появление, либо сопровождает, усиливая его эмоциональное звучание.
Сам Кесьлевский называл композитора Збигнева Прайснера соавтором сценария, так как фильм, по его словам, был в некотором смысле снят как иллюстрация музыки[136]. Симфоническая музыка в фильме связана с темой Жюли, и она также проходит эволюционный путь от трагических, мучительных для героини вспышек памяти – музыкальных фортиссимо до возвышенного гимна – оратории торжества любви. Музыка в «Синем» существует как некий самостоятельный голос. Она вступает в отношения с Жюли, и эти отношения не бесконфликтны. По сути в музыке материализуется гармония и полнота жизни, к которой только приближается героиня.
Среда, окружающая Жюли, насыщена не только музыкой, но и звуками, рассказывающими о её состоянии так же значимо, как и цвет. Для героини, выходящей из психологического шока, мир обретает плоть через предметы и звук. Она видит и слышит «крупным планом», и от этого пристального всматривания рождается новизна звуков. Интересный факт: рассказывая о работе над фильмом, режиссёр вспоминал о 15 звуковых вариантах шуршания обёртки от конфеты – звук должен был проассоциироваться с детским леденцом. Кесьлевский признавался, что ему было интересно рассказать историю Жюли прежде всего через звук и реакцию героини. «В фильме много сцен, где звук очень важен, так как в кадре нет ничего, кроме Жюльет Бинош. Что происходит вокруг неё, зритель понимает по звукам»[137].