Лежать на ногах самой прекрасной женщины, которую ты когда-либо встречал, великолепно. Я осматриваю темную комнату, пока Сивилла гладит меня по голове. Бесчинный бардак: упавший торшер забавно освещает покосившиеся картины на стенах, раскуроченные шкатулки, жемчужное ожерелье, свисающее с трюмо, парочка артефактов на залитом вином ковре, моя куртка, моя футболка и штаны, ее босые ноги. Сивилла Лёфей – белокурая красавица с высокими, острыми скулами, которым завидует каждая ведьма в школе – устало вздыхает и произносит:

– Жаль, герой, что эту удивительную ночь тебе надо провести именно так. Но лучше, конечно, у моих ног, чем под потолком вверх ногами? – шутливо спрашивает она и подмигивает. Она смеется над тем, что я не могу ей ответить. – От тебя несет псиной за версту! Может, тебя искупать?

Я возмущенно фыркаю и поджимаю хост. Вдруг и правда решится потащить меня в ванну?

– Да ладно, герой, не паникуй. Здесь все равно нет горячей воды, а ледяную латунную ванну можно согреть только магией. И знаешь, я больше не собираюсь называть тебя героем, – внезапно и решительно сообщила Сивилла. – Это прозвище для хороших парней. И еще у тебя есть имя, и оно мне нравится. Кто мне теперь запретит?

Я приподнялся на передних лапах и звонко залаял. Она засмеялась и несколько раз назвала меня по имени, так, словно это было заклинание. Не знаю, что она пыталась им наворожить, но из уст Сивиллы оно звучало просто волшебно.

* * *

– Ричард Шалот! – услышав голос наставницы, я ускорил шаг и прошмыгнул в людный коридор, но черта с два мне это помогло. – Ричард Шалот, я к вам обращаюсь, юноша! Вы почему опять ошиваетесь в этом крыле? Вас выгнали с урока?

Леди Блайт, «ведьма изгороди», живой раритет XIX века и одна из самых строгих учителей в школе, направила на меня один из свитков в ее руке, словно собиралась им зачаровать. Она повторила вопрос.

– Отнюдь, миледи, скорее отпустили с урока, чем выгнали. Зависит от того, как посмотреть на ситуацию.

– А вы извольте мне ее описать, – она деловито одернула фартук.

– Я выполнил все задания, которые дала нам леди Анна, а потом мне стало скучно, и я немного увлекся… И леди Анна попросила меня выйти, – осознав, что финал истории обернулся не в мою пользу, я поспешно добавил. – Но она поставила мне «отлично» за работу.

Леди Блайт покачала головой. Я не знал, стоит ли мне очаровательно улыбнуться или принять виноватый вид.

– Ричард, это несерьезно. Лучший студент на факультете фамильяров. Но ваша дисциплина испортит аттестат и резюме, помяните мое слово. Вот что вы забыли в этом крыле, я повторяю вопрос?

Я решил принять виноватый вид. Она продолжила:

– Если вы хотите стать фамильяром Сивиллы поле выпуска, вам следует вести себя скромнее. Хороший помощник должен быть послушен, чтить традиции и вести себя достойно. А на ваше поведение неоднократно жаловались наставники и студенты. Сивилла Лёфей подает большие надежды: прилежная, талантливая ученица из рода леди Морганы, ее мать – действующая глава Великого Ковена. И, как вы думаете, можно ли отдать ей в фамильяры мальчишку, который сбегает с уроков и прохаживается по коридору, в котором ему запрещено появляться?

– Думаю, нет, миледи.

– Прекрасно, что вы об этом думаете. Вдвойне хорошо, что именно так. Последний курс, Шалот. Речь идет о вашем будущем.

Принять виноватый вид было бы проще, будучи собакой. Я бы просто прижал уши.

– Да, леди Блайт.

Наставница нахмурилась и, кажется, постаралась придумать мне наказание.

– Я жду от вас эссе на тему «Права и обязанности фамильяра после принятия закона 1915 года». Просвещение – лучшая из дисциплинарных мер, – она шлепнула меня свитком по плечу и отвернулась. Я же поспешно исчез, пока она не придумала иных поручений.

Во дворе прогремел колокол, и ученицы выбежали из классов. В толпе мелькнули золотые волосы Сивиллы – моей причины беззаконного посещения ведьминого крыла. Я пробрался к ней и, не стесняясь, приобнял за шею.

– Опять нарываешься на наказание, герой? – она не отстранилась и не вынырнула из-под руки, а напротив, обхватила меня за талию.

– А я его уже получил, так что можем идти на обед вместе, – заявление прозвучало, как бравада, я даже приосанился.

За обедом она долго на меня смотрела. Я был вынужден спросить: «Что?».

– Мне известно, что вы сегодня разрабатывали легенду для резюме у леди Анны.

– И?

– Рассказывай! – требовательно воскликнула она.

– Милая, тебе не идет приказной тон, и я еще не твой фамильяр, – я просто хотел поесть. Не люблю, когда меня дергают во время еды.

Я запихнул в рот большой кусок мяса, выразительно его прожевал и запил клюквенным морсом. Она ждала. Рассказывать было особо нечего: Сивилла все знала итак. У многих из нас к выпуску легенда родилась сама собой во время выходов в город на практику. Я любил вылазки в город, потому что они легко мне давались. Большинство фамильяров сыпались на этапе первого впечатления. Причиной тому была одежда. Школьная форма имела довольно традиционный фасон: костюм-тройка, шейный платок и сюртук. Бархатный фиолетовый сюртук, леди и джентльмены. Большинство из нас, оказавшись в большом городе впервые, создавали образ наспех и по знаниям из учебника 1945 года. Надо ли сказать, что мы выглядели не то как столичные фрики, не то как уличные актеры, с которыми фотографируются туристы? Мне повезло: первая практика пришлась ровно в канун Дня Всех Святых. Так что я успел разобраться, что к чему, а после полюбил Лондон с его настоящей, современной жизнью.

Моя легенда родилась легко и смотрелась на мне, как влитая. Я был скучающим выпускником колледжа, путешествующим по континенту на своем байке. Идеальная история та, в которой мало конкретики, но много эмоций. Гастролеру есть, чем увлечь слушателя, чтобы он забыл про все свои вопросы. Идеальная история та, которую ты хочешь прожить. Меня больше волновал предмет животных воплощений. У фамильяра их было от одного до трех. Я научился только двум формам, причем второй – относительно недавно. Если первым и любимым животным был шотландский сеттер, то вторым воплощением стала летучая мышь. Каждый фамильяр, который смог принять форму летающего существа, по словам учителей, срывал джек-пот. Но крылья переоценены. Охотничий пес был гораздо удобнее в городе, сильнее в природе, а летучая мышь была уязвимой, поймай ее кошка или скучающий ребенок. Однако наставник едва ли не прослезился и стал называть меня «мой мальчик». Немудрено, конечно, что летучая мышь вызвала отеческое умиление у вампира.