Глава 1

Они стояли, обнявшись, и время для них прекратило свой бег. Весь мир был где-то очень, очень далеко.

– Так что это было? – тихо спросила девушка, глядя в стальные глаза Генриха доверчиво и с нежностью.

Фон Берг улыбнулся в ответ и осторожно провел рукой по ее волосам. Серебряный гребень выскользнул под его пальцами и звонко упал на пол. Темные волосы тяжелой волной легли ей на плечи.

– Наваждение… – эхом ответил он, не отрывая напряженного взгляда от темных, широко распахнутых глаз девушки.

Его трепещущие пальцы запутались в локонах. Он окунулся лицом в ее волосы и ощутил терпкий аромат диких цветов.

В дверь постучали.

– Не сейчас, – попросил Генрих, не поворачивая головы.

Незнакомое тепло разлилось по телу и мягко окутало сердце. Ничего подобного он никогда раньше не чувствовал. Это была не порочная страсть, и не безумное неудержимое желание, какое он испытывал ко многим женщинам. Когда огонь нетерпения сжигает изнутри, и кровь закипает в жилах. Что-то трепетное, невесомое, нежное, от чего сладко сжималось и замирало сердце.

Настойчивый стук раздался снова:

– Простите, Генрих Александрович, но это срочно.

Возможно, случится чудо, Егор уйдет и не вернется до вечера? Просто уйдет и все. Но, увы, чудес не бывает. И фон Берг прекрасно знал об этом.

– Зайди, Егор, – обреченно проговорил Генрих, не выпуская Екатерину из своих объятий.

Он никогда не отпустит ее, будет оберегать от всех невзгод, и они оба будут счастливы. Наставник и ученица, которые сумели преодолеть недоверие и неприязнь. А ведь совсем недавно эта девушка люто ненавидела фон Берга. И была совершенно права. А он считал ее просто интересной и необычной особой, этаким редким экземпляром среди скучных и легко предсказуемых девиц.

Резко скрипнула дверь, и этот звук вернул Генриха и Екатерину к действительности.

– Еще раз простите, – Егор отвел взгляд и виновато потупился, глядя в пол. – Срочно, курьер от Магистра. Он не будет ждать.

Да, курьер, безусловно, ждать не будет. Его не выгонишь вон. Служение всегда стоит для охотника на первом месте. Как же это все не к месту, не вовремя. Фон Бергу надо столько сказать Екатерине, и немедленно, это нельзя отложить на потом. Генрих посмотрел на Егора:

– Прошу тебя, дай нам две минуты…

Тот все понял и молча вышел, плотно закрыв за собой высокую дверь. Что-то произошло, но это подождет.

– Катрин, вы понимаете, что так будет постоянно? – он посмотрел ей в лицо с какой-то обреченностью и осторожно провел рукой по ее щеке.

– Пусть. Это не страшно. Если вы всегда будете рядом, – она виновато улыбнулась, поняв, что желает невозможного. – Хотя бы мысленно рядом… Обещаете?

Она доверчиво прижалась к нему. Он еще крепче обнял девушку и почувствовал биение ее сердца. Бьется, как пойманная птичка в руках. Милая, добрая, доверчивая девочка, которую невозможно обидеть или предать. Генрих улыбнулся:

– Обещаю.

Две минуты закончились, они возвращались в холодную и опасную реальность июля 1915 года…

* * *

В гостиную стремительно вошел курьер, бесцеремонно стуча коваными каблуками по паркету. Он протянул Генриху конверт.

– Господин барон, вас ждут завтра на Совете Братства Трех Полумесяцев в восемь утра. Вас, госпожа Несвицкая, Магистр требует к себе в десять часов. Доклад с отчетом о произошедшем вам необходимо подать до начала заседания Совета, – сухо и официально сообщил он.

Курьер коротко поклонился, и вышел. Легкий летний ветерок пронесся по комнате, шевельнул золотистые шелковые занавески и тонко зазвенел в хрустальных подвесках люстры. Радужные блики закружились по паркету, скользнули по стенам и высокому потолку с лепным плафоном.

Фон Берг нетерпеливо сломал красную сургучовую печать, вскрыл конверт и достал послание. Он хотел быстрее покончить с делами. Катрин стояла у окна и, улыбаясь, смотрела на него. Она светилась от счастья. Но после первых строчек письма фон Берг понял – для него все кончено.

– Что с вами? – с испугом спросила Екатерина и порывисто бросилась к нему. Видимо, он побледнел еще больше. – Вы пока не оправились после ранения, не надо было вставать. Я же вас просила поберечься…

Она положила руку ему на плечо и заглянула в глаза. Чистая влюбленная девочка. Что теперь ее ждет?

– Со мной все нормально, – он тяжело опустился в кресло. – Завтра надо будет дать объяснение на Совете. Мне предъявили серьезные обвинения. И на этот раз все, похоже, закончится для меня на Каменном острове.

– Но в чем вас обвиняют? – девушка со страхом смотрела на бумагу в руке барона.

– Графиня Рокотова три года была моей любовницей. Теперь она убивает без разбора. И опасной ведьмой Полина стала из-за меня.

– Нет, нет! Вы-то тут при чем? Она просто обозлена на весь мир. Это очевидно! Не вы же заставили ее стать такой, – запротестовала Екатерина. Она нервно заходила по комнате. – Это бред какой-то. Только полный идиот может вас обвинять в подобных вещах. Глупость и бред!

– Нет, увы, все правильно. Мой разрыв с Полиной стал последней каплей. Погибли люди, а теперь никто не знает, как ее остановить.

Он протянул ей письмо:

– Читайте. Мне не следует показывать его вам, это должностное преступление. Но я не хочу, чтобы между нами оставалась недосказанность.

Екатерина пробежала письмо глазами и тоже побелела, как полотно:

– Но это же несправедливо. Если вас признают виновным, я не оставлю вас и последую за вами хоть на край света. Вы знаете, я не смогу без вас…

У нее в глазах блеснули слезы отчаяния. Екатерина сердито вытерла их и стала похожа на растерянную девочку. Собственно, таковой она и являлась. Ее первая любовь закончилась, даже не успев начаться.

– Каменный остров – тюрьма, и вам там не место, – он пытался говорить холодно и отчужденно. – Ваши слова меня тронули, но это бессмысленно. Никто не позволит вам оставить Служение, вы дали клятву. И вы очень нужны здесь – гибнут невинные люди. Братство должно остановить Полину. Совершив первое убийство, она перешла все дозволенные границы.

Генрих поднялся, подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Все рухнуло в течение одного мгновения. Он снова едва не сломал жизнь своей ученицы. Девушка тихонько тронула его за плечо:

– Что же теперь с нами будет? – она была совершенно растеряна.

Генрих молчал. Что тут можно сказать?

Фон Бергу стало бесконечно жаль ее. Не надо было давать волю своим чувствам. Он же знал, чем все может закончиться. Знал, и все-таки едва не переступил допустимую черту.

В двадцать семь лет уже пора научиться отвечать за свои действия. Ради этой девушки он сумел измениться, но не подумал, к чему может привести их симпатия и влечение – Катрин не будет с ним счастлива. Они такие разные… Холодный эгоист и чистая невинная девушка. Он навсегда останется охотником, который не может жить без риска – такова уж его натура. И этого не поменять, как цвет глаз или волос. Он не может вести тихую и спокойную жизнь обывателя.

Что ждет Катрин рядом с ним – постоянный страх за них обоих? Последние дни она так переживала за него, похудела и осунулась на глазах. И вот, едва он оправился от опасного ранения, ему грозит каторга. А она так близко принимает все к сердцу.

Надо смотреть правде в глаза – она его любит, это очевидно. И он ее тоже. Если бы Генриху еще пару месяцев назад кто-нибудь сказал, что он сможет полюбить, он бы посчитал это удачной шуткой. Не влюбиться или увлечься – это с ним случалось не раз, а именно полюбить. И вот это произошло. Прекрасное и тонкое чувство, о котором он даже мечтать не мог. И что в этом теперь хорошего? Кто от этого счастлив?

Наконец, Генрих повернулся к Екатерине и опустил голову. Его длинные светлые волосы упали на глаза, и он сердито откинул их назад. Что он мог ей ответить? Вот она, очередная непредсказуемая ситуация, в которую теперь попал не только он, но и наивная девушка. Магистр всегда предупреждал, что до добра эгоизм Генриха не доведет. Так и случилось. Он наслаждался чувством, возникшим между ними. А чем это может закончиться, он думать не хотел. Фон Берг не мог ответить на простой вопрос своей ученицы, и это приводило его в отчаяние.

Екатерина продолжала стоять перед Генрихом и ждала ответа. Она взяла его за руку и заглянула в лицо. Фон Берг почувствовал себя последним негодяем, не оправдавшим надежд девушки. Он осторожно высвободил руку и подошел к столу. Красный сургуч на конверте светился кровавым пятном.

– Не знаю… Я не знаю, что будет, – он снова замолчал, собираясь с мыслями. – Простите, я не должен был допускать нашей взаимной привязанности. Теперь послушайте и не возражайте. Для нас нет других вариантов, и вам придется смириться с этим. Какое бы решение завтра ни принял Совет, мы останемся только наставником и ученицей. Все едва не зашло слишком далеко. И нам надо немедленно остановиться.

Она смотрела на него со страхом и болью:

– Я не умею и не могу владеть своими чувствами. Вы же видите – это мне неподвластно…

Ему безумно хотелось обнять девушку и утешить. Он видел ее терзания и от этого чувство вины только возрастало.

– Вы молоды, наше наваждение постепенно забудется, – он не смотрел на нее.

Где-то в глубине души ему хотелось, чтобы Катрин возражала, но это было бы слишком жестоко. Он должен прекратить это безумие.

– И вы тоже все забудете? – девушка пристально смотрела ему в глаза.

Генрих не ответил. Он должен был ей солгать, но не смог, поэтому просто молчал. Конечно, он ничего не забудет и его чувства к этой наивной девочке останутся с ним до конца жизни. Только ей об этом знать не надо.

Екатерина продолжала пытливо смотреть на него, словно пытаясь проникнуть в его мысли.

– Тогда мне надо вернуть вам обещание, – она невольно вздохнула.

– Нет, слово не вещь, его нельзя вернуть. Что сказано, то сказано… Я обещал, что буду всегда рядом – так оно и останется. Мы будем рядом, но не вместе, – он снова посмотрел в окно.

Яркий свет слепил глаза, хотелось уйти в тень, подальше от жестокой реальности. На душе было муторно.

И как с этим теперь жить? Безысходность накрыла его с головой. Отвратительно чувствовать беспомощность и невозможность изменить ситуацию. Это всегда злило и раздражало Генриха. А сейчас это было просто невыносимо. Еще пару месяцев назад фон Берг даже представить не мог, что его холодное сердце сможет так глубоко полюбить. Роскошная и умелая любовница графиня Рокотова вполне его устраивала. С ней все было понятно и просто. Дорогая, знатная и красивая содержанка. Он ей платил, она его радовала – и никаких душевных переживаний.

Два эгоиста с безумно высокими амбициями вполне подходили друг другу. Три года вместе, пока Полина не начала его ревновать и не устроила безобразную сцену. Он расстался с графиней, и ни секунды не сожалел об этом. Пожалуй, именно Полина помогла Генриху понять, что наивная и чистая девушка для него не просто ученица.

И всего несколько дней назад Полина едва его не убила. А Катрин вытащила с того света. Какой ценой юная девушка пережила весь этот кошмар? Она так волновалась за него. И он не смог устоять, дал волю чувствам.

Теперь Полина стала очень опасна, а виной всему его легкомыслие и безответственность. Под удар первой, безусловно, попадает Катрин – ненависть к ней его бывшей любовницы безгранична. Если он отправится на Остров, кто защитит его неопытную ученицу от обезумевшей ведьмы? Конечно, Братство будет ее оберегать. Но не так, как он.

Как теперь все запутано. Хотела девушка поступить в Университет, готовилась, строила планы на будущее. И совсем не интересовала его. А потом он предложил ей невинную аферу и вот результат – ее жизнь висит на волоске. А он не сможет ей ничем помочь, потому что, скорее всего, его ждет каторга.

Фон Берг вспомнил слова своего отца: «Ты разобьешь наивной девушке сердце. Если ты действительно любишь, пожертвуй собой ради ее будущего, ради ее душевного спокойствия. Будь благороден и пойми, что ты ей не пара». Тогда он не слушал отца – происходящее было всего лишь невинной ложью. Генрих не задумывался о последствиях, а зря. Теперь все повторяется как в страшном сне, только это уже не глупая шутка, а жестокая правда.

Фон Берг исподлобья посмотрел на девушку. Он ей и правда не пара. Ее вид сжимал сердце и вызвал сочувствие. Всего несколько минут назад они оба были бесконечно счастливы. Что теперь делать с их чувствами? Они не могут просто расстаться и больше никогда не встречаться. Их связывает Служение. Если его все-таки оправдают, они будут постоянно вместе, это их долг перед Братством. И это безумно тяжело и жестоко – постоянно рядом, бесконечно далеко. Наставник и ученица, у которых теперь не будет общего будущего в обычной жизни. Только Служение.

Екатерина смотрела на него, не отрываясь. В ее карих глазах не было слез, только бесконечная грусть. Будто она хотела запомнить каждое уходящее мгновение. Безусловно, Екатерина тоже все понимает. Она так молода и неопытна, как ей удастся со всем этим справиться? Фон Берг чувствовал ответственность за происходящее. Он не должен был допустить подобного. Надо было вовремя остановиться. Но сердцу не прикажешь, холодный рассудок здесь не властен.

Генрих еще чувствовал сильную слабость, голова кружилась. Он невольно облокотился о подоконник. Свежий ветер из приоткрытого окна принес некоторое облегчение.

– Вам плохо? – робко спросила девушка. – Хотя не отвечайте, и так понятно…

Барон благодарно ей улыбнулся:

– Со здоровьем все в порядке. Остальное, да, плохо. Я должен был думать о последствиях. Простите.

Она робко положила руки ему на плечи и попыталась поцеловать. Он отстранился:

– Пожалуйста, не надо делать этого из жалости, – попросил фон Берг.

Еще четверть часа назад он жаждал ее поцелуя. А теперь боится его, боится, что не справится со своими желаниями.

– Это не жалость, – она сказала то, о чем им теперь нельзя даже думать.

Искушение было велико. Возможно, это их последний вечер вместе. Она сегодня готова на все. Любовь и отчаяние – опасная смесь. А потом что ждет ее? Еще большее отчаяние и боль.

– Тогда тем более не надо… Все закончилось.

– Знаю. Я подчинюсь вашему решению. Вы правы, как всегда, и очень благоразумны, когда дело касается меня, – Екатерина говорила обреченно, и в ее словах слышался невольный упрек.

– У вас все наладится, – барон хотел приободрить свою ученицу. – Говорят, время лечит.

Лечит, наверное, но не каждого. Его сердце будет болеть всю оставшуюся жизнь. Но, возможно, это продлится недолго.

Екатерина продолжала смотреть на него.

– Нет, мне этого не надо, – она покачала головой. – Нельзя так просто все забыть. Я этого не хочу, не требуйте невозможного. Но я принимаю ваше решение. Мое вы тоже не измените – я ничего не буду забывать, и мои чувства останутся прежними. Не пытайтесь меня переубедить. Не тратьте на это времени и не бередите душу ни себе ни мне. И давайте больше не будем возвращаться к этому. Никогда.

Он согласно кивнул:

– Хорошо, не будем.

Решение Екатерины беспокоило его, но спорить с ней сейчас бесполезно. Возможно, позже она сумеет вернуться к обычной жизни. Ее молодость должна взять свое. Она еще встретит любовь и будет вспоминать о своем первом увлечении с легкой и приятной грустью. Вот тогда ему станет по-настоящему плохо.

Они еще некоторое время молчали. Яркое летнее солнце заливало комнату слепящим светом, и это было неуместно – слишком радостно. Генрих заговорил первым:

– Завтра, до начала заседания Совета, вам надо передать письменный отчет Магистру о том, как Полина напала на нас. Напишите все подробно и правдиво, не надо меня выгораживать. Мы с Егором тоже должны написать отчеты. Потом Магистр побеседует с нами. Точнее, он будет в страшном гневе, так что приготовьтесь – это будет совсем не беседа. Когда Магистр зол, он слов не выбирает.

– Меня это не волнует. Пусть гневается, тем более, что я и правда виновата. Не ожидала и не была готова к нападению. Из-за моей растерянности вы могли погибнуть. Магистр может ругать меня последними словами. Хотя какое это имеет значение? – Екатерина думала совсем о другом.

Генрих знал это. Они чувствовали и понимали друг друга без слов и на расстоянии. Незримая связь, которая будет теперь им только мешать. И они оба боялись порвать ее. Барон продолжил, не глядя на девушку: