когда я был с бабушкой, я знал, что, как ни велико мое горе, ее сострадание еще шире; что все мое – мои тревоги, мои упования – найдет опору в стремлении бабушки сохранить и продлить мою жизнь и что в ней оно еще сильнее, чем во мне самом; и мои мысли продолжались в ней, никуда не сворачивая,