел – но вот же, у другого получилось, и всего-то делов изменить метод. С

Когда бы люди стали точны в осознании своего и чужого «нет», насколько прямее получилась бы жизнь. «Нет», подразумевающее под собой «всё же попробуй», может держать на поводке годами, и оно же способно отпугнуть, хотя до цели всего два шага. А бывает, что человек не может поверить в настоящее «нет», которое равно самому себе, и тоже тратит годы, чтобы убедиться. Но мне всё же кажется правильным полагаться на прямое послание, в этом больше уважения и к говорящему, и к самому себе.

Существование в нелюбви где-то или с кем-то отжирает огромное количество ресурса и жизненной радости. Всё вымученное «вроде бы нормально» рушится, когда удаётся познать другой способ жить – в любви. Поэтому постарайтесь не быть грустными свиньями по отношению к месту, к людям, к себе. И ещё: человек молод, пока способен изменить свою жизнь, если она не устраивает. Старость определяется не состоянием тела, кожи и волос, а наличием силы для перемен. Не нужно себе врать насчёт будущего, его нет, если уже сейчас вы способны только лежать в сторону счастья. Когда же вы развиваетесь, меняетесь и работаете, не думайте глупостей – вы по-настоящему молоды.

Неужели совсем-совсем неинтересно, при относительной свободе (не клерк же он в ипотеке), что-нибудь резко изменить? Город, работу, способ жить?

усну. Любовь всей жизни, моя безграничная любовь, нельзя сделать больше, чем разжать руки и отпустить драгоценное горло.

Самой трудной стала не физическая часть процесса, а неожиданное побочное переживание: человек переезжающий остаётся наедине со своей жизнью, которая оказывается воплощена в груде вещей. Думал, жизнь – это чувства, опыт, люди, победы? Нет, моя радость. Это изношенная одежда, в которой ты любил и тебя любили, и что такое невозможность дважды войти в одну реку по сравнению с невозможностью влезть в штаны, прежде болтавшиеся на тощих бёдрах. Не жир, а вся твоя зрелость не даст вернуться туда, где безденежье, свобода и страсть, более сильная, чем голод. Это невозможное количество сувениров – нет, не магнитиков и деревянных медведей с топорами, но маленьких предметов, сохраняемых для памяти. Билетов на поезда, что отвозили тебя к любви, наберётся целая стопка, а тех, что возвращали в нелюбовь – чемодан, и через годы нельзя решить, которые из них важней. Потому что от любви осталось несколько вспышек чистого цвета, а от нелюбви – вся остальная жизнь.

Что касается моей личной ситуации, опыт с киношкой в самом деле помог: когда постоянно устаёшь до животного состояния, неврозы отшелушиваются и остаются только здоровые базовые инстинкты, на которых есть вероятность вырастить новую, более жизнеспособную надстройку, очищенную от рефлексии. Работа – она натурально та же молитва и делает свободными. Правда, при условии конечности, добровольности и краткосрочности аскезы.

Я всегда была немножко… э-э-э… человек неожиданных решений и выводов. Я подумала: вот, хочу быть такой, когда вырасту. Вырасту не в плане возраста, а в смысле личности. В

От этого человека я хотела только одного: увидеть его. Как удивительно истончаются и истрёпываются желания… или нет, наоборот – как они скручиваются в тугой жгут. Поначалу хочешь всего – ухаживаний, заботы, близости, но когда долго не получается, выкристаллизовывается одна мучительная необходимость: посмотреть. Увидеть его живым, убедиться, что он точно существует,