Объём написанного о «Поисках…» - монографии, комментарии, лекции, рецензии – давно превысил размер самой семитомной эпопеи. Кто-то утверждает, что всё содержание романа – воплощённый сон, забывая о хронической бессоннице Марселя; кто-то настаивает на строгой реальности происходящего и автобиографическом характере сюжета, подробно исследуя прообразы героев и описанных в романе событий; для других - сюжет и персонажи вторичны и всё внимание, по их мнению, должно быть сосредоточено на поэтике текста. Видимо, таково качество прустовской прозы: она пробуждает в читателе писателя. Хотя сам Пруст, думается, писателем не был, как и Ван Гог не был художником.
Творчество или искусство не ощущалось ни Прустом, ни Ван Гогом на протяжении всей их жизни как единственно возможное призвание, даже наличие таланта ставилось под сомнение. Но была одна цель – подчинить своё существование высшему смыслу, преодолеть обыденность повседневной жизни. Оба люди сверхчувствительные, обострённого духовного склада, воплощающие высокое нравственное начало, они рефлексируют по поводу своей личности, деятельности, окружающего мира в поисках смысла жизни: Ван Гог ищет его сначала в религии, потом в семье, и наконец, обретает в живописи; Пруст – пытается обнаружить высшую цель в «высшем свете», затем, также безуспешно, в любви, и в итоге находит в литературе. Искусство – и только оно одно - стало для них исчерпывающим содержанием жизни.
Марсель постиг эту Истину, как может показаться, почти случайно - ступив на неровную мостовую во дворе особняка Германтов. В действительности, это был закономерный итог длинного, но целенаправленного пути. Но обрёл герой Пруста, скорее, волю, а не время – время так и осталось навсегда утраченным, неуловимым, ускользающим. Весь в осознании самого себя, Марсель, кажется, заменил настоящее прошлым, жизнь – воспоминанием о жизни; взгляд его словно всегда обращён назад, но не в будущее. «Жизнь может быть понята только в обратном направлении, но прожита должна быть - в прямом».
Удивительно, Пруст родился в 1871 году, над «Поисками…» начал работу примерно в 1907 году и окончил первую версию романа в 1911-ом. Но что такое творческий Париж того времени? Это уже Аполлинер, Пикассо, Модильяни. Центром «нового искусства» становится кафе Ротонда на Монпарнасе, а Пруст – завсегдатай Cafe de la Paix и отеля Ритц. Он словно живёт в другую эпоху и в другом городе. Он будто современник Гонкуров, но не Рильке, Ренуара, но не Мунка, Гарнье, а не Гауди. В своём романе он тщательно выписывает образ импрессиониста Эльстира, в то время как на Салоне независимых 1906 года «правят бал» Брак, Кандинский, Маркусси. Пруст так же далёк от современности, как теории Сен-Лу об искусстве войны от 1914 года.
Пруст – писатель Бель Эпок, эпохи безвозвратно уходящей, кажется, в своём романе он воспевает буржуазное общество, но на самом деле пишет некролог. И в то же время, как говорил Кьеркегор, «чтобы по-настоящему овладеть благом, надо его потерять, а затем обрести вновь». Так, «цикл Альбертины» появляется в романе только после смерти Альфреда Агостинелли; так, ускользающему прошлому противопоставлена сила памяти и величие разума, и бытие превращается в писание.
Ирония судьбы: Ван Гог и Пруст не были модернистами, если понимать под модернизмом «отрицание и разрыв с прошлым», один был учеником Рембрандта и Милле, другой – последователем Сен-Симона и Шатобриана. Но каждому из них было суждено навсегда преобразить классическое искусство, не просто открыть путь авангардным течениям, но сделать невозможным возвращение «искусства традиционного» (рискнём предположить, что именно Пруст вдохновил Набокова на создание «Лолиты»). Взгляд двух гениев был обращён в прошлое, возможно, поэтому их искусство оказалось в будущем. А они сами обрели бессмертие.