Джедаю – прекраснейшему нашему счастью

Пролог
Бесконечная ночь

Это случилось в давние-давние времена.

Синие горы закрывали горизонт. Где-то неподалеку глухо ворчала река, и там то и дело раздавались тяжелые шаги – это шли на водопой неведомые звери. Под большим деревом, невидимые в ночи, стояли два существа, похожие одновременно и на собак, и на медведей. Ростом они были как первоклашки. От густой шерсти шел жар, словно от печки.

– Ещё рано, – прорычал, наконец, первый.

– Смотри, будет поздно, – ответил второй, правда, совсем неразборчиво, потому что в зубах у него сверкала, как драгоценный камень, огромная кость.

– Надо, чтобы никто не увидел и не учуял, – напомнил первый и вывалил фиолетовый язык.

– Да куда им! – прохрипел второй. – Не родится на земле такое животное, чтобы смогло учуять. Да и вообще, чем дальше, тем нюх у них будет хуже и хуже – так что, беспокоиться нечего. Начинаем!

Оба существа, неслышно ступая на подушечки лап, вышли из-под дерева на поляну. Луна отразилась в их горящих глазах, и зрачки запылали красным светом. С этого момента все вокруг знали, что на поляну лучше не выходить: здесь страшные амфиционы – медведесобаки, которым не страшен ни один обитатель прибрежных лесов и болот. Топот на водопое умолк, и даже река перестала напевать свою вечную песню.

Сначала огромные собаки долго рыскали кругами, суживая их все туже, а потом, как по команде, сели и задрали лобастые головы к небесам. Раздался вой, от которого в лесах, озерах и на полях вмиг замерло все живое. Насекомые и птицы остановились прямо в полете, хищники перестали гнать добычу, мирные твари застыли с пучками травы во рту, и даже рыбы словно окаменели в холодной воде.

И еще дважды повторился этот леденящий душу звук. Это медведесобаки, самые мудрые животные на земле, объявляли о том, что они заняты делом, и потому ни одно животное не должно им мешать. Иначе – мгновенный удар могучей лапы, сверкание клыков, и от наглеца не остается ничего, кроме безжизненного комочка шкуры.

Но вот, прислушавшись к наступившему молчанию, амфиционы встали друг напротив друга и, слегка ударившись лбами, погрузили передние лапы в жирную влажную землю. И в следующую секунду фейерверк комьев полетел во все стороны света.

Наконец сверкающая кость упала на самое дно огромной ямы.

И даже из глубины она засияла так ярко, что сидящим по краям нового оврага медведесобакам показалось, что оттуда смотрит сама луна…

И тогда амфиционы развернулись и мощными ударами задних лап зарыли яму. Некоторое время они сидели неподвижно, и только тяжелое дыхание говорило о том, что они живы.

– Никто, – прорычал, наконец, первый.

И эхом ему ответил второй:

– И никогда.

– Прости меня, друг.

– И ты меня. Но воля богов должна быть исполнена.

В тот же миг медведесобаки бросились друг на друга и сцепились в смертельной схватке. Серая шерсть летела во все стороны вперемешку с каплями крови.

Через десять минут на болотистой поляне лежали два мертвых тела, но еще долго никто из обитателей равнин не смел подходить к этому проклятому месту.

Миновали годы, десятилетия, века и даже эпохи. Давно не стало на свете не только амфиционов, но и пришедших им на смену пепельных, торфяных и бронзовых собак. Давно собачье племя стало веселым, мирным и перестало наводить ужас на окружающих. На месте древней таинственной битвы раскинулся лес. Потом лес поглотило болото. Потом болото сменила степь, затем снова лес, который вот-вот уже должно было опять поглотить болото. Но наступили наши времена.

И в наши времена это древнее заповедное место облюбовало для жительства племя охотничьих собак, которые и основали страну Хундарику – настоящую страну собак. Именно в этой стране и произошли не так давно удивительные и замечательные события, о которых ты прочитаешь дальше.

Глава первая
Вкусны ли градусники?

Наказанный Рёдмиран Ибсен сидел в углу и тихо скулил, изредка постукивая по полу совсем еще голым хвостом – прутиком.

Рёдмиран Ибсен было его полное имя, но, конечно, никто его так не называл; все обращались к малышу просто – Родя. Полным именем называл его только отец, да и то лишь, когда сердился. В таких случаях он поднимал шерсть на загривке и морщил нос. А порой даже хватал Родю за шкирку и тыкал влажным носом в висящую на стене пеструю картину.

На картине было изображено огромное дерево, с которого, словно спелые яблоки, свисали собаки. Называлась картина совершенно непонятно – родословное древо. Но от древа этого почему-то не пахло ничем живым, а только противной старой краской.

Потом Честер, отец Роди, обычно сажал сына перед собой и долго внушал ему, что они, ирландские сеттеры, самая красивая, самая благородная и, главное, самая умная порода на свете. А он, еще даже толком не одевшийся шерстью малыш, позорит ее по десять раз на дню.

– Пора положить этому конец! – рычал раздосадованный Честер, задирая морду к потолку.

А Родя обычно слушал отца и смотрел в окно, за которым с писком бегали недавно вылупившиеся цыплята. Поймать такого цыпленка было верхом героизма, тем более что подобные вещи строго запрещались и жестоко наказывались.

Но цыпленок – это еще что! Гораздо интересней было, например, подраться с кирпичом или вываляться в коровьей лепешке, которая так соблазнительно пахнет. А позавчера Родя, играя в войну, в клочки разодрал выходной комбинезон отца. А вчера вылил на гусыню весь шампунь матери, который она берегла, как зеницу ока, и мылась им только перед выставками. А сегодня…

Папы все еще не было дома, а мама, как обычно, вертелась перед зеркалом. Родя, чтобы привлечь к себе внимание, снова постучал хвостом по полу, на этот раз посильнее, так, что ему даже стало больно.

Какая несправедливость! У взрослых сеттеров хвост богато одет шерстью и образует красивый подвес – настоящее перо! А у него… И называется-то даже не хвостом, а унизительным словом «прутик».

– Мама! – заныл Родя. – Мама, ну, почему у тебя «перо», а у меня «прутик»?

Красавица Виа Вита даже не повернула головы от зеркала, в котором рассматривала белое сердечко у себя на груди.

– Мама, ну, почему соседский спаниель Крам дразнит меня лягавым? – не унимался Родя.

Но Виа Вита только презрительно фыркнула в ответ.

– Мама, а если проглотить утиное яйцо, то правда, утенок, когда вылупится, исщиплет тебе все внутренности?

– Замолчи! Вот скоро придет папа, и я все расскажу ему!

После такой угрозы Роде уже ничего больше не оставалось, как свернуться колечком и мечтать о будущих битвах.

Но грезы его были недолги. Скоро вернулся с охоты Честер, и мать сразу же рассказала ему все.

– Ты представляешь, что на сей раз устроил твой дорогой сын? Отец пришел лишь с одним вальдшнепом и потому был весьма недоволен. Он с остервенением выкусил пару колючек из хвоста и заворчал, приподнимая собачьи губы – брыли. Ничего хорошего это не предвещало. Родя постарался распластаться на полу и стать незаметным, но это удавалось плохо. Кончик прутика так и трясся помимо его воли.

– И что же?

– Он съел градусник!

Действительно, Роде ужасно нравилось смотреть, как красный столбик, если приложить его к носу, поднимается до одной черточки, а если засунуть под хвост – то гораздо выше. Это казалось каким-то волшебством. И Родя как природный экспериментатор решил проверить, что будет, если сунуть стеклянную палочку поглубже в пасть. Он так и сделал, но в этот момент, к несчастью, мимо пролетела бабочка, Родя судорожно сглотнул, зубы лязгнули, градусник переломился и оказался у Роди в животе.

Он в ужасе прибежал к матери. Но Виа Вита ничуть не испугалась, а, наоборот, оттаскала его за холку и забросила прямо в угол, заявив, что собакам от этого ничего не сделается, а вот термометра они теперь лишились навсегда.

Честер поднял шерсть уже не только на загривке, а по всей спине, больно ткнул Родю носом в воняющее старой краской древо и прорычал:

– Что, вкусно было?

– Нет, страшно, – жалобно пропищал Родя.

Честер же ничего не ответил, но, вдруг став каким-то скучным-скучным, лег, скрестив передние лапы перед собой.

– Всё. Хватит. Завтра же отдаю его в натаску, – наконец выдохнул усталый отец.