Уже через месяц я остыл к войне, и если с подогретым восхищением читая в газете о том, что русские побили где-то немцев, приговаривал при этом – так им и надо, сволочам, зачем полезли на Россию, – спустя еще месяц, читая о какой-нибудь победе немцев над русскими, точно так же говорил, – так им и надо, сволочам, не лезли бы на немцев. А еще через месяц вскочивший у меня на носу чирь – бесил, заботил и волновал меня если не больше, то уж во всяком случае искреннее, чем вся мировая война. Во всех этих словах, как – война, победа, поражение, убитые, пленные, раненые, – в этих жутких словах, которые в первые дни были столь трепетно живыми, словно караси на ладонях, в этих словах для меня обсохла кровь