Что касается людей, которые совершили то, что мы называем «терроризмом», я уверен, что за последние тридцать или более лет они по-разному пытались выразить свою боль. Но мы не отнеслись к ним с эмпатией, когда они выражали это в более мягкой форме, пытаясь сказать нам, насколько обидно им было от того, что некоторые из их самых сокровенных потребностей не были удовлетворены тем же способом, которым мы пытаемся удовлетворить наши экономические и военные потребности, — поэтому с каждым разом они становились все агрессивнее. В конце концов они настолько разозлились, что их гнев принял гораздо более ужасную форму.