– Я думаю, все вы слышали о прекращении огня и об одновременном запуске ракет со стороны России и Америки. Так вот… Ядерные ракеты были выпущены. Но не только в сторону Америки и России. Цели были в западной Европе, Южной Америке, Китае. Где произошли основные взрывы, куда долетели ракеты – сейчас выясняется. Про остальной мир мы пока знаем крайне мало. Часть военных еще не вышла из бункеров. И часть населения пока что находится в метро и бомбоубежищах. Это по утверждению руководства страны. Но сейчас происходит много непонятных вещей, к которым это руководство не было готово. Какие именно, мне не сказали. Это о разговоре с президентом. А сейчас я хочу поделиться с вами информацией от других моих источников. В данный момент идет полное выяснение всей ситуации. Но сейчас известно вот что: у нас имеется две группы лиц, которые представляют опасность для окружающих. Каким образом представляют, почему – черт его знает. Придется разбираться с этим по мере возникновения контактов с ними. Итак, первая группа лиц… Они нападают на людей, возвращающихся из бомбоубежищ. Они медлительные, поэтому известны случаи, когда нападения оказывались неудачными. Потенциальные жертвы успевали убежать. Всего, насколько нам известно, эти люди укусили или поцарапали несколько сотен человек. В данный момент с ними разбираются. Люди, которых укусили, получили прививки от бешенства, антибиотики и находятся дома. Тех, кто нападал, сейчас изолировали в ближайшие больницы. Идет наблюдение. Скоро мы сможем вернуть на работу достаточное количество врачей. И тогда с нападавшими все станет ясно. Со второй группой все сложнее. Пока не совсем понятно, что именно произошло…

Он сделал несколько шагов по комнате, развернулся, зашагал обратно. Остановившись на прежнем своем месте, качнул головой:

– Тут темная какая-то история… Как мне рассказали, на одну из станций метро глубокого залегания проникла группа из нескольких десятков человек. Скорее всего, они спустились в метро с поверхности… Или… В общем, связь со станцией была потеряна, и до сих пор нам мало что известно. Пока мы знаем вот что… Говорят, что по какой-то причине количество нападавших увеличилось и они направились по тоннелям к другим станциям метро этой ветки. На данный момент информация очень обрывочная. Соответственно… Нужно ждать дополнительной информации, а до тех пор делать то, что мы можем. Пока что будут следующие инструкции. У нас есть достаточное количество сухпайков. Их раздадут поровну всем, кто находился здесь эти два месяца. Во избежание паники, нужно донести до солдат и офицеров сведения о том, что сейчас все семьи едут домой. По возможности нужно проконтролировать… сопроводить до дома каждую семью, дабы избежать нападений. Боюсь, что эти непонятные и агрессивные люди разбросаны по всей Москве. Сейчас военные уже направились туда, на ту станцию. И мы ждем, соответственно, их доклады. Раздадим рации. Кому сможем, раздадим. Остальное – по мере возможности. Так, все. Вы идите. Арина, а вы пока останьтесь.

И Бейдер посмотрел на Арину.

Подождав, пока все выйдут, оставшись один на один с Бейдером, Арина склонила голову набок в ожидании продолжения беседы.

Бейдер медлил, Арина нервничала. Она не могла понять, почему он задержал ее, почему, отправив остальных, остановил ее. Что он хочет ей сказать, чего не мог сказать при остальных?

Наконец, Бейдер решился. Но прежде он подошел к двери и выглянул наружу. Убедившись, что снаружи их никто не подслушивает, он приблизился к столу, на котором находился серебристый, достаточно увесистый кейс, открыл его и нажал несколько кнопок на механизме, который находился внутри. Раздался характерный сильный треск, который Арина уже прежде слышала. Бейдер включил антипрослушку и, повернувшись к ней, сказал:

– Арина, все, кто сейчас находился здесь, знают только определенную часть информации. Больше всех знают Субботин и Кунц. Но про отсутствие новых бункеров не знает никто, кроме нас с вами. В каждый из бункеров я посылал разных людей. Есть еще одна вещь, которую я не рассказывал никому. Люди, которые сейчас находятся в больницах, изолированные от других, – это люди, которые имеют специальные татуировки в виде двойного перечеркнутого ромба с определенным номером. Это люди, которые при жизни вкололи себе RWCZ-464, тип 4. Вы же помните, о чем мы с вами так долго беседовали?

– Да уж, забыть я это навряд ли смогу.

– Ну что ж, тогда вы помните, что я вам рассказывал, что происходит при введении себе этого вещества. Перед ядерными ударами в рядах военных пошла паника: за себя, за семьи. Эта сыворотка была в большом количестве выдана по всей армии. Боюсь, при поступлении информации о грядущих взрывах, кто-то вкалывал ее себе, кто-то – своим близким. За несколько дней до часа икс улицы наполнились людьми, бесцельно идущими в никуда.

– Да, я много их видела, когда возвращалась за мужем и сыном. Они брели вдоль дорог, прячась от света фар.

– Арина, я не знаю, что произошло, как они выжили и почему стали агрессивными. Но это они. При введении лекарства под кожу проникают чернила и остаются на ней как татуировка. Таким образом были сконструированы шприцы именно для RWCZ-464, тип 4.

– То есть они себя сами клеймили?

– Получается, что так. Их не стали никуда помещать, потому что было, конечно, не до них. Я постараюсь выяснить, что произошло и что именно явилось причиной таких странных изменений, происходящих с ними. Но пока не выясню, будьте начеку. Теперь по поводу того, что произошло в метро… Там какая-то другая картина. Мне уже сказали, что есть видео с разных станций метро. Так вот нужно понять, что там произошло.

– А переходы на этой ветке?

– Переходы вряд ли закрыты. Чтобы сделать это, нужно, чтобы кто-то спускался туда. А сейчас везде идет эвакуация. Всем не до этого. Я не буду теперь озвучивать ту информацию, которую удалось узнать. Мне кажется она слишком невероятной. Но, думаю, нам нужно развезти все семьи по домам, а самим отправляться помогать людям, остающимся в метро. И самое главное… Нам нужно поймать тех, кто проник в метро и устроил там бойню. Поэтому я надеюсь на помощь и понимание всего состава.

– Ну, мы все просидели два месяца с семьями, пора и за работу, – ухмыльнулась Арина.

– Это да!

– Александр Нахимович, я понимаю, что это не очень красиво, но, может, все-таки вы поделитесь слухами? Меня раздирает любопытство.

Бейдер замялся, нервно потер ладони. Потом сказал:

– Арина, я ненавижу давать непроверенные данные. Просто не могу себе этого позволить.

Арина смотрела на Бейдера умоляющим взглядом. Говорила себе при этом: «Прекрати, Арина! Ты ведь помнишь: любопытство сгубило кошку». Но не могла отвести взгляда.

В очередной раз посмотрев на нее, Бейдер хмыкнул, покачал головой:

– Арин, пока информация, которую я получил, звучит совершенно неправдоподобно. Мне сказали, что на тех видеозаписях, которые поступили, по всей синей ветке происходит что-то невероятное. На записях видны горы трупов, кровь… Какие-то странные, сумасшедшие люди преследуют других людей – из тех, которые укрылись в метро. Они нападают на них. Что там происходит, толком невозможно понять. Они передвигаются по тоннелям. Таким образом они добрались до большинства станций на синей ветке. Плохо также то, что сейчас со многими станциями, где есть переходы, потеряна связь. Так что мы не знаем, что происходит на других ветках. Понятно только одно: нам необходимо отправиться на помощь людям. Больше информации у меня нет.

– Вы уверены?

Арина, вскинув брови, посмотрела на Бейдера. Он явно чего-то недоговаривал, и она это видела.

– Вот, научил на свою голову! Арина!

Бейдер был, казалось, крайне недоволен. Однако через минуту он усмехнулся, подошел к Арине ближе и сказал:

– Арина, вы удивительная! Да, мне сообщили о слухах, что из метро выбегали, выползали окровавленные люди и набрасывались на других людей, если их находили. Через какое-то время после второй волны сафисакции люди начали выходить из бомбоубежищ.

– А как они узнали, что прошла волна?

Бейдер помялся и подошел совсем близко. Почти шепотом сказал:

– Арин, у меня были сомнения в том, в курсе ли вообще люди о надвигающейся опасности. Я подстраховался и передал кое-кому информацию о предстоящем. Люди должны были знать о ядерных ударах и последующих действиях по нейтрализации их последствий. Я сделал то, что считал правильным. Но если об этом станет известно, меня расстреляют.

– Не станет. Кому вы сказали?

– Я позже все расскажу.

– Хорошо. Что мы должны делать сейчас?

– Пока приказ такой: все разъезжаются по домам и ждут дальнейших указаний. Но я считаю это неправильным. И буду общаться с президентом в направлении мобилизации всей армии. По домам отправятся все невоенные. Поэтому идите готовьтесь. Имейте в виду: семья должна быть сейчас вместе. Не отвозите их в разные квартиры.

– Хорошо, поняла вас. Я пойду?

– Да, и еще вот что… Арина, оставьте вашей семье оружие. На всякий случай. Но только сделайте это тихо.

Арина кивнула и собралась уже разворачиваться, чтобы уйти, но тут она вспомнила вопрос, который собиралась задать Бейдеру, когда направлялась к нему:

– Какую информацию мне довести до своего батальона?

– Арина, минимальную. Давайте так… Вы говорите, что семьям необходимо оставаться дома и ни в коем случае, никуда не выходить. Хотя бы на первых порах. Все военные сейчас будут мобилизованы на работу с населением Москвы. Дальше будем смотреть.

– Хорошо, господин генерал-лейтенант, я поняла вас. Постараюсь донести информацию правильно.

Арина вышла и оглянулась вокруг. «Интересно, кого опасается или подозревает здесь Бейдер? – подумала она. – Может, конечно, профилактически, а может…»

Вспомнив о командире третьей роты, Арины вернулась обратно.

Бейдер стоял на том же месте, где она его оставила, и задумчиво смотрел в стену палатки. Услышав ее шаги, он очнулся, посмотрел на Арину, изогнул бровь:

– Забыла что-то сказать?

– Да, вы знаете… я хотела спросить про Георга Конева.

– А, да-да. Субботин рассказал мне про эту проблему. Решим ее в скором времени. Или ты хочешь сделать это срочно?

– Ну, желательно. Он подрывает доверие ко мне солдат. А нам этого не нужно. Лучше всего – отправить его домой. Человека на руководящую должность я найду. У меня хороших людей много.

– Ну, хорошо. Значит он едет домой, а не с нами. А в следующие пару-тройку дней мы его переведем в другой батальон. Устраивает так? Или ты официально хочешь его понизить в должности?

Арина задумалась. И произнесла:

– Я не знаю, как бы это получше сделать. Хотела с вами посоветоваться.

– Мой совет – пока не делать ничего и взять его с собой. И смотреть в процессе работы, где еще можно к чему придраться. Одного эпизода недостаточно для безболезненного перевода. Да и ты не трусиха, а со стороны может так показаться, если мы его сейчас выкинем. Я думаю, лучше будет, если ты его поставишь на место перед всем батальоном. И вот тогда точно можно будет спокойно понижать его в должности и отсылать вон.

– Хм, возможно, вы правы. Давайте попробуем так.

– Хорошо. У тебя еще какие-то вопросы или просьбы остались?

– Нет, вопросов нет.

– Идите, Арина! И помните, что пока ничего лишнего никому не нужно говорить. У нас еще пять часов на вывод всех на поверхность. А дальше двинемся в путь.

Арина вышла, оставив Бейдера наслаждаться заслуженным одиночеством.