школе выступал Васька, и как выступал! Соловьем, можно сказать, пел. Все рассказал: и о том, что Трофим встретил войну в восьмом классе и сразу сознательно отправился работать на фанерный завод вот тут, в Калужницу. И о том, что в сорок третьем году, после того как в семью пришла страшная повестка о гибели отца, он сбежал на войну. Попал в отряд связистов, стал разведчиком. И воевал доблестно и героически, получил небольшое ранение в руку и медаль «За отвагу». И так героически продвигáлся всю войну. И вот 30 апреля 1945 года стал первым из тех, кто водрузил знамя победы над Рейхстагом. Самым первым, это Васька повторил раза три. Он говорил как чужой человек, и слова эти все были ему чужие, сразу слышно. Все эти «водрузил» и «сознательно». Но все в школе слушали Ваську внимательно, и он сообщил, что Трофим погиб через тридцать лет после своего подвига. Просто, без подробностей сообщил, как о каком-нибудь рядовом деле.
В школе мы тоже ели, в их столовке. Больше никого не было, только наша семья, директор школы да несколько учителей. Стол был накрыт специально для нас. Вот тут-то я и подумала, что это все не очень честно. Если бы не Трофим, никто бы для нас специально не стал готовить, суетиться. Получается, мы как будто за него едим, за него на сцене выступаем. Еда тут, кстати, гораздо вкуснее, чем у нас в школе. Я не большой любитель котлет, но тут попросила добавки. А зря, потому что и одной хватило бы до вечера. К тому же я не подумала, что нам потом ехать к тете Зине и у нее еще есть и пить.
Какой-то бесконечный день, мы всё едим и едим, а он все не кончается. Удивительно, как в меня столько всего поместилось. Я не хотела уже ничего, но все-таки поела, очень уж тетя Зина поглядывала укоризненно, вот я и откусывала по кусочку то от пирога, то от рыбы. Оказывается, спокойно тетя Зина рыбу ест, это тетя Рая не может, ее младшая сестра. Есть не может, а нюхать – сколько угодно. Нюхает и улыбается, ей говорят:
– Рая, ты поешь! Как вкусно!
А она улыбается и не ест. Чем-то на моего папу похожа, улыбкой наверно. Вот с ней-то мы и поехали домой. Все в машину мы теперь не помещаемся из-за детских кресел, нам с мамой пришлось ехать в Калужницу на автобусе, а обратно нас позвали с собой тетя Рая и дядя Игорь. Вообще-то мне тоже нужно ездить на детском сиденье, но я просто села на свернутое пальто тети Раи, подложила сумку с мамиными бумагами, пристегнулась ремнями, и мы поехали.
Тетя Рая в машине так разговорилась, никогда я не видела человека, который может столько всего сказать за один раз. Удивительное дело, на кладбище она молчала, за столом молчала, а тут прямо не остановишь, ей бы работать на вокзале, объявлять, когда и на какой путь приезжают поезда, передавать всякие сведения для встречающих. Или на радио по утрам, тоже неплохо.