Цитаты из книги «Чудовище»

Волшебные существа в сказках всегда добры и дарят именно то, что нужно, если, конечно, ты знаешь, как вести себя и не нарушать ни одного из тайных законов.

Добро должно побеждать зло, но цена за эту победу бывает выше, чем ты ожидаешь.

Чудовище, прекрасное чудовище с волосами белыми, как снег, в платье красном, как кровь, как сочные яблоки и рубины, и с сердцем чернее бесконечности, из которой такие, как она, появлялись, и в которую не хотели уходить.

Блеклая, печальная тишина царила в мире, и было еще далеко до первых зеленых побегов, пробивающихся через прошлогоднюю листву, гниющую под снегом, но воздух уже сейчас был свеж и нес запахи нового начала, неизбежно следующего за смертью и пустотой.

нежное и хрупкое, жалкое на вид, и есть то, что однажды становится опаснее всего остального.

все, что могло стать дверью, становилось ею – стоило лишь увидеть в этом дверь.

Много где мы побывали в ту ночь. На снежных равнинах, где нет конца и края ни белому безмолвию, ни черной бархатной тьме, где в завываниях ветра слышится и флейта, и виолина, и голос, поющий о потерянных в темноте. Под пологом леса, в царстве Короля-оленя, где у холодных костров танцевали с бубнами и свирелями духи в масках животных и откуда-то из еловой тьмы смотрели за нами сияющие зеленью и желтизной звериные глаза. У замерзших рек, на берегах которых под лунным светом я кружилась в хороводе с тонкими печальными девами, чье дыхание было холоднее воды, заключенной в ледяную тюрьму, и слушала их песни о предавших любимых и о вечности среди водорослей и тьмы. В руинах древних дворцов, сквозь стены которых проросли сады, а плющ полз по ним вверх, цепляясь за камни. Крыши зияли дырами, в витражах не хватало стекол, на полу лежали скелеты птиц, снег и сухие листья. Меня представили семерым принцам, каждый из них был красив по-своему: как зимняя тьма, как осенний туман, как горы, лес или темные омуты, как песня, звучащая над полем брани, как плач о том, что не сбылось и не сбудется никогда. У первого были холодные тонкие пальцы, у второго волосы напоминали пух на отцветшем чертополохе, третий, четвертый и пятый носили вместо корон черепа, шестой – корону из алых рубинов, а седьмого я не могу описать.

Я хотела платье цвета зимних сумерек, искрящееся серебром и синью, со шлейфом невесомым и легким, похожим на морозные цветы на окне. Или такое платье, чтобы оно было похоже на лунный свет, падающий на сад морозной ночью, чтобы темный бархат подола был украшен сияющими кристаллами и моя бледная кожа, мои белые волосы превращали меня в тонкую лунную принцессу, спустившуюся в людской мир. Я хотела платье цвета алого яблока, цвета темной крови, но юным девушкам носить такое было не к лицу, поэтому я молчала, упрямо стиснув губы, и резала ножницами серебристую парчу, руководила пятью служанками, вышивающими снежинки на длинных рукавах. Я сама выбрала и ткань, и нежный мех благородного белого цвета, и фасон я тоже выбрала сама, потому что нянюшка моя – жалость такая! – слегла с недугом.

Мой мир состоит из белого: снежно-белого – как фарфор и зима за окнами, как накрахмаленные юбки и кружева; молочно-белого – как то, что меня заставляют пить на ночь, как метель в сумерках; грязно-белого – как весна; мрачно-белого – как эти стены и потолок, которые я вижу каждый день вот уже много лет; чистейшего белого – как помыслы ребенка, как невинность и простыни на моей кровати. Как крылья мотыльков в шкатулке.

Я была слишком умна и видела больше, чем нужно, чтобы надеяться на то, что люди зовут любовью.