Цитаты из книги «Веселое время. Мифологические корни контркультуры»

всякий миф содержит в себе какое-нибудь нарушение закона – инцест, братоубийство, пренебрежение пищевыми правилами или нормами, предписанными родством или свойством, отказ от брачных отношений или супружескую неверность, нарушение охотничьих табу, ситуационно недопустимое называние или сокрытие имени и так далее. Именно благодаря этому нарушению развивается сюжет, в исходе которого в мире является нечто новое, ему (миру) – в понимании человека – остро необходимое. Ритуальное нарушение запретов исходило, по крайней мере отчасти, из этой же логики. Ведь ритуал и производился с целью улучшения мира – или, во всяком случае, поддержания его стабильности, то есть предотвращения деградации.

Трикстер – это стихия изменчивости, совмещающая в себе противоположности – и хорошее, и дурное. Поэтому он не может только вредить (неспроста его далекий наследник аттестует себя, как «часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла».

Ведь что есть античный рок, если вдуматься? Это неотменимый, непреодолимый ход вещей, предначертанный не богами даже, ибо и боги ему подчиняются, – а вовсе неведомо кем, то есть существующий априорно как качество, изначально присущее мирозданью. Вот тут и лежит настоящий трагический конфликт, потому что перед всей этой махиной, перед всем этим космосом со всеми его бездушными надмирными законами стоит человек, один-одинешенек (при том ощущая себя частью этой же махины и потому еще более бессильный). Стоит, обреченный, и знает, что обречен, и все попытки обойти и сломать предрешенное и назначенное, выскользнуть из-под удара, спрятаться, притвориться кем-то другим, короче, все эти жалкие ухищрения уже окончательно и бесповоротно потерпели крах, а он стоит и не гнется, и принимает удар, корчится в муках и гибнет, но не ломается, нет!

снесшую два яичка – золотое и простое, и это будет изложением мифа про сотворение солнца и луны. Можно найти место для солнца в анатомии человеческого тела (для этого потребуется лишь ввести второго члена оппозиции – луну, и тогда глаза будут читаться как два главных небесных светила). Можно устроить хоровод вокруг украшенного ленточками дерева – круг пляшущих будет служить символом земной плоскости, дерево – главной мировой вертикали, а его макушка – царства солнца, обители богов. Можно даже выразить эту символику в музыке, где мажор будет выражением радостной, живой, солнечной ипостаси, а минор – унылой, смертельной, лунной… Можно возложить на голову царя корону (не обязательно из золота, можно из перьев), и тогда в ритуале он сыграет роль своей небесной ипостаси. А можно – столь же трепетно, с осознанием высшего долга – принести этого дряхлеющего царя (вечернее или зимнее солнце) в жертву, заменив, естественно, новым, более сильным (утренним или летним), поскольку прежний уже не в состоянии выполнять своих священных функций, и, может статься, из-за этого рухнет весь миропорядок.

Поясним на конкретном примере. Солнце можно просто назвать, можно обозначить его именем соответствующего божества, устойчивым эпитетом, например «сияющее», метафорой – «око дня» или метонимией – «царь небес», символом, допустим, львом и быком – или кольцом и колесом (из последнего символа происходит, кстати, всем известная свастика). Можно представить его антропоморфным или неантропоморфным персонажем, посадив в колесницу или ладью, можно обозначить его как супруга луны или отца звезды. Можно доверить солнцу функцию гаранта ненарушимой цикличности всего существования мира, а можно – источника его неистощимых благ. Можно насыпать курган, а на вершине его развести костер или вызолотить купол храма – и это тоже будет обозначением солнца. Можно в устном сюжете катать золотое яичко по серебряному блюдечку, а в орнаменте с центрально-крестовой симметрией на каком-нибудь бубне или щите поместить в четырех противоположных точках по кружочку, и это (в Старом Свете; в Америках, как водится, все по-другому) будет схемой четырех состояний солнца – двух равноденствий и двух солнцестояний. Можно рассказать сказку про Курочку Рябу

Для хиппи течение времени – не количественный, линейный, а качественно-ценностный, нелинейный процесс». Ну да, известно – на вопрос: «Который час?» настоящий калифорнийский хиппи без запинки отвечал: «Good time» или «Bad time» – в полной зависимости от настроения.

«Истинный путь не труден, он лишь отвергает отбор и выбор» («Дзен»). На сеансах по теории и практике учения, выпив поднесенный ассистенткой стакан воды, 90-летний старец изрекал: «Только когда вы поймете, что вода выпила меня так же, как я выпил ее, вы поймете дзен».) Это так называемое мифологическое мышление. Объясняя принцип его работы, Люсьен Леви-Брюль еще в 1910 г. ввел в научный оборот понятие партиципации или «закона сопричастия».