Обо мне

Действие моей истории разворачивается в психбольнице. Но не спешите закрывать книгу, если вас, как и меня, мутит от лоботомии, электрошоковой терапии и прочих ужасов. У нас приличная, современная психушка с вежливым персоналом и вкусной едой. Тут лечатся психи, семьи которых готовы оплачивать повышенный комфорт, понимаете? Два самых ужасных дня из 4 лет, которые я провел в этих стенах, – это когда из-за шторма у нас пропал интернет. Конечно, не всем пациентам разрешают пользоваться смартфонами, но доброй половине – можно беспрепятственно. А остальным неудачникам – в строго ограниченное время.

Ну вот, вступительное слово закончилась, теперь я могу рассказать о нем, Главном Герое, с самого начала.

Первая неделя. Агрессия.

“Агрессивность, служащую у животных сохранению вида, у человека перерастает в гротескную и бессмысленную форму, и из помощника превращается в угрозу выживания.”

Конрад Лоренц, зоопсихолог

Понедельник

Главврач профессор доктор Маб в свой первый рабочий день приехал на автобусе.

По коридорам больницы шептались, что нового главного прислали из самого Оксфорда за какие-то грехи. Не то опыты на людях проводил, не то студентку соблазнил и до смерти довел. Иначе зачем же небесному светилу переезжать в захолустный городок, на окраине которого была расположена наша психбольница?!

Я был очень взволнован в тот день, прорыл весь интернет в поисках информации о нем, перелистал все его научные статьи. Еще бы! Такой информационный повод, о котором мечтает любой блогер. Все его предшественники добавляли мне подписчиков. Пока я тут, главврачей сменилось аж 5 штук! На моей травме проверяли инновационные подходы, проводили старомодные опыты… безнадежные попытки сделать из психа нормального члена общества…

Так что я был возбужден, аж подпрыгивал в предвкушении, ведь еще никогда меня не лечил психиатр такого ранга! Я предполагал тогда, что, даже если его методы будут унылыми и традиционными… все равно оксфордская знаменитость удвоит количество моих подписчиков. Как минимум, вдвое!

Конечно, я и представить не мог, что их количество увеличится в 834 раза! О да, истории “про доктора Маб” просто взорвали мой аккаунт, перенесли меня в топ самых популярных психо-блогеров мира!

Как это случилось? А-ха-ха! Следите за моими постами и подписывайтесь, подписывайтесь, подписывайтесь!

Все были взбудоражены тогда, вообще все. Наше захолустье и городком-то назвать стыдно. Скорее, поселок, некий административный центр посреди рыбацких деревушек, куда можно отвезти рыбу на продажу, прикупить одежду и съестное, да посетить ярмарку раз в сезон.

Если бы не смартфоны в руках горожан и легковые автомобили на улицах (впрочем, их не слишком много – везде можно успеть пешком), можно было бы смело сказать, что Вествилль никак не изменился с XIX века. Кусочек старой доброй Англии.

Короче, гордиться городку было нечем, кроме нашей психушки.

Я – единственный из пациентов, кто всю жизнь прожил в этом городке. Остальных свезли со всех концов Британских островов. Кого у нас только не было: и истероиды, и шизофреники, и бог, и супермен, даже был человек, который искренне считает себя жирафом. Психи на любой вкус – все те, чьи семьи могли раскошелиться на просторные, хорошо обставленные палаты, вежливый персонал, ухоженную зону для прогулок и живописный вид на море. В общем, расчудесное местечко, чтобы упрятать «позор семьи» подальше, со всеми удобствами.

Ну да что я про свой дом, да о себе – история-то про наше светило, главврача профессора доктора Маб!

Приехал он, наделав шума во всем городе. Мэр сам его на вокзале встретил, до служебного коттеджа проводил и отужинать к себе звал, с супругой и дочерью. Однако светило милости не оценило и от ужина отказалось, сославшись на утомительную дорогу. Добираться к нам и впрямь нудновато – сколько ни едешь из районного центра на поезде, кругом камни да скалы.

В городке жителям обсуждать особенно нечего. Обычно там говорят о погоде, о снижении цен на рыбу… А тут – целый опальный профессор! Ведь ни одна душа не сомневалась, что он непременно опальный. Несомненно скандальный и обязательно с тайным пороком. Женщины говорили об этом пороке шепотом, друг другу на ушко, и глупо хихикали. В общем, все были так взбудоражены, будто приезжает не психиатр, а какая-нибудь “Металлика”.

А для меня он и был рок-звездой. Главной звездой моего маленького психологического блога.

После того, как он отказался отужинать с мэром и его семьей, вся округа начала обсуждать, в чем причина. Может быть, до него дошли слухи об ужасном пудинге мэрской жены, миссис Пардалис? Она была из другого района страны и упорно готовила праздничный пудинг с яблоками и корицей. В то время как у нас каждая замухрышка твердо знает, что в пудинг ничего лишнего, кроме ванили, добавлять не следует! Но миссис мэр и слышать не хотела советы местных хозяек, отстаивая свой яблочный десерт, который и пудингом-то не назовешь!

Как видите, слухи о новом главном разлетались со скоростью смс. Даже психи обсуждали профессора и яблочный пудинг. На этой почве нервные передрались, шизофреники поссорились сами с собой. Даже мой сосед по палате Бог развернул ноги из позы лотоса, в коей пребывал последние две недели, чтобы выглянуть в окно и посмотреть, как главврач профессор доктор Маб заходит в здание.

Наша больница располагалась на окраине. Рейсовый автобус привозил персонал и редких посетителей. Ну, заведующий Бобс, конечно, приезжал на своей машине. Хотя он жил недалеко, ходу до работы минут двадцать, через живописную дубовую рощу. Но то, что новый главврач пользуется общественным транспортом, заведующий Бобс посчитал позерством. А для жителей городка это был еще один повод промыть новенькому косточки.

А я? Я с упоением строчил посты со ссылками на его научные статьи. Устроил опрос среди подписчиков, по какой методике меня будет лечить доктор Маб. Я не сомневался, что мэр лично попросит доктора взять меня на лечение. Ведь я единственный житель нашего городка, который проходит лечение в нашей психбольнице. А мэр отвечает за каждого жителя, тем более, что зимой грядут новые выборы… Хотя тут интриги нет – другие кандидаты ему не страшны. Нынешний мэр мистер Пардалис – самый богатый и влиятельный человек в городе, да и во всей округе.

Итак, главврач профессор доктор Маб познакомился в автобусе с каждым сотрудником нашей психбольницы, кому посчастливилось там находиться. Он был мил, внимателен и всем пожал руки. По прибытии он встретился с заведующим Бобсом и осведомился, во сколько обычно начинается утреннее совещание.

Про Бобса отдельный разговор. Этот прожженный пожилой врач давно метил на место главного, чтобы с почетом и славой уйти на пенсию. Он лет пять назад специально приехал сюда на должность заведующего, чтобы в старости прогуливаться вдоль морских скалистых берегов. Однако звания главврача так и не смог добиться – заветную вакансию уводили прямо из-под его длинного острого носа. И самое мерзкое – все эти новые главврачи были раздосадованы должностью, ради которой нужно было ехать в наш городишко. И вот совсем недавно, после странной смерти прежнего главврача, забрезжила надежда! Да не просто забрезжила, Бобс был уверен, что со дня на день получит сверху назначение!

Но нет, какой-то новый психиатр вновь занял его место. Представьте себе, нашим Бобсом, практиком с сорокалетним стажем, собирался помыкать книжный червь, теоретик, который и психа-то ни одного вживую не видел! Ну… видел, конечно, но только в рамках научных проектов и непродолжительной практики. А за последний год – он даже не написал ни одного труда, прям как в воду канул. И вот – выплыл здесь, у нас, да еще в роли главврача! Интрига интриг!

В общем, как вы понимаете, вся психушка с наслаждением смаковала этот момент. И Бобс, конечно же, знал о разговорчиках за своей спиной. И бесился неимоверно. Но что ему оставалось? Только снова сидеть и ждать.

Перед общим собранием доктор Маб осваивался в своем новом кабинете. Это ожидание так измучило меня, что я сделал опрос в своем блоге: “Чем занимается новый главврач на новом рабочем месте”? Самые популярные версии были: “работу работает” и” составляет психологический портрет предыдущего врача по найденным в ящиках предметам и их расположению”.

Но вот пробило девять, пришло время собрания. Основные “разборы полетов” у нас проходили по понедельникам и пятницам. Если бы психам было можно посетить это собрание – мы бы туда пришли, конечно, даже мой Бог. Впрочем, нам все подробнейше описали медсестры, медбратья, охранник и даже водитель, который раз в неделю увозил грязное белье в прачечную, причем каждый изложил свою версию. Итак, на конференции в 9:00 новый главврач скромно представился и далее передал ведение конференции Бобсу. Во время речи заведующего профессор вежливо кивал, но записи в ежедневник не делал. Сказать по правде, он вообще сидел с пустыми руками. Главная медсестра Пенни решила, что у него фотографическая память, раз он не записывает такой объем информации. Почему именно фотографическая – она не могла объяснить. Думаю, Пенни была под сильным впечатлением от утреннего знакомства с профессором в автобусе. Так что она вполне могла бы поверить, что доктор Маб способен левитировать и превращать воду в вино.

В конце конференции профессор еще раз взял слово и распорядился отменить полностью медикаментозное лечение для “всех буйных” на неделю вперед.

Он так и сказал – “всех буйных”, хотя это совершенно непрофессиональный термин. Сказать по правде, он довольно точно описывает больных, которые могут быть опасны для окружающих. Но от психиатра высокого уровня никто не ожидал таких простых определений. Ведь причин агрессивного поведения может быть бесконечное множество: частные случаи шизофрении, сумеречные расстройства, возбудимая психопатия… да мало ли что еще!

Бобс поднялся и надавил на главврача авторитетом, потребовал разъяснений. Доктор Маб наморщил лоб и выдавил из себя формулировку из учебника по психиатрии за первый курс: “пациенты с антисоциальным расстройством личности… и истерические расстройства давайте тоже”. А потом он попросил, чтобы к нему привели одного из больных. Именно робко попросил, а не распорядился. И удалился к себе.

Для медперсонала формулировка “буйные” стала словечком дня. Если на кухне случайно сталкивались два медбрата, один непременно отпускал шуточку:

– Оу, мистер Эн, да вы буйный! Я отменяю вам все дозы кофе на сегодня!

Бобс, конечно, злился и пресекал разговорчики по поводу новенького. Но от этого подколы, несущиеся со всех сторон, становились еще более едкими…

Хотя все это ерунда, ерунда, ерунда. Давайте к главному!

Кто же был этот единственный пациент, которого нужно было привести к профессору? Этим пациентом не был один из “буйных”. Им был я.

Как же мне все завидовали!

Боже мой!

Да я сам себе завидовал!

Сейчас, оглядываясь назад, я могу назвать тот день самым счастливым в моей жизни! Я едва успел излить свои восторги в коротком видео и выложить его в блог, как медсестра Пенни дрожащим голосом позвала меня следовать за ней. Это случилось после обеда, а точнее, в 14:00.

Итак, я, как школьник у директора, сидел в кабинете главврача и чувствовал, будто совершил какую-то несусветнейшую оплошность. Такую вину я ощущал перед матерью, которая приезжала ко мне раз в неделю и рассказывала о последних новостях в городке. Другую вину, чуть меньшую, я ощущал перед теми пациентами, к которым вообще никто не приезжал. Не знаю даже, что хуже: ощущать, как ты разбиваешь сердце своим родным, или находиться в полной изоляции.

Вот мой Бог – он оставался один на рождество, в день рождения… всегда. Ни писем, ни посетителей. Кратенько расскажу о своем соседе с манией величия. Я зову его – “мой Бог”. Пенни его называла по фамилии пару раз при мне, типа, “мистер Рочестер”… или что-то еще такое литературное… я не помню. Потому что он ни с кем не разговаривал вообще. Нас поселили в одну палату не так давно, по распоряжению предыдущего главврача (того самого, который покончил с собой). Он считал, что у нас схожие диагнозы. Мы, конечно, так не считали. Потому что мой Бог – шизофреник. А я – нет.

Но вернемся к моим переживаниям. Я был потрясен и взволнован тогда. Эмоциональный скачок от восторга до стыда лишил меня сил. Даже теперь, после всех последующих безумных событий, я могу восстановить в памяти каждое слово, каждое свое ощущение. Я помню, как сильно озяб в его кабинете. Окно было настежь открыто, туманный октябрь стучал дождем по подоконнику. Как-то очень громко стучал…

Я ведь обычно не мерзну, не болею, не прихотлив в еде. У меня высокий болевой порог. Помню, как в школе, перед выпускным экзаменом, порезал себе ногу осколком. Мама разбила случайно кружку, потому что волновалась больше, чем я. Так вот, я наступил на осколок, потом сходил на экзамен, сдал его на отлично, хотя в ботинке кровь хлюпала. Мокрый красный след заметил директор, перепугался, отправил в больницу – доставать кусок фарфора, зашивать…

А вот в кабинете доктора Маб, представляете, замерз! Даже подрагивал слегка. Как детстве, перед занятиями со строгим репетитором по химии, мистером Картером. Все предметы в школе я сдавал весьма прилично, но химия была полным провалом. Как будто при виде таблицы Менделеева у меня выключался мозг. Однако, мама считала, что я должен по всем предметам быть на высоте. Даже по музыке или географии (ужас ужасный перепутать столицу Венгрии, не дай бог). И вот в нашем доме появился репетитор по химии, который и сам, кажется, не понимал, зачем он мне нужен. Кстати, сейчас я прилично разбираюсь в фармацевтике. Как ни странно, химия пригодилась. Ха-ха. Но тогда, в детстве – я всегда мерз перед ненавистными уроками мистера Картера.

Да и неважно все это, давайте вернемся к доктору Маб, который сидел за своим новым рабочим столом и с упоением изучал мой анамнез. Я оставил телефон в палате и теперь жалел, что не могу украдкой сфотографировать профессора. За последние два года он не появлялся ни на конференциях, ни в социальных сетях. Никаких публикаций я тоже не нашел. Абсолютная глухая тишина. Хотя до этого он был невероятно плодовит на исследования и доклады, влезал практически во все области психиатрии, даже самые спорные, от тяжелых психотропных препаратов до психосоматики и медитаций. На одном психиатрическом форуме я прочитал предположение, что профессор уехал в Африку и углубился в работу, претендующую на Нобелевскую премию. Какая-то восторженная доцентка лелеяла надежду, что профессор вернется в Оксфорд из ЮАР, чтобы провести дополнительные изыскания по ее профилю. Я почему-то на эту доцентку разозлился. “Дизлайкнуть” ее высказывание на форуме было нельзя, поэтому я нажал кнопочку “пожаловаться на спам”. Зачем я так сделал? Не знаю. Но у меня возникло стойкое чувство, что доктор Маб должен принадлежать только мне.

Он и правда был очень загорелым, как после поездки в Африку. 42-летний привлекательный шатен. Сухощавый, но не тощий, с четко вылепленными чертами лица. Волосы и ухоженная борода были слегка тронуты сединой. Мне он показался немного похожим на моего отца, когда тот был моложе. Даже как-то влюбился в него… поймите меня правильно… влюбился, как подросток в своего кумира.

– Сколько вам лет, Освальд? – спросил меня доктор Маб.

– Мне скоро двадцать пять, через месяц, – сказал я и сжался в комочек от стыда и осознания собственной ничтожности перед ним.

– Вы выглядите на девятнадцать, – по-отечески мягко сказал доктор, как будто это был смертельный диагноз.

И я, кажется, сжался еще больше, если это было возможно.

– Вам холодно? Я закрою окно, – доктор встал и повернул ручку окна, от этого в кабинете стало тише, но не теплее. – Я так взволнован, что мне жарко, – доверительно понизив голос, признался доктор.

Но причины своего волнения не назвал. А я не спросил – постеснялся. Я сидел и смотрел на него, слегка подрагивая всем телом, пока он внимательно читал мое толстое личное дело. Каждый новый главврач полагал, что мое безумие незначительное, легко поправимое, так сказать. И считал своим долгом победоносно вытащить меня в реальность. Они бодро брались за мое излечение, применяя множество различных методик. Мое детство, подростковый возраст, даже перинатальный период и родовая система до четвертого колена были подробно описаны в медкарте.

Не тут-то было! Уж если мой отец неизгнал из меня эту “придурь”, мать не вымолила, то куда уж чужим людям, гораздо менее заинтересованным в моем светлом будущем!

Профессор изучал мою медицинскую карту, словно увлекательный роман. Местами он одобрительно покряхтывал, иногда весело хмыкал, а порой качал головой с нахмуренными бровями – в общем, был всецело погружен в чтение. А потом с удовлетворенным видом закрыл папку и начал задавать мне вопросы. От их обилия я абсолютно забыл про свое озябшее тело. Профессору было интересно абсолютно все: что я люблю есть, как мне нравится больничная еда, что моя матушка приносит мне каждую неделю, сколько раз я болел простудой за последний год, кем хотел быть в детстве, сколько у меня подписчиков в соцсетях и другие мелкие подробности моей простой и незамысловатой жизни. Даже спросил мой любимый цвет и какую киноактрису считаю самой привлекательной… Какие книжки любил в детстве…

Я был совершенно сбит с толку. Раньше, когда со мной говорили врачи, я понимал, какова цель их вопросов, поэтому отвечал четко, по существу. Все разговоры были короткими и простыми. Я угадывал их методы, а если не угадывал, то после сеансов штудировал учебники и форумы по психиатрии. Мне нравилось осознавать, что в теории я подкован едва ли не лучше своих терапевтов. Еще бы – я ведь один из самых популярных блогеров в современной психиатрии!

Но доктор Маб меня спрашивал о вещах, которые лежат совсем в другой плоскости. Такие вопросы задавала бы любящая мать о своем малыше, которого не видела целую неделю. Я был настолько дезориентирован, что расслабился и погрузился в легкий транс, в котором существовал лишь доктор Маб и его вопросы о моей жизни…

И вдруг в кабинет, громко распахнув дверь, без стука вошла Дейзи.

Последний раз я видел ее полгода назад. Она изредка приезжала поболтать со мной и пофоткаться для своих соцсетей. Здание нашей психушки было переделано из старого особняка некоего графа. Стены были сложены из светлого известкового кирпича, цоколь отделан белым мрамором, стены оштукатурены белой штукатуркой, дубовые двери и панели покрыты белой эмалью… В общем, преимущественно наша больница была белой, и у всех пациентов одежда цвета слоновой кости. Персонал был одет в такие же оттенки, чтобы не было обидного разделения на больных и здоровых. Очень толерантное решение, в общем. Отличное место для селфи – красиво, стильно, стерильно.