© Мария Фомальгаут, 2015

© Мария Фомальгаут, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

По ту сторону Мёбиуса

Лист Мёбиуса (ле́нта Мёбиуса, петля́ Мёбиуса) – топологический объект, простейшая неориентируемая поверхность с краем, односторонняя при вложении в обычное трёхмерное Евклидово пространство.

По материалам Википедии

Вчера в 17:30 по местному времени младший сын владельца Конфедерации Ван Клик Энтер покончил с собой, приняв смертельную дозу транквилизатора. По предварительным данным происшествие было именно самоубийством, а не несчастным случаем. Также есть сведения, что рядом с телом найдена предсмертная записка, ее содержание не разглашается…

ОСТАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ

Вообще зажрались богатеи, квартирочку папочка купил, машиночку купил, учиться не хотят, работать не хотят, ах, скучно им, видите ли, на белом свете…

Ремня ему хорошего надо, да и все.

Самому тебе ремня надо…

А я его понимаю, бывает, родоки так достанут, точно хоть вешайся… учись, учись, на хрена это нужно…

Да этот-то и не учился. Вот, не учился, не работал, вот и траванулся от безысходности. А ты спрашиваешь, на хрена нужно. Вот и нужно, чтобы «золотые дозы» не кололи…

Счастья своего не понимают… махнулся бы с ним не глядя, он пусть в моей квартирушке живет по программе-минимум, а я в его доме поживу…

Да с дозой переборщил, и все. У меня племянник вот так тоже поцапался там с кем-то, таблеток наглотался, чтобы успокоиться, и все, и не проснулся.

Да нет, предсмертная записка, говорят, была.

Говорят, что кур доят.

Все там будем…

Это будет завтра.

Это будет завтра, думает Ван Клик. Живо представляет себе, как запестрят заголовками газеты, как всполошится отец, вот теперь-то он попляшет, всю полицию с ног на уши поставит, а-а-а, кто моего Клика прикончил, быть не может, чтобы он сам такое сделал, мальчик золотой был.

Вот так, думает Ван Клик. Чтобы стать золотым мальчиком, надо умереть. О мертвых или хорошо, или ничего. Лучше бы наоборот было, чтобы мертвых ругай, сколько хочешь, а о живых только хорошее, – сыночек, ты у меня самый лучший. И цветами мертвых забрасывают, и с помпой по городу возят, с музыкой. Нет, чтобы живого вот так провезти, салют, музыка, славься, славься, Ван Клик величайший, и все такое.

Как же…

Щ-щас…

Меня здесь никто не понимает…

Нет, не то.

Я – холостой патрон в обойме жизни…

Тоже не то…

Наш мир слишком груб и жесток для такой личности, как я…

Опять не так…

Ван Клик сидит на последнем этаже Бизнес-Сити. Отсюда, с высоты, город кажется маленьким и жалким. Его можно закрыть ладонью. И не видеть.

Ван Клик пишет на планшетнике последнее письмо. Подбирает слова, которых нет. Кажется, сколько раз подбирал слова, проигрывал фразы – и все, и на тебе, ни одной не осталось, все разлетелись, вспугнутые смертью.

А надо писать. Завтра будет во всех газетах, все прочитают, все ужаснутся, уж Ван Клик на них посмотрит…

Ах да, уже не посмотрит… ну да.

В голове туман. В голове у Ван Клика всегда туман, Ван Клик уже не помнит, чтобы было без тумана. До сих пор не выветрился пьяный угар «Тунайта», это ночной клуб на углу Пирамидальной и Реакторной, там…

Впрочем, неважно уже, что там. Ван Клик трясет головой, пытается вытрясти флюиды интернета, оттиски сайтов, фантомы чатов и сетей. И все равно остался дурман, дурман, от которого никуда не денешься. Перед сном «Успокой», чтобы не ворочаться в постели, после сна – «Бодрячком», чтобы не шататься, как пьяная муха, среди дня – «Позитив», чтобы снять действие и того, и другого.

Интересно, у других людей тоже в голове туман? По ним как-то не скажешь. Ходят, улыбаются, пьют «Позитив», вон, как девчонка в рекламе, ее обдает грязью черный лимузин, она глотает две таблетки «Позитива», снова светит солнышко, из мерса вылезает крутой мачо, опускается перед ней на одно колено…

Ван Клик глотает еще две таблетки «Позитива». Просто так. Уже знает, что не подействует.

…покидаю этот мир, точно зная, что он никогда не станет лучше…

СОХРАНИТЬ

СООБЩЕНИЕ УСПЕШНО СОХРАНЕНО

Пожалуй, так сойдет. И картинка соответствующая, перепончатокрылый скелет на фоне полной луны.

Ван Клик смотрит вниз, на город. Отсюда город кажется маленьким, его можно закрыть ладонью.

Шприц подрагивает в руках. Пять миллилитров. Золотая доза «Успокоя». Доза, после которой не возвращаются. Почему так дрожит шприц, почему Ван Клик не может этого сделать… Вот ведь казалось бы, сколько раз себе что только не колол, дозы на грани смертельных, после которых ничего нет, даже снов, и тех не остается… Дозы, после которых просыпаешься, с во-о-оот такой головой, долго соображаешь, день это или ночь, и на какой ты планете.

А вот здесь ни в какую, шприц не слушается, не идет в вену, пляшет в руке.

Появляются первые комменты к записи.

А ты о родных подумал…

А они обо мне хоть раз подумали…

Ну тебя, захлебнешься в собственной блевотине, и все, как актриса эта, как ее там…

Ты хоть подумал, что там, дальше, уже ничего не будет, ни-че-го…

Можно подумать, здесь есть хоть что-нибудь… кроме как ничего…

Ван Клик с силой разбивает планшетник о стену. Спохватывается, делает три шага к Пирамиде в углу коридора, заказывает новый планшетник. Ждет. Ну давай же, пошевеливайся, железяка чертова…

Пляшет в руках неподатливый шприц, не слушается, ну давай же, давай… Отец рядом, за дверью, в кабинете, считает прибыли и убыли, он и не знает, что его сын…

Резкий хлопок за стеной.

Еще.

Еще.

Хлопок, похожий на выстрел, вот так же стреляют в каких-нибудь боевиках, которые Ван Клик смотрит без перерыва, когда нужно убить время. А время нужно убить всегда.

Ван Клик вздрагивает.

Шприц беззвучно падает на линолеум. Ванн Клик прислушивается, идет в конец коридора, распахивает неприметную дверь.

Что-то происходит – настолько немыслимое, что Ван Клик думает – глюк. Вроде бы с «Позитива» никогда глюков не было, а тут на тебе. Жмет на левое веко. Глюк не исчезает, глюк все так же сидит в кресле, это отец Ван Клика, бледный, как поганка, сидит, как-то неестественно развалясь в кресле, вздрагивает всем телом в так выстрелам…

…выстрелам.

Потому что напротив отца стоит человек в странной одежде, будто вышедший из какой-то компьютерной игрушки. Целится, пускает пулю за пулей, четыре, пять, шесть, всю обойму.

Ван Клик жмет и жмет на правое веко. На левое. На правое. Глюк не исчезает, глюк как будто смеется над Ван Кликом. Отец сползает на пол. Мягко, как тряпичная кукла. Хочет что-то сказать Ван Клику, вместо слов изо рта вырываются кровавые хлопья, совсем как в кино.

Человек в странной одежде оборачивается. Смотрит на Ван Клика. Ван Клик только сейчас начинает понимать, что случилось. Тут должно быть страшно, только не получается страшно, действует-таки «Позитив» проклятый, действует…

А что, пишут в Сети, есть такой способ расстаться с этим грешным миром: побегите навстречу полицейскому, или охраннику, или террористу, дальше он все сам за вас сделает, вы и спасибо сказать не успеете. Только почему-то не бежится ему навстречу. И самому смешно, только что все бы отдал, чтобы уснуть и не проснуться больше, а теперь только одна мысль, только бы он меня не убил, только бы не…

Человек делает шаг. Еще. Еще. Навстречу Ван Клику. Ван Клик ищет за спиной дверь, вот черт, была же, была, куда она делась…

Человек проходит мимо Ван Клика, Ван Клик чувствует его дыхание, значит, все-таки не глюк, не глюк, такой не глюк, что дальше некуда. Проходит мимо и… исчезает.

Глюк.

Ван Клик смотрит на пиджак отца, расцвеченный красными кляксами.

Не глюк.

Ван Клик смотрит на пустоту, в которую ушел незваный гость.

Глюк.

Ван Клик смотрит на отца, хватает широкую руку, ищет пульс, которого нет.

Не глюк.

В голове у Ван Клика что-то замыкает. Сильно. Мерзко. Так бывает, когда пересидишь в Сети, переиграешь в Конфедерацию. Или так бывает, когда выходишь из клуба, и еще не настолько пьян, чтобы свалиться на заднее сиденье машины и выключиться. И нужно что-то делать, куда-то идти, и не знаешь, что и куда…

Ван Клик нашаривает в кармане «Успокой», отмеряет в шприц, не глядя, впрыскивает в вену…

Действуй, с-сука, ну давай, действуй…

Комната плывет перед глазами, падает на потолок.

– …очнулся?

– Навроде того…

Кто-то хлопает Ван Клика по щекам. Маленькая оказалась доза, даже не забылся толком, так, чуть-чуть погрузился в самого себя.

Кто-то стоит над ним, кто-то из отцовских замов, Ван Клик не знает, кто, все они как на одно лицо. Еще кто-то наклоняется над ним, Ван Клик не сразу узнает брата.

– Все в порядке, господин Пресс, – говорит зам, – очнулся.

– Тем хуже для него, – Пресс Эни Кей наклоняется, брезгливо встряхивает Ван Клика за воротник, – тебе чем отец-то мешал, а?

– Господин Пресс, вы все еще не можете оправиться от шока…

– Ну, знаете… Когда управляешь доброй половиной Конфедерации, у тебя нет времени на шок. Шок для людей моего круга – непозволительная роскошь.

– Вы подозреваете кого-то?

– Кого тут подозревать, когда это дело рук моего братца.

– Ван Клик Энтера?

– Другого брата, насколько я знаю, у меня нет.

– Но почему вы так уверены?

– Какие могут быть сомнения. Вечером захожу к отцу, он лежит мертвый, а рядом мой братец… под кайфом.

– Он признал свою вину?

– Какое там, до сих пор не может отойти от передозы. Все бормочет по какого-то человека в странных одеждах, который растаял в воздухе.

– Где он сейчас?

– Оставили под домашним арестом. До поры до времени…

– Неслыханно. Убить родного отца…

– Ну, Ван Клика тоже можно понять. Лузер, каких мало. Три раза в универ поступал, три раза вылетал. Про работу уже и не заикались… Отец ему квартиру купил, так он последнее время вообще оттуда не выходил. Сидит мордой в комп, и все.

– Как это сейчас называется… хикки?

– Хиккикомори. Вот до чего довела зависть… но все равно, никакого оправдания быть не может.

– Как я понимаю, вы теперь единственный владелец Конфедерации?

– Правильно понимаете. Я знал, что когда-нибудь эта ответственность за судьбы миллионов людей ляжет на меня… но не думал, что это случится так скоро…

Пресс Эни Кей вынимает из кармана две таблетки «Позитива». Глотает, расплывается в улыбке.

Клик пытается понять, день сейчас или ночь. Это не так сложно. Если светло, значит, ночь. Если темно, значит, день. То есть, наоборот. То есть…

Ну да.

Клик открывает глаза. Свет в комнате какой-то приглушенный, так бывает утром или вечером. Теперь надо определить, утро сейчас или вечер. Это сложнее. Ван Клик нашаривает телефон, смотрит на часы. Тут же забывает, что он там посмотрел. Смотрит снова. Забывает. Смотрит…

Собирает мысли, рассыпанные по подушке. Предсмертная записка. Отец. Человек в странной одежде. Растворился в воздухе. Глюк. Не глюк. Все-таки глюк, не глюки не растворяются в воздухе. Но кто-то убил отца. Кто-то. Пресс говорит, что это Ван Клик. Ван Клик уже сам готов поверить, что это он убил… но… нет, нет и нет.

И вот ведь странно, почему теперь не хочется умирать, именно теперь, когда окончательно убедился, как несправедлив этот мир. И почему голова работает так ясно, ясно как никогда, будто и не принимал ничего, и не забывался сном…

Ван Клик толкает дверь квартиры. Странно, что она поддается. Странно, что выпускает. Странно, что за ним не следят. Даже обидно как-то, что не следят, ни во что не ставят…

Ван Клик выходит в коридор, спускается на первый этаж. Ничего не происходит. Ван Клик выбирается к подземным гаражам, сам не знает, зачем. Машину у него все равно отобрали, а без машины, сам по себе, на улицу Ван Клик не выйдет. Без машины Ван Клик чувствует себя раздетым, даже не раздетым, а как будто не Ван Клик идет, а только половина Ван Клика.

Клик подходит к пирамиде, заказывает латте эспрессо. Латте эспрессо появляется неожиданно быстро, Ван Клик даже не успел психануть, дать пирамиде пинка, давай, давай, пошевеливайся… Вот, блин, а обычно минут на пять зависает…

Ванн Клик ищет выход накопившейся злобе, заказывает у пирамиды сэндвич. Сэндвич появляется тоже неожиданно быстро, как будто издевается над Ван Кликом. Ван клик заказывает дубленку. Дубленка падает из раскрывшейся пирамиды в тот же час. Как в каком-нибудь шоу Жадность – не порок, когда в кратчайшие сроки нужно назагадывать пирамиде как можно больше желаний, кто окажется богаче, тот и победил. Ван Клик два раза побеждал, хотя никакой радости от этого не испытывал…

Ван Клик смотрит на вереницу машин, сбились, как галки на проводах, одни появляются, другие уезжают, туда, в шум улицы. Подкатывают матерые мерины, массивные джипы, крохотные, как игрушечные, матизы…

Ван Клик смотрит…

Думает…

Еще никогда голова не работала так ясно. Глядишь, если бы почаще к смерти приговаривали, так бы и дурман прошел.

Ван Клик снова идет к пирамиде.

Заказывает машину.

ВЫБЕРИТЕ ТИП АВТОМОБИЛЯ

Вот, блин…

ЛЕГКОВОЙ

ХЭТЧБЕК

ДА НЕТ

НЕТ

МАРКА

НИССАН… МЕРСЕДЕС… ШКОДА… ФОРД… ТОЙОТА…

ТОЙОТА

ВЫБЕРИТЕ ЦВЕТ

Ван Клик терпеливо перебирает цвета и оттенки. Нет, что-то переборщил, выискал какой-то немыслимый оттенок красного… В сердцах жмет на черный классический, пропади оно все…

ЦВЕТ СИДЕНИЙ

Бли-и-ин…

БЕЖЕВЫЙ

У ВАС ОТЛИЧНЫЙ ВКУС

Ван Клик сжимает зубы.

ВАШ ЗАПРОС ОБРАБАТЫВАЕТСЯ, ПОДОЖДИТЕ.

Ван Клик ждет. Аг-га, вот мы и зависли на час, на два…

ПРИНОСИМ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ, В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ КЛАССИЧЕСКОГО ЧЕРНОГО В НАЛИЧИИ НЕТ.

Ван Клик что есть силы пинает пирамиду. Опять все по новой начинать…

ВЫБЕРИТЕ ТИП АВТОМОБИЛЯ…

Секунды растягиваются на несколько вечностей подряд. Ван Клик даже не верит себе, когда из пирамиды выкатывается что-то несуразное. Так и кажется, что на эту машину будут таращиться все. Все, кому не лень. Так и кажется, что таких машин не бывает…

СПАСИБО, ЧТО ВОСПОЛЬЗОВАЛИСЬ УСЛУГАМИ НАШЕГО СЕРВЕРА…

Всегда пожалуйста, думает Ван Клик. Садится за руль, припоминает, что принимал до того, как, а то было уже, выпил «Успокой», сел за руль, и…

Ладно, не о том речь…

Мелькает город. Огромный. Бесконечный. На всю планету. Город, заблудившийся сам в себе. Город, будто ищущий выход сам из себя. Город цветных огней и сверкающих витрин. Город, в котором живут люди, месяцами не выходящие из дома. Потому что они тоже заблудились сами в себе. Потому что в их маленьком мирке нет никого кроме них самих. Город, где не выпутаться из сетей. Город, где люди распахивают окна последних этажей и отправляются в последний полет.

Ван Клик выруливает на улицу там, где выруливать нельзя, полицейский машет палочкой. Ван Клик протягивает руку туда, где должны быть права, прав нет, откуда они возьмутся, права отобрали, все отобрали…

Ван Клик жмет на газ.

Интересно, почему так говорят – жмет на газ, когда переключаешь скорости. Где там газ… Ван Клик не знает. Ван Клик первый раз задумывается, что он ничего не знает.

Ч-ч-ерт, полиции сегодня как грязи… Как сговорились… а может, и правда сговорились, им же тоже скучно вот так стоять, а давайте-ка, парни, Ван Клика пустим, пусть бежит, а мы его поймаем…

Город петляет, путается сам в себе, улицы заплетаются мертвым узлом, душат друг друга. Почему так мерзко дрожат руки, почему, почему… по кочану. Сам виноват, надо было принять что-нибудь, тот же Позитив, а то додумался Ван Клик, «Успокоя» напился и сел за руль… Противопоказано за рулем…

– Номер экс-пи-триста-сорок-семь, немедленно прижмитесь к обочине. Повторяю…

Черта с два.

Ван Клик жмет на газ, откуда это выражение пошло, жать на газ… надо посмотреть в Сети, только некогда здесь ничего смотреть ни в какой Сети.

Машина останавливается…

Показалось.

Нет, ничего не показалось и не померещилось, машина останавливается – медленно, неумолимо. Ван Клик смотрит на стрелку топливного бака, бак заряжен по полной, что ему еще нужно…

– …немедленно прижмитесь к обочине…

Ах да, это они. Там, сзади. Они что-то делают с машиной, они много что могут сделать с машиной. Они. Там. Сзади. Люди в погонах. И главное, как нужны они, так нет их, когда в отца стреляли, хоть бы кто рядом был. А тут на тебе, поналетели… как мухи… на мед.

Ван Клик выходит из машины. Бежит. Последний раз Ван Клик бегал… никогда Ван Клик не бегал, ни последний раз, ни не последний. Люди сзади кричат что-то, немедленно остановитесь, и все такое. Как же, ждите, остановится Ван Клик. Остановится, когда подстрелят его, как зайца. Интересно, почему так говорят – как зайца, это что такое, заяц… Это мишень, наверное, какая-нибудь…

Глюки.

Снова подступают глюки. Ван Клик снова видит глубокий провал в пустоте, темную воронку, которая как будто засасывает воздух. Некогда жать на левое веко. И на правое веко тоже некогда жать. Ван Клик лихорадочно обдумывает, с какой стороны обогнуть воронку, и даст ли она вообще себя обогнуть…

Да и вообще, что это он… как будто на самом деле там воронка. Глюк он и есть глюк, мало ли что померещится, иди вперед, и не бойся. Нет же, как в каком-нибудь «Тунайте» чего-нибудь напьешься, потом идешь по улице, и привидится тебе, сидит на тротуаре какая-нибудь мохнатая нечисть о двух головах, так за километр ее обойдешь, еще руки на груди сложишь, чтобы она не тяпнула…

А это что за черт…

Полицейские остановились.

Все. Разом. Будто они тоже видят воронку. Кто-то манит Ван Клика, иди, иди назад…

Черта с два.

– Вернитесь немедленно. Ничего вам не будет, вернитесь немедленно…

Так я вам и поверил.

Ван Клик идет к воронке. Долговязый страж порядка пугливо крестится. Что-то они знают про воронку. Что-то, чего простым смертным знать не положено.

– Тебе чего… жить надоело?

Ванн Клик берет правее, правее, воронка не дает взять правее, хватает, засасывает, Ван Клик еще пытается ухватиться за что-то, во-он за ту ограду, как она далеко, ну подойди ближе, я знаю, что ограды не ходят, ну давай же, цып-цып-цып, ох, черт…

Ван Клик проваливается в ничто.

– К вам… посетитель.

Пресс Эни Кей кивает. Он знает этого посетителя. Очень хорошо знает.

– Пусть войдет.

Посетитель заходит. Минуту мнется в дверях, осторожно протягивает руку. Пресс пожимает руку жестом командира, чуть-чуть приопускает руку вошедшего, как указано в учебниках, чтобы показать, кто тут хозяин.

А хозяин тут Пресс Эни Кей и никто больше.

– Вызывали? – спрашивает гость. Человек, который кажется квадратным, квадратный пиджак, квадратный подбородок, квадратный лоб.

– Вызывал. Гонорарчик вам хотел отдать…

– За… за что?

– А то сами не знаете, за что… за работу вашу. Чисто сработано, как там говорят, комар мухи не подточит…

Пресс смеется. Гостю не до смеха.

– Но… я еще ничего не сделал, я же только сегодня собирался…

– Как только сегодня, папашу моего вчера застрелили, все при всем.

– Кто застрелил? – Спрашивает киллер, давится собственным голосом.

– Уж не знаю, кто застрелил, кого вы там послали, а сработано чисто.

Квадратный человек мнется. Проще всего сказать спасибо и уйти. Мало ли, что там случилось, меньше знаешь – крепче спишь.

Но…

Но…

– А…

– …труп теперь на мелкого моего повесили, тоже хорошо…

– Сына?