Веселое время. Мифологические корни контркультуры

всякий миф содержит в себе какое-нибудь нарушение закона – инцест, братоубийство, пренебрежение пищевыми правилами или нормами, предписанными родством или свойством, отказ от брачных отношений или супружескую неверность, нарушение охотничьих табу, ситуационно недопустимое называние или сокрытие имени и так далее. Именно благодаря этому нарушению развивается сюжет, в исходе которого в мире является нечто новое, ему (миру) – в понимании человека – остро необходимое. Ритуальное нарушение запретов исходило, по крайней мере отчасти, из этой же логики. Ведь ритуал и производился с целью улучшения мира – или, во всяком случае, поддержания его стабильности, то есть предотвращения деградации.

Трикстер – это стихия изменчивости, совмещающая в себе противоположности – и хорошее, и дурное. Поэтому он не может только вредить (неспроста его далекий наследник аттестует себя, как «часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла».

Ведь что есть античный рок, если вдуматься? Это неотменимый, непреодолимый ход вещей, предначертанный не богами даже, ибо и боги ему подчиняются, – а вовсе неведомо кем, то есть существующий априорно как качество, изначально присущее мирозданью. Вот тут и лежит настоящий трагический конфликт, потому что перед всей этой махиной, перед всем этим космосом со всеми его бездушными надмирными законами стоит человек, один-одинешенек (при том ощущая себя частью этой же махины и потому еще более бессильный). Стоит, обреченный, и знает, что обречен, и все попытки обойти и сломать предрешенное и назначенное, выскользнуть из-под удара, спрятаться, притвориться кем-то другим, короче, все эти жалкие ухищрения уже окончательно и бесповоротно потерпели крах, а он стоит и не гнется, и принимает удар, корчится в муках и гибнет, но не ломается, нет!