Свиридов никогда не разделял свою жизнь на личную и на жизнь общественную – просто он действовал в представленных обстоятельствах, хотя его семья, Тоня и Гришина – семья всегда стояли на первом месте.

Поэтому так трудно отделить события «личной» жизни генерала Свиридова от его жизни «общественной».

Например, руководство всем хозяйством ЗАТО – это какая жизнь: личная или общественная?

По существу это общественная жизнь крупного руководителя, ответственного за многоотраслевое хозяйство, причем не только где-то «недалеко от Москвы», но и весьма далеко от нее, в Сибири.

А с другой стороны все это детище Свиридова, и его личное пространство, которое он создал и жил в нем – поэтому трудно отделить это от «личной» жизни Анатолия Свиридова.

Еще труднее было отделить его «личный» вклад в научное творчество его коллег – и основным затруднением для Свиридова было не оказаться в числе авторов многочисленных патентов.

А уж что касается его участия в общественной жизни в городе, в колхозе, в лесной школе … И еще кое-где …

В действительности все совершенно иначе,

чем на само деле.

Антуан Сент Экзюпери

ДАЛЕКО ОТ МОСКВЫ

КАК ТЫ ПОЖИВАЕШЬ, ТОТА?

Эта поездка в «Солнечный» была внеплановой, и в салоне самолета собрались Свиридов, Баранов, Карцева, Потапович, Долгополова, Скворцов, Виолетта и Галина Суковицина.

– Толя, – подошел к Свиридову Скворцов, – что-то неладно с Виолеттой.

– Что такое? Нездорова?

– Да вроде нет. Задумывается часто, будто выключается – не дозовешься. А потом вроде ничего, а потом опять … И еще пишет что-то в блокноте – я подсмотрел. Непонятные схемы, цепочки в виде алгоритмов, какая-то совершенно дикая конфигурация излучателей … Поговори с ней, а?

– Ладно, попробую.

В самолете кроме обычных авиационных кресел повышенной комфортности было оборудовано три отдельных изолированных салона с дивана и занавесками – там можно было прилечь, поспать и уединиться при некоторой изоляции от остальной части салона.

На одном из таких диванов полулежала Виолетта, поджав ноги, с авторучкой во рту и отрешенным взглядом, устремленным в пространство.

Поскольку занавеска не была задвинута Свиридов без спроса присел в ногах у Виолетты, на что она довольно быстро обратила внимание – не сразу, но довольно быстро.

– Скучаешь, Тота?

– Я думаю … И у меня получается в мыслях полный пердимонокль с прицепом …

– Поделись. Вдруг чем помогу …

– Поможешь – это точно. Только бы сформулировать попонятнее, в чем суть дела … А не выходит …

– Ты знаешь, что я готов выслушать тебя с любой бредятиной – голова-то у тебя пришита на месте. И не пугай Витьку отсутствием присутствия – он волнуется. Вдруг ты себе любовника завела?

– Дурак и придурок! Если только тебя … Но у меня же не получится, извини …

Виолетта стала внимательнее к Виктору, задумывалась – отсутствовала – редко, но все же такие периоды во время полета были.

Используя «свободное» время Свиридов подробно обсудил с Барановым и Потаповичем (и с Карцевой) перспективы международной конференции в Индии и представительство на ней. А заодно выслушал многое по поводу воспитания новых физиков, их практики и дальнейшего трудоустройства …

В «Солнечном» на них обрушились местные заботы.

Внимания к себе требовали Верещатская со своими работами, Иванищева – со своими, проблемы оживления города и трудоустройства молодежи.

Всем этим в большей или в меньшей степени приходилось заниматься Свиридову.

Но Виолетта постоянно напоминала о себе.

Она попросила Свиридова собрать небольшую группу специалистов с тем, чтобы поделиться своими размышлениями. И надо сказать, что все с охотой собрались – Виолетта Ерцкая была редким явлением – самородком! – среди всех специалистов фирмы.

Народ собрался в неофициальной обстановке в кабинете у Шабалдина среди всего его ужасающего беспорядка.

Расчистили около доски небольшой участок пола и все расселись в разных концах кабинета.

Виолетта очень волновалась, и Виктору пришлось успокаивать ее крепкими поцелуями.

Впоследствии участники совещания по разному оценивали выступление Виолетты, но все сходились на том, что более сумасшедшего и гениального выступления они не помнят.

Но потом …

– Тота, разреши мне залезть в твою голову. Ты понимаешь, о чем я?

– Толя, какие проблемы?

– Витя, ты разрешаешь?

– Если Виола тебе разрешила, то зачем спрашивать у меня?

– Не обижайся, Витюша! Толе – можно.

Свиридов обтер ладони о костюм и приложил их к вискам Виолетты.

И напрягся, отсекая ненужное – личные взаимоотношения, привязанности, факты личной жизни …

Виолетта доверчиво вытянула шею, обхватила Свиридова за пояс.

– Сядь, пожалуйста. Я лучше зайду сзади.

Виолетта послушно села, откинулась в кресле, а Свиридов охватил ее голову и виски.

Виолетта закрыла глаза.

Мысленно Свиридов подключился ко всем экстрасенсам, сидящим вокруг – к Баранову, Карцевой, Потаповичу.

Остальные замолкли, напряженно наблюдая за происходящим.

– Доску! – скомандовал Свиридов, и к нему подтащили доску.

Он оторвал правую руку от головы Виолетты и стал рисовать, но сигнал от ее информационного поля ослаб.

Свиридов сдвинул ладонь на ее шею, потом еще ниже, за воротник кофточки.

Виолетта, не открывая глаз, расстегнула воротник, сдвинула кофточку с плеча, открывая кружевное белье, и сама сдвинула туда ладонь Свиридова.

А на доске появлялись знаки, формулы, Свиридов зачеркивал и стирал …

– Ребята, транслируйте Витьке и Лене! Включайте их!

Карцева наклонилась к Скворцову, Потапович придвинулся к своей жене.

Одни Шабалдин и Суковицина остались неохваченными и с напряженным вниманием наблюдали, как происходило коллективное творчество – это они поняли сразу, и дружно помогали Свиридову стирать на доске ненужное.

Если бы их потом спросили, сколько времени происходило это объединенное творчество, то они сказала бы, что около часа, не менее. А на самом деле все завершилось за какие-нибудь десять минут – Свиридов убрал руку с шеи Виолетты, Скворцов стал обнимать и целовать свою жену, а Виолетта расплакалась.

– Виола, что же ты плачешь? Ты поняла, что ты совершила?

– Что ты натворила?! – поправил его Потапович.

Молчавший все время Шабалдин встал, достал из шкафа пузатую бутылку, зазвенел рюмками.

– Галя, помоги.

Первую рюмку он наполнил дрожащей рукой и поднес Виолетте.

– Дорогая Виолетта Вадимовна! Вряд ли вы сейчас понимаете, что именно вы только что натворили … создали. Но вы великая женщина … и величайшая умница! Ваше здоровье!

И рюмки зазвенели, раздались невнятные возгласы – <люди> обменивались более связными соображениями и понятиями, но все дружно воздавали должное Виоле.

– Ну что, ребята, закрываем лавочку? – осушив стакан сказал Шабалдин.

– Смотри, уже успел «причастится» … Наоборот, открываем лавочку! Да еще какую!

– Виола, милая, да ты сама-то понимаешь, что натворила?

– Это не я, это Толя …

– Глупости. – Баранов сказал это довольно грустно. – Основа идеи твоя, и уж тут не отвертишься. А что мы все вместе … наворотили … так было просто быстрее …

Все поздравляли Виолетту, обнимали ее, говорили хорошие слова, а Скворцов на подоконнике что-то писал в блокноте.

Лена Долгополова заглядывала ему через плечо и что-то спрашивала у стоящего рядом мужа. Потап удивлялся, и тоже заглядывал в блокнот Скворцова, а затем что-то пояснял Лене.

Карцева что-то втолковывала Баранову, Суковицина собирала рюмки с стаканы, Свиридов разглядывал пейзаж за окном …

И вдруг он отобрал поднос у Галины, рывком посадил ее на подоконник и приложил руки к ее вискам.

Галя закрыла глаза, и вдруг громко сказала – «Только опытную проверку необходимо провести с дистанционным управлением».

– Галя, ты умница! И мозги ничуть не деревянные!

– Что я, чурка какая-нибудь, – обиженно ответила Суковицина, слезая с подоконника.

А Свиридов поцеловал ее и шутливо шлепнул по попке, на что Галина легонько погрозила ему пальчиком.

– Командир, все детали придется фрезеровать. И каждый излучатель изготавливать отдельно – микронные сопряжения мы не осилим …

– Ребята, надо дать имя! Имя!

Шабалдин был возбужден и от выпитого, и от совершившегося – ведь на смену изобретенной им когда-то системе излучателей шла новая, более простая и более гибкая система.

– Имя?

– ВИЕРЦ!

– Да ну тебя!

– ТОТА.

– Ну, как же – Тота?

– ТОТА.

Трудно сказать, почему все постепенно сошлись на этом – то ли авторитет Свиридова, то ли непонятная простота, то ли скрытая принадлежность.

Но в дальнейшем под грифом «СовСекретно» это название прижилось. И чертежи установки под именем «ТОТА» были готовы за два дня – но это уже Долгополова …

ЕГО ПРИУТСТВИЕ ЧУВСТВОВАЛОСЬ

На заводе Дерендяева – прижилось таки название! – под бдительным наблюдением Лены Долгополовой и Михеича строгали, сверлили и фрезеровали корпуса излучателей, у Потаповича мотали катушки и выверяли магнитные поля, монтажники перекидывали кабели управления, а Виола вместе с Виктором писали регламенты испытаний.

Вечером, обнимая Виолетту, Виктор почувствовал остатки напряжения – она вся была напряжена. И его ласки не могли успокоить ее и снять напряжение.

На правах старого друга он немедленно вломился к Свиридову.

– Слушай, что ты сделал с Виолой? Она до сих пор не может успокоиться …

– Во-первых, не ори, – встал с дивана Свиридов. Он лежал практически одетым, только куртку снял и остался в тельняшке. – Пойдем. Пойдем, пойдем …

И он потащил Виктора к Виолетте.

Та лежала в кружевном нижнем белье полуприкрытая одеялом отвернувшись к стене.

– Тота! – позвал Свиридов.

– Это ты, Толя? – не сразу повернулась Виолетта. – Что, Витька нажаловался, что я никак в себя не приду? Думаешь, так просто отключиться от того, что ты со мной сотворил? От коллективного мышления?

– Давай-ка я тебя успокою. Ложись на живот и вытянись …

Виолетта послушно повернулась на живот и вытянула руки вдоль тела.

Свиридов не касаясь ее тела медленно провел рукой вдоль ее тела, задерживаясь около затылка и позвоночника.

– Все. А теперь спи. А ты, Витя, сейчас ее не трогай, пусть поспит.

Только утром, поворачиваясь, Виктор ощутил ее руки и губы, и все тело.

– Витька …

Он обнял ее и почувствовал ее влекущее тепло …

А присутствие Свиридова почувствовали все – и Иванищева, и Верещатская, и монтажники, и охрана.

Подполковник Рахматуллин четко, по военному, докладывал Свиридову обо всех происшествиях, об особенностях несения охраны, о случившихся за время отсутствия начальства нарушениях периметра и ловко, через левое плечо выходил после доклада.

Забот у генерала Свиридова прибавилось – многие наболевшие проблемы города и завода (бывшего Дерендяева) ему тоже приходилось разруливать, и хотя проблем с жилищным вопросом больше практически не было, но теперь появился целый поселок вблизи больницы – сюда, в старые избы, переселились многие рабочие из города во главе с Михеичем. К старым избам добавлялись новые …

А реконструкция системы охраны объекта?

По рекомендациям подполковника Рахматуллина и Потаповича система была кардинально изменена, что привело к резкому сокращения численности воинского подразделения охраны.

Пока на заводе точили и строгали, а монтажники тянули кабели, Свиридов посвящал время Иванищевой и ее сотрудникам – а там было чему удивляться.

Мало того, что одна из установок Верещатской выпускала исключительно фуллерены по заказу медиков, так молодые сотрудники Иванищевой еще во всю испытывали новые возможности этой новой формы углерода.

Выслушав доклад Ангелины Митрофановны Свиридов задумчиво произнес:

– Ангелина Митрофановна, ваши работы, исследования этого вашего вундеркинда категорически переросли рамки вашего отдела. Не душить же его? Или подарить кому-либо вместе с его идеями и наработками?

– Думаю, что это единственный разумный выход – передать его группу туда, где этим занимаются и смогут воспринять эти идеи. Не сожрать лакомый кусок, а дать ему развиваться. Но кому?

– Над этим я буду думать. И советоваться с вами и с Умаровым.

– Спасибо, Анатолий Иванович. Жаль мальчика … А наши опыты в городской больнице? Ведь мы остановили рак уже у восьмерых шахтеров из урановой шахты …

– А это требует надежного, прямо таки железобетонного документального обоснования – с анализами, историями болезни и всем прочим. Готовьте, и побыстрее …

ПРИКАЗ

Детали постепенно складывались во что-то новое и невиданное, сотрудники Потаповича пристраивали катушки и магниты, лазили вокруг, обвешанные приборами, и даже не пытались отмахиваться от Виолетты, постоянно вмешивающейся в их работу.

И это терпимое – а по существу уважительное – отношение к этой молодой красивой и дотошной женщине установилось еще до появления приказа.

А в приказе говорилось, что руководителем всех работ по новому излучателю назначалась Виолетта Вадимовна Ерцкая, и свою бригаду она комплектует по своему усмотрению.

Виолетта очень жалела, что нет тут с ней знакомых и опытных операторов, оставшихся в Москве, но и тут она нашла не менее опытных, а самое главное, знакомых операторов из оставшихся. И «железной» рукой при поддержке Свиридова уводила специалистов с любых установок, не обращая внимания на недовольство их руководителей.

Виолетта иногда жаловалась Свиридову, что только из-за его мощной поддержки ей удавалось комплектовать штат установки.

– Тота, ты не переживай. Даже если бы моя поддержка основывалась только на моем к тебе особом отношении, то все равно всем бы пришлось заткнуться. А тут главное – интересы дела, и какие могут быть возражения?

– Да-а, а они думают, что у нас с тобой … в общем, неделовые … отношения …

– А что думает Виктор?

– Виктор так не думает. Это точно – он знает меня и знает тебя.

– Поэтому наплюй на всех остальных и действуй так, как считаешь нужным.

– А советоваться с тобой можно?

– Ты поглупела? Когда я отказывал тебе в совете?

– Ты посмотришь наш с Витей регламент пуска? Я же … я же боюсь …

ЭКСПЕРИМЕНТЫ

Из объемистого металлического ящика выгрузили экспериментальные образцы, изготовленные Владиком и привезенные из Москвы. Эти небольшие ящички в защитной металлической оболочке содержали самые разнообразные фрагменты электронных схем различного назначения, в том числе применяемых на космических спутниках военного назначения и в системах долговременной памяти.

Часть ящичков были экранированы танталовыми чехлами, защищающими внутреннюю начинку не столько от космических лучей, сколько от систем противоракетной техники – тантал непроницаем для электромагнитного излучения.

Основное оборудование – универсальный широкополосный лазерный генератор разместили в стоящей на опушке леса пустующей коробке «сотки» – так с легкой руки Лены Карцевой называли все корпуса опытных установок, размещенных автономно вдали от жилья.

Для размещения экспериментального образца соорудили небольшой помост, который был виден от лазерной установки, хотя и находился более чем в километре от нее.

В эксперименте принимали участие очень ограниченный круг лиц, что определялось особой секретностью работы.

Журнал заполняла Галина Суковицина, лазерную установку настраивал Потап, а результаты основных экспериментов фиксировал Виктор Скворцов.

Образец, помещенный на помосте, был связан толстым кабелем с контрольным пультом, размещенным в соседнем с лазером помещении. Там за состоянием образца наблюдали Баранов и Карцева.

После включения лазера Свиридов садился рядом с этой избушкой на улице, немного в стороне, и Потап командовал:

– Первый образец пошел!

Луч лазера упирался в корпус, Свиридов закрывал глаза и через минуту раздавался голос Баранова:

– Бобик сдох, конец режима!

После отключения лазера образец снимали с помоста и передавали в отдел Потаповича – бывший отдел Потаповича, которым теперь руководил один из его учеников. Там образец вскрывали, препарировали, устанавливали причину потери им работоспособности и марки электронных компонентов, вышедших из строя. По возможности определяли и структуру повреждения внутренних частей транзисторных узлов и больших интегральных схем – а это было далеко не просто.

Как шутил Свиридов – мне легче сжечь микросхему, чем вам найти место повреждения. Правда, он почти всегда точно указывал место повреждения, чем вызывал суеверный трепет и даже ужас у м.н.с.-ов и более старших сотрудников.

Трудности возникли именно там, где их ожидали.

С образцами, защищенными танталовыми экранами, Свиридову сходу разделаться не удавалось. Но после «консилиума» стали пробовать сложные варианты воздействия – сложными их называл Свиридов, тем более, что никто из присутствующих все равно не понимал, каким образом Свиридов разрушал электронные блоки.

Принимались самые экстравагантные предложения, и одно из них принадлежало Виолетте.

– Толя, а если бы можно было бы …

– Тота, давай, давай!

– Если бы ты сперва мог мысленно модифицировать тантал …

– Ну-ка, Александр Гаврилович, куда можно модифицировать тантал?

– Витя, подумай по таблице – ты же ее помнишь …

– Виола помнит лучше … Как, Виола?

– Я вспоминаю … Нет, там надо не так … Толя, дай руку!

И Виолетта приложила ладонь Свиридова к своему лбу.

– Ну, ты даешь, подруга … – прошептал Свиридов, закрывая глаза. И все <люди> ощутили взрыв мыслей Свиридова и Виолетты, мгновенно образовался единый «квазимозг» – это было ново для всех, и этот «квазимозг» выдал такое …

Все отходили от нового для всех единения интеллектов несколько минут, и каждый выключался по-своему.

Карцева обнимала Баранова и успокаивала его, а он – ее.

Потапович пытался проткнуть пальцем металлическую обшивку прибора …

Одна Виолетта, которую к этой всеобщей творческой системе подключил Свиридов, круглыми от ужаса глазами смотрела то на Виктора Скворцова, то на Свиридова, а потом спряталась в объятиях Виктора.

– Будем пробовать, Толя? – спросил Потапович. – Как мне перестроить лазер?

– Это тебе скажет Тота. Богиня царствует и правит. Действуй, Тота!

После нескольких неудачных попыток экранированный прибор сдался и испустил дух, и на этом работы были прерваны на день.

Отдыхал Свиридов, трудились аналитики у Верещатской, занимался расчетами Потапович, Скворцов прогуливал Виолу по дорожкам леса.

Да и других работ было достаточно – экспериментальной проверки идей Виолетты никто не отменял …

СБОРКА

Детали, изготовленные на заводе Дерендяева, подгоняли вручную лучшие слесари, добиваясь микронной точности, и только после этого собирали очередной излучатель.

После сборки третьего экземпляра стали устанавливать магниты и магнитные катушки, стали обвязывать линии и присоединять к линиям управления, которые вели еще от старой «сотой Аннушки».

– Тестировать будем? – спросила Лена Долгополова у Виолетты. – Излучатель-то новый, аналогов ему нет.

– Нет, будем включать напрямую без проверки. Я так решила.

– Есть включать без проверки. Что загрузить в поле?

– Воду.

Виолетта сама села за пульт оператора и сама набрала программу и нажала кнопку «пуск». Замигали лампочки, побежала стрелка секундомера, и не успела стрелка обежать половину круга как Виолетта выключила установку.

– Посмотрите, что там получилось.

Вскрыли опечатанное помещение, вынули кювету из излучателя.

– Ну, что там, ребята?

– Анатолий Иванович, там ледышка! Температура около минус ста восьмидесяти градусов по старине Цельсию. Это невероятно, но это так!

– Виолетта, что ты задала?

– Я задала максимальное охлаждение образца, не менее ста восьмидесяти градусов минус.

– Ты это получила. Давай попробуем что-нибудь серьезное?

Установка послушно выдавала то, что задумывала Виолетта – около нее сидели все: Скворцов, Свиридов, Баранов, Потапович, Карцева, Долгополова, сменные операторы.

И все получалось – аналитики еле успевали работать, операторы менять образцы под излучателем, забывая опечатывать дверь, и только механик терпел – терпел …

– Стоп, Виолетта Вадимовна! Дальше работать нельзя – перегрев.

Виолетта с досадой нажала кнопку «стоп» и откинулась на спинку кресла.

– Ой, как же у меня спина занемела …

– Еще бы – ты гоняла установку пять часов без перерыва!

– Витя, забери Тоту и уложи ее в кровать! Не забудь сделать массаж …

РАБОТАЕМ!