© Казарновский М.Я., 2022

© Издательство «У Никитских ворот», 2022

* * *

 
В ночи, в сырых провалах мрака,
О чем-то вспомнила собака,
И ей вдали отозвалась
Другая и еще другая —
Как будто, землю обегая,
Сварливая возникла связь.
 
 
Над сбивчивым шуршаньем трав,
Через Варшаву и Монако,
Понес кудлатый телеграф
Все, что поведала собака.
 
 
Наутро сны мои прогнал
Из дальней дали шум барбоса,
И я подумал, что сигнал
Уже вокруг земли обнесся…
 
 
У всей ли в мире собачни
Один язык? Какой он группы?
О чем беседуют в ночи
Четвероногие тулупы?
 
 
Как отражается прогресс
На их сметливости и росте?
Влияет ли растущий стресс
На качество собачьей злости?
 
 
И что им впредь перепадет
От гигиены и науки?
Наслышан ли собачий род,
Что мы их предаем, как суки?
 
 
Когда бы нам у них занять
Уменье без малейшей лести
Быть верными и охранять
Не за похлебку, а по чести,
 
 
Искать друзей за сотню верст,
В огонь за них бросаться с лету
И замерзать, где друг замерз,
Пусть в том и смысла ни на йоту.
 

Павел Грушко

Пушкино, 1973 г.

Вместо предисловия

Всем хорошо известно, что живем мы в мире растений и животных. Животных разных. Начиная от бактерий и прочей заразы типа Ковида или Омикрона, или что там нас еще ожидает. Эти «заразы» нас любят и стремятся проникнуть в наш, так нами любимый, организм, чтобы уж пожить там с большим удовольствием. С чем мы категорически не согласны.

Но есть живые существа, которые давно с нами сосуществуют. Мы ведем с ними борьбу. Но, я бы сказал, достаточно вялую.

Ну, хлопнешь по шее или руке – убьешь комара. Или схватишь тапок – ввечеру за тараканом. Если догонишь, конечно. А уж о мышках или разных паучках и говорить нечего. Особенно на дачах, где щелей, норок, закоулков и прочих укромных мест хоть отбавляй. Вот эти разные существа и живут припеваючи, Лишь бы дача не сгорела да хозяйка бы оказалась не такой уж фанаткой чистоты и порядка, не брызгала везде всякой гадостью. Да и хозяин чтобы был чистоплотен, но не до занудства. Ест бутерброд, а крошки по полу так и рассыпаются. Все довольны, если жена не видит этакого безобразия. Но, ура, не замечает. У нее тоже свои удовольствия. С утра кофеёк. А он на даче в любой сезон. Так что хозяйка особенно за сожителями не наблюдает. К всеобщему благу, счастью и благоденствию.

Сразу следует отметить, что ситуация с мухой-цокотухой и паучком повторяется в некоторых рассказах. Мы готовы принять замечания читателя, но эта распущенная муха так впечатлила паучков и иных малых жителей земли нашей, что они без устали об этом рассказывают. Мы же только повторяем.

Что касается обитателей «домашних зверинцев», они заслуживают особого внимания и разговора.

Держать дома животное, пожалуй, любое – хоть хомяк, хоть питон, хоть гепард, – дело не только хлопотливое. Не только ответственное.

Когда у нас рождается ребенок, это – радость. Но ты знаешь, что время плача, бессонных ночей, в основном жены, иных детских проблем типа коклюша, ветрянки и ангины – пройдет. А ребенок будет расти, меняться, радовать родителей и близких и огорчать их же.

И все нам в радость. Но с определенного возраста твое влияние уменьшается, постепенно с возрастанием «металлика», айфона, футбола и тому подобное. Дети входят в разные возрасты, и вот ты уже – не нужен. Вон оно как.

Совершенно иная ситуация с животными, которых «мы приручили». Мы им нужны всегда. Уж не говоря о том, что они всегда нами любимы. И преданы нам, иногда вопреки.

Поэтому потеря живущего с нами существа вызывает зачастую боль неимоверную. Которую хозяин и близкие ощущают многие годы.

Первую собаку я нашел в подъезде щенком. Просто увидел, как на ступеньку карабкается рыжий комочек. Влезть ему трудно, но он сопит и упорно продолжает свои попытки.

Вот так он оказался у меня. С рыжей шерстью. Отлично стоящими ушами. Молчалива, но голос на чужого подает немедленно.

Меня она уважала и Хозяйку дома любила. И конечно, старела. Вместе с нами, но чуть быстрее. В ту пору ветеринарная помощь была налажена не шибко. Так вот моя Рыжка болела, поправлялась, вновь болела. Жили мы все вместе. Дочь, жена, собака Рыжка и кот Масик.

Жили, конечно, по-разному, но в общем дружно. Можно сказать, даже счастливо. На самом деле – это и было, вероятно, счастье. Когда ты знаешь, что после работы идешь бродить по переулкам. С Рыжей, которая многое рассказывает. От удовольствия общения с нею я даже начал писать стихи. Конечно, неумелые. Но Рыжка говорила, что ей нравятся.

И мы с ней уже знали: я пришел с работы, не раздеваясь, коротко говорю: «Гулять». Рыжка начинает сопеть, тихонько гавкать и тянет, тянет поводок. Спускаемся во двор, лифта избегая. Там всегда кто-то писает, и Рыжка категорически лифтовой кабины не любит.

 
Ах, как я жду момента этого,
Вам не поверить, не понять.
Вот Марка вижу я одетого
И слышу звонкое «гулять».
 
 
И снова я по переулочкам,
А на снегу – мильен следов:
Здесь доберман, а здесь – мой суженый
Без поводка, как без оков.
 
 
Лохматый он, и морда с проседью,
И нет породы, нет двора.
Но как прекрасен, когда осенью
Идет любовная пора.
 
 
Тогда уж точно, я уверена,
Ни доберман, ни тойтерьер
Ко мне не подойдут – проверено!
Он рядом, здесь. Он – как барьер!
 
 
И я считаю, вы не вправе,
Держа на стойке с водкой шкалик,
Его толкнуть иль в шумном гаме
Его окликнуть просто: «Шарик!»
 

Вообще, Рыжка была хоть и дворового происхождения, но умна и характер имела.

Доставляла же нам не только радости. Особенно когда начиналась течка, радости было уже очень мало. Псы в округе дома, а жил я тогда на Аминьевском шоссе (там белые люди не живут), с ума сходили все разом. Я выводил Рыжку на коротком поводке, и в руках обязательно палка. Что псам, которые требовали взаимности, ничуть не мешало немедленно Рыжку мою любимую оплодотворить. Что иногда и удавалось. При этом собаки, убегая, кричали мне вслед: «На себя лучше погляди, прежде чем других колотить палкой».

Но ругань руганью, а любовь любовью. Могу признаться – я просто ее любил.

 
Ты своенравна, горделива,
Порой нежна, порой строптива.
Бываешь иногда ревнива,
И часто зимнею порой
Ты бредишь нежною весной.
 
 
Ах, рыжая моя подруга,
Как мне приятно после дня,
В часы вечернего досуга
Пройтись с тобою вдоль плетня.
 
 
Как ты резва и шаловлива.
Как ты внимательно глядишь
На куст, на столбик, на заборы,
Где твои давние друзья
Тебе приветы шлют, узоры,
Без лжи, без фальши, без вранья.
 
 
И я с тобой, мой пес лохматый,
Моя печаль, моя любовь,
Отбросив суету мирскую,
Перерождаюсь вновь и вновь.
 

Ушла из жизни Рыжая, прожив 16 лет. Прошли годы, а забыть – не удается.

 
Стареет собака,
Стареет собака.
Слезятся, не видят глаза.
И часто бывает,
Уже не гуляет,
А просто бредет в никуда.
Стареет собака,
Стареет собака.
Не слышит. И кость не грызет.
И часто, пугаясь
Совсем беспричинно,
С виною мне руку лизнет.
 
 
Друзья и родные
Встречают, ругаясь,
Что в тягость собака,
Что сор, маета.
Что время пришло
И что так уже надо —
Расстаться приходит пора.
 
 
И я соглашаюсь.
Согласно киваю.
Все правда, что грязь, маета.
И верно, собака
Уж в тягость всем стала.
Уже никому не нужна.
Да, я соглашаюсь.
Но сам-то я знаю,
Ее никому не отдам.
Что если на что-то решусь,
Это значит —
Я больше, чем совесть, продам.
 

Другой наш сожитель, вернее – главный житель, был кот. Звали его Масик. Очень большой, важный и по праву полагал, что в этой семье он – главный.

Рыжке, когда ему надоедал мир и покой в доме, он давал «прикурить». То есть вставал напротив ее морды и начинал противно и злобно мяукать.

Рыжка отворачивалась, крутилась, прятала морду и, не выдержав, с лаем бросалась на кота. Ему только это и нужно было. Он ловко прыгал на кровать и с удовольствием слушал, как мы, Катя – моя дочь, или жена ругали Рыжку – зачем, мол, она кота обижает.

Но вообще жили они дружно. Часто спали спина к спине и любили ночью приходить спать на семейную кровать. При этом шевелиться было нельзя. Масик и Рыжка, издавая различные звуки, прыгали с кровати. Да еще утром высказывали нам за испорченный крепкий сон.

И, повторяю, конечно, в доме кот был главный.

Он очень любил, когда приходили гости. В эти моменты он тихонько сидел на кухне и наблюдал, как дамы, помогая жене, жарили, например, мясо. Затем наступала кульминация. Когда мясо перекладывали на тарелки, Масик легко прыгал (ведь знал куда, мерзавец) на попу гостье и под вопль дамы схватывал обязательно упавший кусок мяса. Да и был таков.

 
Мне кажется, ты неприкаянно
Всегда по комнатам бредешь.
И только взглядом вдруг нечаянно
Свое коварство выдаешь.
 
 
Ты сам с собою. Я тебе не нужен.
И лишь когда метель метет,
Брезгливо ты, ступая как по лужам,
К моей кровати снизойдешь.
 
 
И, оттолкнув меня с подушки,
Ты ляжешь царственно, как лев.
Всю нашу суету, игру в игрушки,
Все глупые условности презрев.
 
 
А я, отринутый тобою,
Как старый и дешевый мот,
Люблю тебя, стремлюсь с тобой к покою,
Мой черный, нежный и пушистый кот.
 

Масик умер тоже 16 лет от роду. Много лет прошло. А вот ведь кажется, что, тихонько поскрипывая половицами паркета, он подойдет к креслу и прыгнет на колени, измяв газету или сбросив на пол пульт телевизора.

* * *

Ушли мои животные. Пусто. Тоскливо. Но появилась твердая уверенность – новых не заводить ни в коем случае.

И тут же жена принесла котенка, которого подобрала в луже. Осень. Котенок был болен и жил у нас не очень долго. Но поразил меня своей деликатностью. Он, кажется, понимал, что вроде и не очень ему рады. Что беспокойств много от него. Невольно. На самом деле, много ведь деликатных людей. Когда они заболевают, то стараются никому никаких хлопот не доставлять. Или – уж ежели невозможно – то по минимуму. Так и этот котенок. Его лечили, ибо уже ветеринария становилась на ноги. Только плати.

Но коту не помогли и деньги. Он быстро и тихо ушел из жизни, никому не досаждая.

* * *

Хотел еще упомянуть ворону. Она попала к нам случайно. Я ее описал в одном из своих рассказов. Очень была смышленая. Хитрая. Нагловатая. На фото видно, как она прячет в щели между паркетом монету.

Однажды улетела, но недалеко. Села на крышу банка и, увидев, что я ее ищу, стала громко каркать.

Моим беганьем вокруг банка заинтересовался милиционер. Я вынужден был ему объяснить, что ворона эта цирковая. Что вечером выступление, в том числе номер с вороной, которая считает и исполняет иные кунштюки.

Милиционер проникся. Принес лестницу, и ворона ко мне просто подбежала. Изумила этим как стража порядка и денег в банке, так и меня.

Через месяц улетела окончательно.

Ну и все. И больше – ни за что. Никого и никогда.

И тут же дочка приносит «неведому зверушку».

Оказался любимый мною без памяти щенок неизвестной породы по кличке Джим.

Он также прожил у нас 16 лет, и уж с его уходом точно никто не появится.

Время, как говорится, отдавать долги.

А Джим занимает такое место в жизни моей и нашей семьи и его подружки Оли, что я не могу не привести рассказ о нем. А фото говорят сами за себя.

Рисунок автора