«Как все просто в жизни! – подумала Мария. – И как легко все усложнить! Никто не накажет человека больше, чем он сам! Никто не вынесет приговора суровей, чем приговор, вынесенный самому себе!
Откроешь входную дверь – а там тишина! Да такая, что слышно, как муха чешется… Разденется, чайник поставит, халат наденет, сядет за стол и – хоть вой! Так тоскливо…
Все они были счастливы и несчастны… Потому что любили… Потому что имели на это право. В жгучем, обжигающем, вязком киселе любви, в горячем, бурлящем котле – барахтались, изворачивались, карабкались, бултыхались, тонули…
А ты говоришь – «что?». Да все! И привычка, и жалость. И любовь! Конечно, любовь! Пусть не дрожь в коленках при виде ее груди… А ощущение. Ощущение родного плеча. Тут – родинка, а тут след от прививки, оспинка. И вот за это неровное, рябое пятнышко… Жизни не жалко. Вот и думай…
Взлет, зона турбулентности, воздушные ямы и рытвины, посадка. Пристегнуть ремни и ослабить.
Собственно, как вся наша жизнь. Очень похоже.
И еще – надежда. Без нее никуда. Ни в полете, ни в жизни.
Как все просто в жизни! – подумала Мария. – И как легко все усложнить! Никто не накажет человека больше, чем он сам! Никто не вынесет приговора суровей, чем приговор, вынесенный самому себе