Это был не самый удачный день в моей жизни. Начать с того, что я катастрофически не успевала с самого утра, потому что моя машина вот уже неделю стояла на приколе. Что-то случилось с нежной электроникой внутри, а очередь на ремонт невольно наводила на мысль о вечной недостижимости горизонта. Но жизнь, тем не менее, продолжалась, дела, пусть даже и отложенные, сбивались в плотный ком наподобие пересушенных каловых масс, и мне пришлось поехать туда на метро.

Думаю, что все знают это знаменитое здание длиной несколько километров вдоль унылой серой магистрали на юге города. Слишком прямая, чтобы быть чем-то интересной, слишком однообразная, чтобы ее запомнить, она шла вон из города с опущенной головой, и все вокруг и внутри нее было серо и тоскливо. И это здание, расположенное чуть в стороне от широкой дороги, огромное, серовато-белое, неподвижное, словно осевший корабль, производило впечатление неухоженности и заброшенности.

Надо сказать, что так могло показаться лишь издали. Когда я вышла из подземного перехода, я заметила, что вокруг здания кипит своя жизнь – подъезжают и уезжают машины, бегут люди с папками и тюками, охранники хлопают дверями, в окнах полощутся какие-то рекламные объявления. Вблизи оно все больше и больше напоминало мне гигантский термитник, в структуре которого мне еще только предстояло разобраться.

Мне был нужен 17 подъезд, а в нем – фирма, торговавшая хорошей одеждой по сниженным ценам. В тот день было жарко, и мне совсем не хотелось бегать по всем подъездам с высунутым языком в поисках номера семнадцать. Гораздо интереснее было бы вычислить его логически или визуально, подумала я и вздохнула – здание выходило за пределы видимости, и понять, где начало, а где конец, можно было лишь на собственном горьком опыте.

Только на собственном, убедилась я, потому что к своему удивлению, вскоре поняла, что все проходящие мимо ничего не знали о структуре здания. В лучшем случае они помнили, из какого подъезда они выходили буквально несколько минут тому назад, но странное дело – оглядываясь на каменного монстра, они вдруг теряли ориентацию и не могли точно показать, где находился названный ими номер входа в здание. Я потратила четверть часа на бесполезные расспросы и поняла, что проще посмотреть самой. Не могу сказать, что именно удерживало меня от того, чтобы просто войти в здание, но мне определенно не хотелось идти. Я уже было подумала, что зайду в следующий раз, как вдруг разглядела в одном из окон перетяжку, приглашающую войти в 8 подъезд. Я стояла прямо напротив входа, и хотя ноги сами несли меня к остановке навстречу подъезжающему автобусу, я все же заставила себя повернуть обратно.

Уже через несколько минут я входила в прохладный бетонный подъезд. Было тихо и гулко, как в шахте, охранники, скорее всего, вышли покурить, и крашенная белой краской железная дверь глухо захлопнулась за моей спиной. Я вздрогнула – жаркий летний день, клонившийся к вечеру, остался позади, впереди смутно белел необъятной длины коридор, по которому мне предстояло пройти от 8 до 17 подъезда. Тогда мне казалось, что эта дорога займет не более 10 минут моего времени, но я ошиблась, и цена погрешности оказалась слишком большой, чтобы хоть как-то соотнести ее с масштабом человеческой жизни.

Сначала я довольно быстро шла по серому бетонному коридору. Удивительно, но я была совершенно одна в пустой кишке, впереди была гулкая пустота, сквозь замызганные ремонтной серой краской окна, расположенные под самым потолком, в коридор нехотя лился свет. Я оглянулась, очарованная цоканием каблуков по бетонному полу. По идее, за моей спиной был коридор длиной в 8 подъездов, а в нем – двери в бесчисленные офисы-комнатушки, шоу-румы, склады и подсобки, но и там никого не было.

По-хорошему, еще в тот момент надо было повернуться и уйти, но уж очень не хотелось возвращаться в этот унылый коридор еще раз, и, закусив губу, я пошла вперед, хотя делала это далеко не так быстро, как вначале. Я заметила, что вольно или невольно замедляю шаг и перестаю держаться осевой линии, а постепенно прижимаюсь к правой стене коридора, которая одновременно является ближайшей к дороге. Странно, подумала я, неужели пустой коридор в обычном административном здании так действует на мои мысли, что я уже не в состоянии контролировать растущее ощущение опасности.

А ведь это было именно ощущение опасности – не острой, животной опасности, запах которой бьет в ноздри от дикого зверя или бешеного человека или бурной стихии. Нет, это было совсем другое чувство – едва слышный запах неопределенности исхода будущих событий, волнующий и в то же время очень неприятный, как если бы кто-то с ног до головы вывалялся в дерьме, а потом облился дорогими духами – вонь все равно бы пробивалась сквозь благозвучный аромат.

Я все шла по коридору, направо и налево были серые железные, наглухо запертые двери, без табличек и опознавательных знаков, без признаков жизни и индивидуальности. Мне было уже не просто страшно, а жутко. Я понятия не имела, прошла ли я весь 8 подъезд, или уже давно начался 9, или я вообще стояла на месте, и от этого меня сначала охватило жаром, а потом словно охладило струей из кондиционера. Я поняла, что больше не выдержу, и решила постучаться в первую попавшуюся дверь.

Офис 8-41

Я не знала, какой номер у этой двери, которая как две капли воды походила на крашеные серой краской железные крышки справа, слева и напротив. Я приложилась к двери костяшками пальцев и прислушалась. За дверью было глухо и тихо, как в склепе, тем не менее, дверь вдруг неожиданно подалась вперед. Я замерла на пороге, не решаясь войти. Ситуация была щекотливая – с одной стороны, я просто должна была войти, с другой – до невозможности трусила. Но стоять на пороге и дальше не имело смысла, и я вошла, попутно краем глаза отметив, что справа от дверного косяка висит табличка с номером офиса 8-41. Очевидно, я все еще была в зоне 8 подъезда.

В офисе стояла самая обычная дешевая черная мебель с седыми подпалинами – белыми протертыми полосками вдоль хода ДСП. Стол, стулья, две тумбочки, железный приземистый сейф. На подоконнике, вытянувшись на цыпочках, задрав руки к потолку в попытке поправить покосившиеся жалюзи, стояла полная женщина, одетая в белую блузку и черную юбку, которая задралась вслед за движением женщины практически до того места, где пухлое подколенье переходило в еще более тестообразное бедро.

Здравствуйте, – не оборачиваясь на меня, произнесла женщина неожиданно приятным и глубоким голосом. – А я тут жалюзи поправить пытаюсь, ни до кого не дозвонишься, все как вымерло.

Точно, – не зная, что ответить, сказала я.

Да вы садитесь, садитесь, – продолжала женщина. – Я сейчас, я мигом, только поправлю…

С этими словами она вытянулась в струну, неловко покачнулась и начала медленно, точно в страшном сне, падать спиной на стул и стол. Я почувствовала дурноту, понимая, что ничем не могу помочь падающей туше. Раздался глухой непотребный звук, исходящий от спины, ударившейся о столешницу, со стола полетели письменные приборы, затем, голова женщины дернулась и словно переломившись у основания, завалилась назад, со стола. Я наконец-то преодолела оцепенение и заставила себя подойти к столу. Глаза женщины закатились и тупо смотрели в потолок, руки беспомощно лежали на столе, юбка задралась до колен, а сами ноги свешивались на стул. Женщина напоминала разломанную куклу, тем более, что я не видела ни следов крови, ни рваных ран, ни ушибов. Все было нетронуто, свежо, естественно, и все же она не дышала, когда я машинально поднесла зеркальце к ее полураскрытому в прерванном крике рту. Я хотела закричать сама, но не смогла – ужас перехватил мне горло, и я только хрипела и тряслась рядом с мертвой женщиной. Телефон, надо скорее вызвать скорую, подумала я и схватилась за трубку. Но в трубке было так же глухо и пусто, как и в коридоре. Я вспомнила, что сказала минуту назад живая женщина про вымерший телефон, и поняла, что больше ничем не могу помочь той, которую сама хотела просить о помощи. Конечно же, надо было бегом бежать из здания, где даже мой мобильный показывал полное отсутствие связи, когда я попыталась набрать экстренный номер спасения, но беда была в том, что, выбежав из дверей проклятого офиса, я совсем забыла, откуда пришла. Теперь в обе стороны от офиса простирался бесконечный пустой коридор, а я хоть убей, не могла вспомнить, с какой стороны я открыла дверь. Я опустилась на четвереньки, но в полутемноте на бетонном полу не было видно никаких следов. Положение с каждой минутой становилось все более и более отчаянным, я сжала виски, чтобы успокоиться, но равновесие не приходило. За моей спиной на столе лежала мертвая женщина, молчали телефоны, я стояла посреди огромного пустого коридора. Внутри росло предчувствие беды, и я побежала.

Побежала просто туда, куда посмотрела в первый раз. Пробегая по коридору, я барабанила по всем дверям справа и слева, и оглядывалась в тщетной надежде увидеть, что хотя бы одна из них откроется, из нее выйдет живой нормальный человек, и этот кошмар кончится. Но никто не вышел из-за железных дверей, не зазвонил ни один телефон, не ожила мертвая женщина, так нелепо лежащая в офисе 8-41, а я по-прежнему стояла в коридоре и не знала, по-прежнему ли я в зоне 8 подъезда или он, слава тебе господи, остался позади.

В этот момент мне показалось, что впереди хлопнула дверь, и я не раздумывая, побежала с криками: «подождите, я сейчас» в сторону звука. У меня было полное впечатление, что кто-то вышел из двери и пошел куда-то вдаль, не оборачиваясь и не обращая на меня ни малейшего внимания. Я бежала так быстро, словно за мной летели ужасные призраки, но расстояние между мной и тем, что представлялось полуоткрытой дверью, ничуть не сокращалось. Я остановилась, потому что во рту уже стоял солоноватый привкус крови, в ушах стучало так, что я не слышала не то что посторонних звуков – даже своего жалостливо охрипшего голоса. Помогите, ну хоть кто-нибудь, помогите, – сказала я в пустоту. И мне помогли.