По мнению нью-йоркского антифедералиста Меланхтона Смита, хваленая конституция Великобритании никак не обеспечивала стабильности: страна постоянно становилась ареной революций и гражданских войн; парламенты бывали распущены; королей изгоняли, а то даже и казнили183. Эта не слишком лестная картина очевидным образом контрастировала с традиционной идеализацией британской свободы. Пенсильванский просветитель Б. Раш был уверен, что мятежи и восстания происходили в Великобритании даже чаще, чем в любой стране континентальной Европы184. Речь не названного по имени делегата Конгресса, перепечатанная в 1775 г. в английских газетах, включала то же представление: «Проследите историю нашей родной страны. Увидите ли вы борьбу англов против данов, данов против саксов, саксов против норманнов, баронов против государей-узурпаторов, или гражданские войны алой и белой розы, или сражения народа с тираном Стюартом, – вы увидите ее в состоянии непрерывной войны». Правда, в дальнейшем оратор все же делал оговорку, что посреди всех потрясений Британия «процветала и становилась сильнее»185.
Рассказы о жестокости англичан появились в Америке еще до Войны за независимость и даже до «бостонской резни». Видимо, начало их следует искать в событиях 1768 г., когда для усмирения мятежного Бостона из Англии прибыли регулярные войска.
В ответ Сэмюэль Адамс начал, пожалуй, самую успешную из своих пропагандистских кампаний – кампанию по демонизации английских войск, расквартированных в Бостоне. Солдаты подверглись полному бойкоту. Само их присутствие до предела накаляло атмосферу. И Сэмюэль Адамс, вне сомнений, нес немалую долю ответственности за этот процесс. Кампания началась еще в 1768 г., сразу после прибытия войск в Бостон. В газетах регулярно появлялись статьи Сэмюэля, подписанные изысканными латинскими девизами – «Principiis obsta»186 в «Boston Gazette» и «Cedant arma togae»187 в «Boston Post». Затем он начал серии «Кандид» в «Boston Post», «Vindex»188 в «Boston Gazette». В это же время под десятком псевдонимов выходили его статьи в «Boston News-Letter». Он объявил расквартирование войск в Бостоне беспрецедентным нарушением английских законов и предсказывал установление в Массачусетсе военного правления и тирании. «Там, где появляется военная сила, – пророчествовал Адамс, – распространяются армейские принципы, несовместимые с самой идеей гражданской власти. Вскоре они ее уничтожат… Солдатами правят не законы их страны, а закон, созданный специально для них. Это может со временем приучить их считать себя особым кланом, отличным от остальных людей. А поскольку они и только они имеют в руках меч, то могут рано или поздно начать рассматривать себя как владык, а не слуг народа… Они могут даже создавать законы сами для себя и навязывать их силой меча!» Все это просто не соответствовало действительности. Соединения, расквартированные в Бостоне, подчинялись гражданским чиновникам. Если бы в Бостоне, скажем, начался мятеж, солдаты могли быть посланы для его подавления только по распоряжению мирового судьи, отнюдь не собственных офицеров. Итак, Адамс создавал нагромождение весьма спорных вероятностей и превращал его почти в уверенность при помощи указания на «амбициозный» и «алчный» характер губернатора, контролирующего английские войска в городе. И вот уже он призывал сопротивляться, «пока это еще в нашей власти»189.
Призывы подкреплялись довольно жестким «черным мифом». Бостонские газеты неделю за неделей выплескивали на своих подписчиков истории о жестокости английских солдат, расквартированных в Бостоне (американские историки журналистики называют этот феномен «atrocity stories»). Имена жертв, как правило, не назывались, и есть все основания полагать, что ни капли правды в этих рассказах не было. Вот образец новостей такого рода: «12 декабря 1768 г. Замужняя леди из этого города прошлым вечером шла из одного дома в другой, когда ее схватил солдат, который повел себя очень грубо. Близ Лонглейн одна женщина была остановлена несколькими солдатами, один из которых кричал: “Хватай и тащи ее!”… Несколько горожан мирно переходили улицу вечером и были сбиты с ног солдатами… Таковы образцы того, что нам следует ожидать от наших новых защитников спокойствия»190. Сообщения из приведенной серии расходились по всему континенту. Под общим заголовком «Boston Journal of Occurrences» они перепечатывались в «Boston Evening Post», «New London Gazette», «Pennsylvania Journal», «Maryland Journal», «South Carolina Gazette», а также в двух «Virginia Gazette»191.
Кое-кто из историков полагает, что все эти статейки – плод неутомимого адамсовского пера192.
Эта пропагандистская кампания продолжалась более двух лет, не ослабевая, пока 5 марта 1770 г. не произошло реальное и довольно серьезное столкновение бостонцев и солдат, известное под названием «бостонской резни». Раздраженные насмешками горожан, солдаты открыли огонь. Четверо бостонцев было убито на месте, восемь ранено. Один из раненых скончался через несколько дней193.
Статьи Адамса, посвященные «резне», могут служить ярчайшим образцом «atrocity story».
Нет сомнений, что это событие стало предметом столь бурного негодования патриотов, а позднее прочно вошло в историческую память американцев прежде всего благодаря манипулятивным талантам Сэмюэля Адамса и Поля Ривира. Небольшой факт может служить доказательством от противного. В январе того же 1770 г. в Нью-Йорке британские солдаты уничтожили «столп свободы», воздвигнутый местными патриотами. Результатом стала стычка, причем в ход пошли ножи, камни, дубины. Несколько ньюйоркцев и солдат были тяжело ранены. Однако ведущая вигская газета колонии – «New York Journal» Джона Холта – никак не использовала представившуюся возможность мобилизации масс и… события вокруг «столпа свободы» прошли совершенно незамеченными общественным мнением.
Совершенно иначе обстояло дело в Бостоне. На следующий же день после столкновения С. Адамс произнес пламенную речь в Фанейл-холле, требуя немедленного вывода войск из города. Поль Ривир проявил чудеса оперативности, создавая гравюры с изображением происшедшего – столь же далекие от реальных событий, как речи и статьи Адамса194.
Событиям 5 марта был посвящен специальный выпуск «Boston Gazette». Сообщение, вопреки существующему обыкновению, было снабжено заголовком, набранным самым крупным и жирным шрифтом, какой только нашелся в типографии: «Бостонская резня!!!!!» В передовой статье Адамс представлял случившееся как результат провокации со стороны солдат, коловших горожан штыками и затем, в ответ на несколько снежков, брошенных мальчишками, открывших огонь. Капитан Престон, командовавший отрядом, будто бы воскликнул: «К черту, стреляйте, каковы бы ни были последствия!» Далее следовало еще множество деталей того же рода, в том числе сообщение, что солдаты стреляли в людей, пытавшихся помочь раненым195. На третьей странице того же номера были помещены изображения четырех гробов с именами погибших. Следует иметь в виду, что иллюстрации в газетах оставались явлением редким и необычным; тем сильнее должно было быть их эмоциональное воздействие.
Адамс искусно связывал «резню» с уже привычными и принятыми на веру историями о жестокости британских солдат и представлял ее как закономерный итог расквартирования частей в Бостоне: «Хорошо известно, что с самой высадки их поведение было в высшей степени наглым; и таким, словно они… действительно верили, что мы – народ мятежников и что их послали нас усмирить. Уже некоторое время до 5 марта они часто оскорбляли людей, мирно проходивших по улицам, и много раз угрожали, что в эту самую ночь по улицам Бостона потечет кровь и многие из тех, кто будет обедать в понедельник, не будут завтракать во вторник»196.
В последующих публикациях Адамс заявлял, что улицы Бостона «покраснели от крови наших сограждан», что «кровожадные» английские солдаты «проливали кровь граждан, точно воду», и прочее в том же духе197.
Триумф был полным: войска вынуждены были покинуть Бостон. В месте с ними бежали таможенные чиновники, опасавшиеся остаться беззащитными против революционной толпы.
«Atrocity stories» постепенно примелькались. Жительница Бостона Сара Деминг при известии о столкновениях в Конкорде и Лексингтоне в панике бежала из города. Она описывала свой поспешный отъезд: «До возвращения дилижанса мистер Деминг нанял другой, и пока мы ждали, я могла бы собрать множество необходимых вещей – но никто в этот день не занимался делом, все постоянно приходили и уходили; все мешали друг другу; один за другим принесли рассказ о каком-то новом случае солдатского варварства, имевшем место накануне»198. Такие рассказы о «солдатском варварстве» явно не были новостью для миссис Деминг. В конце концов, они составляли привычный фон бостонской жизни уже не один год.
Начало Войны за независимость сопровождалось просто взрывным ростом числа рассказов о жестокости англичан. Кто-то испытал на себе действительно негуманное обращение, кто-то знал об этом по слухам. К тому же на англичан возлагали ответственность за поведение их союзников – гессенцев и особенно индейцев.
Конгресс в 1775 г. констатировал: англичане подарками побудили индейцев взяться за томагавк и залить поселения на фронтире кровью беззащитных женщин и детей. «Вот утонченная жестокость, о которой нельзя говорить без ужаса, к которой нельзя прибегать, не обесчестив себя», – высокопарно отмечали конгрессмены199.
А гессенцы! Нью-йоркский политик Дж. Дуэйн гадал, не собираются ли они, «подобно всем иным варварам», установить свое собственное господство на руинах Америки200. Истории о грабежах и насилиях гессенских наемников повторялись постоянно201.
С не меньшим ужасом передавали рассказы о бесчеловечных условиях содержания американских пленных на тюремных кораблях. Под конец войны Ф. Френо посвятил гневную поэму плавучим тюрьмам, «где обитают скорби и страданье»202. У.Г. Дрейтон, делегат Конгресса от Южной Каролины, напоминал членам миссии Карлайла203 о том, как пленники гибли на таких кораблях от голода, недостатка воздуха, антисанитарии204.
Жестокость рисовалась как имманентная черта англичан. Мерси Уоррен, в качестве историка, напоминала, что их свирепость проявлялась не только в Америке. Разве иначе они вели себя в Индии?205
Президент Конгресса Г. Лоуренс подытоживал: «Целый том можно заполнить отчетами об их варварстве»206.
Словом, Великобритания рисовалась как законченное воплощение деспотического режима – неизменно враждебная и бессмысленно жестокая. Англичан представляли способными на любые зверства. Лейтенант Континентальной армии Бенджамин Джилберт был уверен, что англичане совершили «все жестокости, какие только могут совершить подлейшие из людей»207. Хирург Дж. Тэтчер вторил ему: англичане «представляют картину варварства, какую едва ли можно вообразить среди цивилизованных народов»208.
Френо вкладывал в уста Георга III яростный призыв:
Спешите, слыша барабанов бой:
Король Георг зовет вас за собой;
Свободу дам, не пожалею мзды;
Ко мне, друзья, – из тюрем, из беды;
Я вас хочу отправить в Новый Свет,
Там грабьте, жгите – в том проступка нет209.
В ходу были и откровенные преувеличения. Так, виргинские делегаты были убеждены, что генерал Хоу вел против Континентальной армии настоящую бактериологическую войну. Иначе зачем он подверг оспопрививанию бостонцев, попавших в его руки?210 Мерси Уоррен гадала, угощал ли Бергойн своих индейских союзников кубками с кровью211.
Англия в глазах революционеров связывалась с образами Антихриста и дьявола. Проповедники часто обращались к аналогии между Американской революцией и освобождением евреев из плена египетского, причем Георгу III отводилась роль жестокого фараона212. Массачусетец Дж. Ловелл прибегал к апокалиптической образности и библейским оборотам, призывая своего друга Дж. Трамбулла: «Препояшься своим мечом; приготовь свой доспех; ибо зверь в яром гневе против тебя. Дыхание уст его подобно пламени горнила. Желчь его стекает до самых когтистых лап его»213. Без сомнения, адресат легко угадывал, кто именно подразумевался под столь колоритно описанным чудищем. Библейские метафоры дополнялись распространенными суевериями. Так, виргинец Джон Рэндольф, будущий политик джефферсоновской партии, родившийся в 1773 г., в детстве носил амулет, призванный отгонять хворь – и англичан214. Т.е. англичане воспринимались уже не как реальные люди, а как некие демонические сущности, на которые можно воздействовать магическими средствами.
Представления о жестокости, «варварстве» англичан, видимо, более, чем все остальные пропагандистские приемы вигов, способствовали распаду британской идентичности в колониях. Выразительно восклицание Абигайль Адамс: «Те, кто без угрызений совести несут тысячам людей разорение, нищету, рабство и смерть, не остановятся и перед самыми дьявольскими преступлениями. И это Британия! Красней же, Америка, что ты когда-то возводила свое происхождение к подобному народу!»215
О проекте
О подписке