Цитаты из книги «Гитлер»

Позже, когда Гитлер немного успокоился, Кейтель принялся увещевать его, предлагая уехать в Берхстенгаден, откуда он мог бы вести переговоры о перемирии. На что Гитлер ответил, что этим гораздо сподручнее заняться Герингу. Это его замечание имело важные последствия, к которым мы еще вернемся

В тот день военный совет собрался на полчаса раньше. Его открыл генерал Гейзингер, доложивший ситуацию на Восточном фронте. Гитлер сидел на табурете. Десять или пятнадцать минут спустя прибыли еще три офицера, в том числе полковник Штауффенберг – у него не было одной руки, на второй не хватало трех пальцев, глаз закрывала черная повязка. Это был «троянский конь», подосланный заговорщиками. Официально он должен был представить доклад о формировании новых бронетанковых и пехотных дивизий, которым предстояло перекрыть Красной армии дорогу на Польшу и Восточную Пруссию. Гитлер пожал ему руку и посадил справа от себя; портфель Штауффенберг поставил под штабной стол с картами, неподалеку от себя. Через несколько минут полковник вышел, сославшись на срочный телефонный звонок. В этом не было ничего необычного. Однако вскоре его отсутствие заметили – кому-то пришло в голову уточнить у него некоторые детали из доклада Гейзингера. Гитлер встал и склонился над столом, опершись подбородком на руку. Рядом с ним, тоже наклонившись, стоял генерал Кортен, объясняя фюреру движение вражеских самолетов. Всего в помещении было 24 человека. В 12 часов 50 минут раздался взрыв страшной силы. Вспыхнуло желто-синее пламя, по комнате летали обломки дерева; все вокруг заволокло густым дымом. Гитлера отбросило к двери. Он чувствовал, что у него тлеют волосы и одежда. Как впоследствии он рассказывал Геббельсу, первым его побуждением было проверить, на месте ли голова, руки и ноги и может ли он ходить. Фюрер пробирался к выходу, когда к нему с плачем бросился Кейтель. В ожидании врачей – Морелля и Гассельбаха – фюрер сам себе сосчитал пульс. Врачи обнаружили, что у него ободрана кожа на бедре, в ноги вонзилась сотня деревянных заноз, на лице множественные ссадины; упавшей балкой его ударило по лбу, лопнули две барабанные перепонки. Тем не менее фюрер легко отделался: полковнику Брандту оторвало ногу, в Кортена вонзился обломок стола, Шмундт получил серьезные ранения, стенограф Бергер, которому оторвало обе ноги, умер через короткое время – как и Кортен со Шмундтом. Фон Белов, которого задело меньше других, приказал оборвать телефонную связь, чтобы новость не просочилась за пределы бункера, пока не будут обнаружены виновные; срочно вызвали Гиммлера и Геринга. Фюрер подготовил коммюнике. Но еще на протяжении нескольких часов царило всеобщее смятение. Что это было? Кто подложил или бросил бомбу? Подозрения пали на Штауффенберга, успевшего уехать в Берлин, где он начал операцию «Валькирия», в рамках которой намеревался устроить ряд путчей в Берлине, Вене, Кельне, Мюнхене и Париже.

Не приемля пораженческих настроений, Гитлер и в своих союзниках стремился поддерживать боевой дух. Адмиралу Хорти, приглашенному 19 марта в замок Клессхейм, он сообщил о своем решении заменить президента совета фон Каллая и оказать новому правительству поддержку – для этого понадобится ввести в Венгрию войска; зато тогда венгерские войска, стоящие на границе, смогут быть переброшены на Восточный фронт. При этот фюрер ясно дал понять Хорти: если он не согласится, к немецким могут быть присоединены также румынские, словацкие и хорватские войска (что, впрочем, входило в изначальный план). Оскорбленный, адмирал заявил, что не видит необходимости задерживаться – все уже решено без него, – и собрался уходить. В этот момент по сигналу Гитлера включили сирену воздушной тревоги, замок был окутан искусственным туманом; Хорти сказали, что его поезд не может отправиться в путь из-за воздушного налета. Адмирал снова сел, и переговоры возобновились. Хорти уже понял, что он в ловушке: его просто не выпустят, пока он не даст своего согласия на ввод в Венгрию немецких войск. Единственной уступкой, которую ему удалось выбить, стал запрет на оккупацию Будапешта. Кроме того, он потребовал, чтобы ему оставили личную охрану. Так что со стороны Венгрии Гитлер не ждал «предательства». Как только немцы вошли в Венгрию, евреи были согнаны в гетто, а после приезда Адольфа Эйхмана высланы в Освенцим.

Фюрер также рассорился с Йодлем, вставшим на сторону Листа, и объявил, что отныне будет принимать пищу в одиночестве. Борману он приказал доставить стенографистов, чтобы вели записи во время военных совещаний, – ему нужны письменные доказательства того, о чем он говорит. Дело было в том, что Йодль с помощью военного историографа генерала Вальтера Шерффа составил докладную записку, в которой указывал, что Гальдер строго следовал указаниям фюрера. Тот решил, что надо избавиться от Йодля и заменить его генералом Паулюсом, что он намеревался сделать сразу после взятия Сталинграда.

С одной стороны, выпуск существующих видов вооружений был предельно упрощен; вместо недостающих сырьевых материалов использовались всевозможные эрзацы. С другой стороны, делались попытки создания новых видов оружия, однако времени на их испытание не было, и часто они походили на сложные игрушки, не имеющие практической ценности. Наибольшей известности достигло так называемое оружие возмездия – «Фау-1» и «Фау-2». Разрабатываемые тогда ракеты противовоздушной защиты «земля – воздух» могли резко изменить ситуацию в небе, как это случилось с войсками союзников после изобретения радара. Третий рейх тоже имел в своем активе революционные изобретения наподобие реактивных самолетов, но ими начали серьезно заниматься только в 1944 году. Производство атомной бомбы так и осталось на бумаге, потому что в конце февраля 1942 года Отдел вооружений армии пришел к выводу, что в силу существующих технологических условий его нельзя было закончить вовремя (специалисты полагали, что на эту работу уйдет один-два года). Что касается химического и бактериологического оружия, то масштабное производство коснулось только некоторых его видов: в апреле 1942 года появился новый нервно-паралитический газ табун, а к концу войны – еще более смертоносные зарин и зоман. Газ планировалось использовать против Ленинграда, который все не сдавался, а затем, в 1943 году, в секторе группы армий «Центр» для поддержки южного наступления, после чего Гитлер намеревался завершить сооружение «Восточной стены». Однако в этот момент объявился перебежчик – капитан Красной армии немецкого происхождения, который сообщил, что в СССР ведутся разработки бактериологического оружия, в частности с бациллами тифа, чумы и сибирской язвы. По каким-то неясным причинам Гитлер решил, что немцам следует бросить все силы на поиск защитных средств от этого оружия. Были и другие признаки, позволявшие предположить, что Сталин использует бактериологическое оружие, если немцы перейдут Волгу. В Сталинграде русским солдатам делали прививки против чумы, однако, как известно, немецкой армии так и не удалось перейти рубеж, намеченный Сталиным.

До осени 1941 года на немецких предприятиях работало около 700 тыс. русских рабочих. После того как сотни тысяч их товарищей умерли, Гитлер издал приказ (31 октября 1941 года) о привлечении к работе трех миллионов русских, которые должны были получать нормальное питание. Однако, несмотря на эти меры, из 3 350 000 военнопленных, захваченных в 1941 году, к 1 февраля 1942 года умерло 60 %, в том числе 600 тыс. человек – к началу декабря 1941 года. Они стали жертвами «голодной стратегии».

Озабоченные необходимостью убедить немцев и их союзников в легитимности новой кампании, Гитлер и Геббельс за неделю до нападения разработали подробный план пропагандистской работы: раздувать оголтелый антибольшевизм в духе программы и изначальных целей НСДАП, отвечавших чаяниям большинства немцев; твердить, что режим вынужден прибегать к военным мерам для того, чтобы склонить Англию к заключению мира и предупредить будущее советское вторжение

В этом тексте Гитлера содержатся четыре базовых принципа ведения войны. Во-первых, протесты многих высших офицеров против бесчеловечного поведения в Польше заставили его поручать «особые задания» соединениям СС и полиции, а также комиссарам рейха. Во-вторых, учитывая огромные размеры советской территории и необходимость обеспечить ее управление небольшими военными силами, а также необходимость предотвратить возрождение сильного российского государства, он пришел к выводу о расчленении страны. В-третьих, поскольку Германия намеревалась присвоить себе сельскохозяйственные богатства и сырьевые ресурсы России, следовало избежать их «растрачивания» на нужды населения, то есть убить как можно больше народу. В-четвертых, ликвидация политических руководителей и советской интеллигенции должна была подавить в зародыше всякое сопротивление оккупантам и, кроме того, служить ответом на «азиатскую дикость». Эти «рациональные» соображения, лишенные всякой «сентиментальности», основывались на социал-дарвинистской платформе, уважающей право сильного, и на убеждении в том, что высшая раса имеет право использовать любые средства для подавления низших рас. Для Гитлера (и не только для него) славяне представляли собой существ низшего порядка, пригодных лишь на то, чтобы служить рабами – роль, к которой их уже свели жидобольшевики.

Смысл его речи был предельно ясен: Франции придется платить в любом случае, но она заплатит меньше, если будет способствовать поражению Англии. Она сохранит свою колониальную империю, не обязательно в нынешнем виде, поскольку ей будут причитаться компенсации за утрату ряда колоний. Это был слегка завуалированный намек на то, что Италия желает заполучить Тунис, а Испания – Марокко.

Между тем, несмотря на утрату «континентального меча», Англия, вопреки надеждам фюрера, не проявляла никаких признаков слабости и даже смела предъявлять ультиматумы своему бывшему союзнику. Адмирал Сомервиль, командующий соединением Н (оперативной группой военно-морского флота), базировавшемся в Гибралтаре, 3 июля 1940 года предложил адмиралу Женсулю, командующему атлантическим флотом в Мер-эль-Кебире, следующее: продолжать войну наряду с англичанами, либо перебазироваться в английские порты, либо в США, либо на Антильские острова, либо потопить свои суда. В противном случае – война. По причинам, которые до сих пор остаются неясными, Женсуль отказался принять одно из этих предложений, что вызвало атаку со стороны британцев. Спастись удалось только крейсеру «Страсбург», который ушел в Тулон вместе с торпедоносцами и эскадренными миноносцами из Орана. К ним присоединились шесть крейсеров, стоявших в Алжире. В тот же день 3 июля англичане захватили все французские суда, укрывавшиеся в их гаванях. Для адмирала Дарлана, главнокомандующего французским военно-морским флотом, Англия «за один день превратилась в противника».