ПРОЛОГ

– А ну пусти меня! – зашипела я и ударила его по рукам.

Больно ударила, аж ладони словно обожгло, а он даже бровью не повел. Вцепился мне в плечи, развернул к себе и прижал, будто я не человеком была, а плюшевым медвежонком.

Проводница требовательно протянула руку.

– Девушка, вы садитесь или нет?

– Сажусь! – вскричала я, пытаясь вывернуться и протянуть билет, но меня держали крепко.

– Нет, она остается тут, – этот засранец с серьезным видом говорил такие вещи, что хотелось придушить его на месте.

Я ожидала от ненормального всего, что угодно, но не того, что он сделал. Ловко выхватил из моей руки билет на поезд, купленный, между прочим, на последние деньги, отпустил меня и, пока я не сообразила, что происходит, разорвал его на клочки.

Проводница недовольно нахмурилась, глядя на теперь уже бесполезные кусочки бумаги, пожала плечами, поднялась по ступенькам и захлопнула дверь. Через несколько мгновений поезд тронулся, и вдаль с перрона понеслись мои надежды на спокойную жизнь.

– Ты что сделал? – ошарашенно спросила я, разворачиваясь к этому гаду.

Которого ненавидела всей душой. Но ведь, как известно, любовь и ненависть – две стороны одной медали. Нельзя ненавидеть того, к кому равнодушна. И злобой я пыталась заглушить совсем иное чувство, которое хотелось вырвать с корнем и швырнуть ему в лицо.

– Ты никуда не поедешь, – спокойно сообщил он, все еще настороженно глядя на меня.

Правильно боялся, я ведь и фингал могла поставить на смазливой мордашке – то-то фанатки изведутся, истекая ядом и яростью по отношению к неведомому вандалу, который посмел украсить лицо их кумира такой отметиной. Впрочем, они и так меня терпеть не могут, и от этих завистливых взглядов всегда было очень тошно. И я не желала возвращаться в то время.

Он цепко схватил меня за локоть.

– Идем, отвезу тебя домой, – и потащил за собой.

Силен, уж точно сильнее меня, не говоря о том, что на голову выше. Куда мне там сопротивляться. Хотя, надо признаться, держал хоть и крепко, но аккуратно, даже больно не было, а ведь мог и до синяков сжать – руки у него были, что стальные цепи, это я знала не понаслышке.

– Ты постоянно все решаешь за меня! – сорвалась я на крик, вырываясь. – Я тебя просто ненавижу! Ты привык, что этот мир крутится вокруг тебя, привык, что все слушаются твоего не то что слова – жеста! А как давно ты был таким же, как и я? Как давно ты играл по паршивым клубам перед пьяными в стельку парнями, которым лишь бы что грохотало? С каких пор ты стал таким, как сейчас?!

Он молча стоял напротив меня, опустив руки, не скрещивал их на груди, как делал обычно, когда хотел отгородиться от злых слов. Спокойно, словно мой гнев и не задевал его, хотя я видела, что серые глаза потемнели, будто от злости. Но знала, что это не ярость, это боль. И с мстительным удовольствием била по самым его уязвимым точкам, с какой-то болезненной радостью глядя, как этот человек сейчас тщетно борется с самим собой.

Тот, кого я так любила.

И тот, кого я так ненавидела.

– Черт с тобой, – внезапно сказал он, резко развернулся и пошел прочь.

От одной из колонн мгновенно отделилась тень – его постоянный телохранитель. Я помнила, как непрерывно ругался он с менеджером и начальником охраны, когда к нему приставили этого молчаливого мужчину, настоящего профессионала – стены тряслись и окна звенели. Уж чем-чем, а голосом этот дьявол не был обделен – благодаря этому я и обратила на него тогда свое внимание. А когда поняла, что влипла, и что к невероятному голосу прилагается еще и все остальное, совершенно невыносимое и с паршивым характером, хотя очень и очень привлекательное – уяснила, что для меня пути назад нет.

Зато теперь меня отпускали действительно на все четыре стороны. Такого он еще никогда мне не говорил, да наверное и не сказал бы, если бы я себя так не повела. И вот тут-то мне стало действительно нечем дышать. Глупая, наивная идиотка, я хотела, чтобы он оставил меня в покое, в душе желая совсем иного – и он, этот гад, знающий меня лучше, чем я сама, и видящий насквозь, выполнял именно то желание моего внутреннего «я».

Настоящее желание.

Он не оборачивался, и я поняла – это все, конец. Больше никаких игр в неприступную королеву, больше ничего, кроме тихого «черт с тобой» от человека, который совсем еще недавно был готов отдать за меня жизнь.

Какая ирония.

Тихий хлопок, больше похожий на звук от детской игрушки, заставил меня вздрогнуть. Я не сразу сообразила, что произошло и что мне теперь делать.

Потому что мой певчий дьявол сейчас оседал на холодный пол перрона, и никакой телохранитель не смог уберечь от одной-единственной пули. Убийца, давно преследующий его, сегодня достиг своей цели – дел-то всего на несколько мгновений, как оказалось.

Раз – и нет человека.

Будь ты простым обывателем или известным музыкантом, суть одна: человеческое тело не позволит тебе и дальше ступать по этой земле, если грудь пробита навылет точным выстрелом.

Что мне оставалось делать?

Рыдать, обнимая его, под вспышками телефонных камер начинающей сбегаться толпы? Смешно и глупо. Да и слез не было, только пустота на том месте, где сердце билось. Мир просто перестал существовать, съежился всего лишь до одного – до открытых серых глаз, начинающих мутнеть, в которых застыло удивление и даже какое-то облегчение.

Жизнь – лишь череда случайностей, которая заканчивается смертью.

Раньше или позже, с чьей-то помощью или без – разницы нет.

Вот только всегда с оборвавшейся жизнью заканчивается еще одна.

И не приведи святые быть на месте того, второго.

ГЛАВА I

Этот концерт обещал стать поворотным в их карьере. Мало кто знал, что именно в бар «Зеленая Миля», что собирал в своих стенах самых талантливых молодых исполнителей тяжелой музыки, сегодня приехал один из известнейших в этих кругах продюcер, специализирующийся на том, что умудрялся выбирать жемчужины из целых гор отбросов. И я тогда просто шла на концерт своих друзей, не подозревая, чем для меня все это обернется.

– Кого я вижу, – расплылся Кай в улыбке и повис на мне, обнимая за плечи. – Давненько ты на огонек не заходила, прелесть моя.

– Отойди от меня, – поморщилась я скорее просто для того, чтобы держать дистанцию с ним. – Работы у меня по горло, в отличие от вас, раздолбаев.

– Не скажи, – ухмыльнулся парень, ничуть не обидевшись. – Мы написали настоящий хит, вот увидишь!

Высокий, широкоплечий, с длинными каштановыми волосами, высоким лбом, четко очерченными скулами и весело блестящими темными глазами, Кай был одним из тех, на ком девушки висят гроздьями и млеют от одного лишь взгляда. Поэтому мое упорство в нежелании признать этого красавца мужчиной своей мечты первое время вводило самовлюбленного дурня в ступор, а потом он открыл сезон охоты. Быстро получил по носу и угомонился, зато друга ближе теперь я найти не могла.

– Ты так говоришь каждый раз, как какая-нибудь, с твоей точки зрения, гениальная идея посещает эту больную головушку, – я постучала пальцем ему по лбу. – А на деле выходит печальный пшик, а все почему?

– И почему же? – хитро прищурился он, ничуть на меня не обиженный.

– Потому что твой вокалист – редкостная заноза в заднице, – отрезала я. – И лажает так, что хоть уши зажимай. Какого черта ты держишь его в составе?

– На смазливое личико ведется добрая половина слушательниц, – хохотнул Кай. – А оставшиеся – на длинные патлы второго гитариста.

– Который криворукий настолько, что даже гамму изобразить без запинок не в состоянии, – фыркнула я, непримиримо скрестив руки на груди. – Кай, я тебе уже не раз говорила, что ты сам закапываешь свою группу в помойную яму, да еще и с наслаждением топчешься сверху! А теперь с этими кадрами ты надеешься переплюнуть тех же «Weiss Kreuz»? Пусть у них композиции слабее ваших, но исполнительское мастерство на уровне!

– Знаешь, – задумчиво смерил он меня взглядом, – порой я думаю, почему я терплю такую гадину, как ты. И ведь что самое неприятное – хоть и закапаешь мне ботинки ядом, а ведь права оказываешься. Идем, познакомлю тебя кое с кем.

Заинтригованная, да еще и несколько удивленная такой скорой капитуляцией обычно упертого, как баран, парня, я бодро последовала за своим провожатым к гримеркам. Тем более, что на сцене ковырялась одна из групп, что готовилась к саунд-чеку, а это зрелище не для слабонервных, не говоря уж о том, что свои уши стоит пожалеть. Кай с ребятами уже отчекались и пожинали плоды ответственности – раз уж пришли раньше других, – и теперь всем составом сидели в отведенной им гримерке.

Надо признать, я была все же рада их увидеть. С Каем я познакомилась, когда он только-только взял в руки гитару и ничего, кроме «кузнечика», играть не умел. Однако у парня обнаружился недюжинный талант, поэтому за каких-то пять лет он с легкой улыбкой на лице мог спокойно переиграть Ингви Мальмстина, что вызывало во мне бурный восторг, а у его условных товарищей по музыкальному мастерству – жгучую зависть.

Тогда же юный гений нашел себе в пару двух еще таких же – Домового, с маниакальным упорством стремящегося достичь идеала в игре на ударных, и Исая, скрытного тихоню-виртуоза, не выпускавшего из рук безладовый бас и залипавшего на Стива ДиДжорджио, что, впрочем, не удивительно – в тяжелой музыке безладовый бас встречается редко.

Именно тогда Кай пришел к выводу, что пора бы перестать переигрывать всем известные и набившие оскомину хиты и начать творить. Первые блины выходили не просто комьями – ими можно было убивать людей с неустойчивой психикой. Но новоиспеченный композитор не успокаивался и продолжал пытать себя, меня и своих родителей композициями собственного сочинения. Как-то раз, зайдя в неурочное время, я имела счастье лицезреть Кая, вздыбленного, с перекошенным лицом, пытающегося разобраться в какой-то задачке по гармонии. И именно тогда поняла – это уже не просто увлечение, это настоящая страсть.

Следующие пять лет пролетели незаметно, и Каю с группой удалось вырваться из серой массы таких же, как и они, с помощью незаурядного музыкального мышления, необычных, оригинальных ходов и поразительной мелодичности при всей свирепости и жесткости рифов. На их концерты стекалось достаточно большое количество народа, несмотря на то, что их вокалист был откровенно слабым звеном – нервный тип, то и дело срывающийся на истерики, но маскирующий невоздержанную натуру под недостатки «творческой личности». С ним мы были в состоянии постоянной войны – я откровенно его недолюбливала и ничуть о том не умалчивала, а он опасался, что я успешно накапаю на мозги уставшему от нашего противостояния Каю, и тот все ж решит этот спор в мою пользу. Место второго гитариста постоянно занимали какие-то скользкие личности, больше умеющие пускать пыль в лицо, чем играть и хоть как-то помогать группе в ее становлении, а потому менялись достаточно часто для того, чтобы я в конце концов просто перестала запоминать их имена.

– Лис решила почтить нас своим вниманием! – обрадовался Домовой мне, как родной.

Невысокий, крепкий, с густыми бровями и темными, шкодливо сверкающими глазами, этот парень был неиссякаемым источником энергии – несмотря на то, что физических усилий ему приходилось прилагать гораздо больше, чем всем остальным вместе взятым, я никогда не видела его в унынии. Постоянно трепался без умолку и что-нибудь жевал, действительно напоминая запасливого домового. Относилась к нему очень тепло, на что получала в ответ такое же дружелюбное отношение – парнишка был одним из тех людей, что называют зеркалами.

– Здравствуй, – улыбнулась я ему и потрепала по вечно стоящим дыбом волосам.

Домовой был единственным, кто не носил длинные волосы, и я прекрасно понимала такое решение.

Исай, русоволосый, высокий, но отнюдь не тощий парень, застенчиво улыбнулся мне из дальнего угла гримерки. Молодой музыкант сидел на диване, подогнув одну ногу, и общался со своей басухой – за другим занятием его было сложно застать. Необщительный и неразговорчивый, он совершенно менялся, стоило ему только выйти на сцену: мгновенно превращаясь в ураган, парень выдавал такую бешеную энергетику, которая могла поднять даже мертвого из могил и заводила слушателей не хуже «вертолетов» Кая.

Кроме них в гримерке находился незнакомый мне человек. И он, несомненно, произвел на меня впечатление – я даже остановилась, восторженно рассматривая его с открытым ртом. Высоченный, широкоплечий – Кай рядом с ним казался ребенком, – с длиннющими, до пояса, волосами, затянутыми в хвост, выбритыми висками и татуировками-«рукавами» на обеих руках. И в этих ручищах, которыми он мог, наверное, переломить шею племенному быку, он нежно, словно величайшее сокровище, сжимал ESP и легко пролетал проворными пальцами по струнам, выдавая рулады, ничуть не уступающие тем, что демонстрировал мне Кай.

– Халк, – потрясенно выдохнула я, и Домовой засмеялся.

– Угадала, – прогудел новый знакомый басом и протянул мне руку, отложив гитару.

Я с некоторой опаской ответила на рукопожатие, но великан явно знал о своей недюжинной силище, поэтому, наверное, лишь едва сжал мою ладонь в своей, но мне все равно показалось, что руку сдавили в стальных тисках.

– Мелькор всемогущий, Кай, неужели ты решил, наконец, перетасовать состав? – с надеждой поинтересовалась я, плюхнувшись на диван между Исаем и Халком.

Те потеснились, но все равно места оставалось маловато, и я, немного подумав, закинула ноги на колени Исаю. Тот на меня скосился недовольно, но отложил басуху и в общем-то примирился с такой участью. Я обозрела парней, улыбнулась, понимая, что выглядят они сегодня на редкость хорошо, и мысленно пожелала им успехов. В конце концов, мне хотелось видеть, что Кай и его товарищи, среди которых теперь стало на одного хорошего человека больше, все-таки добились если не всемирной известности, то хотя бы относительного успеха, что позволил бы им выползти из второсортных клубов и забегаловок. В которые, по сути, приходят не музыку слушать, а напиваться в стельку и махать головой под непонятные звуки, издаваемые такими же пьяными музыкантами.

– Итак, – я помахала рукой в воздухе, – гитариста ты наконец-то сменил. Даже не буду спрашивать, что этому поспособствовало – то ли звезды так сошлись, то ли луна скоро на землю рухнет, а то ли гадалка тебе чуши наговорила.

Кай несколько смущенно переглянулся с Домовым, и я так и застыла с открытым ртом. В общем-то, с этого парня действительно станется пойти к какой-нибудь мошеннице в поисках совета, да вот только прежде было так: Кай приходил к гадалке, с серьезным видом выслушивал всю ту чушь, что ему пророчили, а потом доводил этих профессиональных шулеров до исступления уточняющими вопросами, и его просто выставляли прочь. Они с друзьями даже пари заключали, кто из гадалок дольше продержится. Но в этот раз я заметила настоящее смущение на лице парня и немедленно заподозрила неладное.

– Что, у кого-то из общающихся с миром духов было озарение? – ехидно спросила я. – Кто-то сказал тебе, что ты пойдешь в булочную и там столкнешься с Халком?

Кай засмеялся и мотнул головой, собираясь мне что-то сказать, но не успел. Дверь гримерки открылась, и к нам вошел еще один субъект, которого я не сразу смогла потом забыть. Особенно если учитывать, что всегда испытывала слабость к такого рода парням. Роста он был не очень высокого – среднее арифметическое между Каем и Домовым, но фигура у него была достаточно хороша для того, чтобы я ее отметила: широкие плечи, выраженная талия и узкие бедра. Эдакий греческий Аполлон в современном исполнении, но было сразу видно, что парень, видимо, собой все-таки занимается, а не позволяет обрастать жиром как придется. Волосы, в отличие от того же Кая, были не очень длинными – острижены выше плеч, но прикрывали уши, а на голове творился творческий беспорядок, который ему только очарования придавал. У парня были серые, отливающие голубоватым глаза и черные, пушистые ресницы. В общем-то, моя неприязнь к нему началась именно с волос и этих самых ресниц: никогда не понимала подобной вопиющей несправедливости! Девушки как только не изгаляются, желая получить должный объем и густоту, а парням природа все на блюдечке подносит. Я немедленно насупилась, но разглядывать парня не перестала.